Амулет Золотого Льва
Шрифт:
– Возьмите этот перстень, – незнакомец понизил голос. – Он дает право прохода везде, во все учреждения канцелярии Его Великого Магейшества. Держите!
Взяв мою ладонь, он вложил в нее серебряный перстень с печаткой, после чего гаркнул зычным голосом:
– Эй вы, жалкие трусы! А ну выходите, вашим поганым жо… э… жизням ничего не угрожает!
Из ближайших кустов вышли два лакея, слуга и кучер.
– Ты зачем в меня стрелял, гад?! – Вольф погрозил кулаком лакею без шляпы.
– Я… я… я… не… не, – замямлил тот, прячась за спины товарищей.
– Ладно, живи! – Вольф швырнул к его ногам продырявленную шляпу.
– Поворачивай карету! – крикнул
Слуги заняли свои места, кучер повернул коней, и карета, раскачиваясь и скрипя рессорами, покатила в обратную сторону.
– Эй, чужеземец! – закричал важный господин, высунувшись из окна кареты. – Если возникнут проблемы, ссылайся на меня! Я Эль Гоир, личный курьер Великого Волшебника, мага и Чародея, Властели…
Его слова потонули в стуке копыт и грохоте колес удаляющегося экипажа. Нам тоже не мешало бы продолжить путь. Правда, кое-что мешало – выкорчеванное с корнем дерево, лежащее поперек дороги. Наши кони могли бы его перепрыгнуть, но оставлять после своих разборок завал на проезжей части как-то не совсем этично.
– Нехорошо, – заметил я. – Может порубить его и убрать с дороги?
– Зачем порубить? – удивился Лешек.
Он что-то пошептал, сделал движение рукой, поднимая ее вверх, и щелкнул пальцами. Дерево поднялось и встало на место, врастая корнями в почву, словно и не падало вовсе. На дороге осталось только несколько сломанных веточек.
– Где это Шема Ханство? – поинтересовался я.
– А там, – Вольф указал за спину большим пальцем. – Дорога хорошая, есть постоялые дворы. Ежели четыре-пять раз сменить лошадей, до ночи можно добраться. А вчера они, видимо, свернули правее и попали на ту дорогу, по которой шли мы. К путеводному камню. Там и попались в лапы разбойников.
– Послушай, – я даже немного рассердился, – если ты так уверенно ориентируешься, какого черта мы вчера полдня плутали вокруг того проклятущего камня?
– Я не ориентируюсь, – ответил Вольф.
– То есть?
– Просто я читаю указатели, на них много полезной информации. Вчера мы видели указатель «Алмазная Долина 180», так? А на обороте было написано: «Шема Ханство МГ 120». МГ – это дорога межгосударственного значения, на ней обязательно должны быть постоялые дворы со сменой лошадей. Ну, а цифра 120 – это понятно. До границ ханства сто двадцать верст. И сейчас, вон, видишь впереди дорожный указатель?
Он показал пальцем на едва различимый вдали дорожный знак, выполненный на почерневшей от времени доске.
– Если нас больше ничего сегодня не задержит, можно будет заночевать в деревне.
Однако зрение у Вольфа было дай Бог каждому! Только проехав еще метров пятьдесят, я смог прочитать:
«Николаево 60
Нидвораево 70»
С каждым часом езды на коне я все больше привыкал к этому способу передвижения, и мне он все сильнее нравился. Сидишь высоко, дышится легко, любуешься пейзажами и ни о чем не думаешь, по крайней мере, нет необходимости пристально вглядываться в дорогу, как при вождении автомашины. А денёк был просто чудесный. Солнышко ласково светило, птички щебетали, травки благоухали, и совсем не хотелось думать о навалившихся на меня проблемах.
Становилось жарко. Хорошо бы найти живописную полянку с родничком или ручейком с прохладной водой и устроить там обеденный привал. Но вдоль дороги сплошной стеной тянулись заросли подлеска и пыльная обочина, поросшая густой крапивой, из которой торчали сиреневые пирамидки соцветий иван-чая и
Внезапно Лешек обогнал нас и устремил свою пегую в лесную чащу:
– Сюда! Ко мне! Скорее! – крикнул он.
Даже не спросив, зачем, мы ломанули за ним. Через несколько секунд я услышал уже знакомое мне хлопанье кожистых крыльев.
– Блин! Шапку забыли, – посетовал Лешек. – Андреич, спрячься под брюхом коня!
Я спешился и залез под брюхо каурого. Мои попутчики тоже сошли с коней, поставили их по бокам от моего, а сами отошли к толстенному дубу и, став к нему лицом, делали вид, что заехали в лес по нужде. Впрочем, по некоторым признакам, вовсе и не делали вид. Я с превеликой радостью присоединился бы к ним, все-таки в седле мы довольно долго, но хлопанье крыльев раздавалось уже над самой головой. Громадная тень пронеслась вдоль дороги. Лес в этом месте был высок, а дорога узкая, тут вряд ли разъехались бы две телеги. Очевидно, размах крыльев не позволял чудовищу совершить посадку. Мне было до жути интересно взглянуть на этого змея поближе, а еще лучше – заснять его на видео, но инстинкт самосохранения заставлял сидеть и не высовываться. Ящер сделал над нами три круга и улетел восвояси. И убрался он очень вовремя, ибо, едва я выбрался из-под брюха коня, выяснилось, что не только я, но и мой мерин испытывал малую нужду.
– Заметил, нет? – спросил я Лешека. – Как думаешь?
– Пока не ясно. Авось, типа, пронесет.
К вечеру слева от дороги открылось необъятное поле, засеянное сурожью – на нем плотной стеной, высотой до холки коней, стояли колосья пшеницы и ржи. Откуда я это знаю? Да приходилось в детстве бывать в деревне, могу отличить овес от проса, а рожь от пшеницы. Дорога, выгнувшись лукой, шла краем леса, освещаемая закатными косыми лучами, и было в этом пейзаже что-то из забытого детства, а может, из генетической памяти. Начиная с середины поля, в низинке завиднелась околица, а за ней – деревня.
Мне сразу представилась типичная деревушка из российской глубинки. Десятка два дворов, избы, иные убогие, покосившиеся, другие – крепкие, с резными наличниками и петухами на крышах. Все зависит от того, сколько в них проживает лиц сильного пола. За избами огороды: огурчики, капуста, морковка, репка, укропчик – все так и прет под ласковым летним солнцем. А в каких количествах прет, зависит от числа проживающих на этом дворе представительниц противоположного пола.
В такой деревушке обязательно есть дед-весельчак, недотепа и балагур, объект подтрунивания всего деревенского населения. Есть там и своя Машка-распутница, эдакая местная солоха, которую дедок спросил однажды:
– Ты, говорят, Машка, обладаешь даром мужиков совращать?
На что Машка, конечно же, возмутилась:
– Даром?!! – и, поднеся к носу деда кукиш, пояснила: – Во!
И хоть через такую деревеньку насквозь проходит большак, дорога эта разбита, с глубокой колеёю, а по сторонам – невысыхающие лужи. В них босоногие ребятишки возятся с поросятами, да плещутся гуси. И куры бродят везде, с квохтаньем убегая от проезжающей телеги.
Когда до околицы осталось совсем немного, до нас донеслось бренчание балалайки. И я представил, как девки сидят на завалинке, лузгают семечки и отмахиваются от назойливых ухажеров. А парни выпячивают груди и, словно барды и менестрели экспромтом распевают непристойные частушки.