Амундсен
Шрифт:
Однако в телеграфном интервью на борту «Бергенсфьорда», перечислив свои идиллические видения, роковым образом добавляет: «…Хотя я полагаю свою исследовательскую деятельность законченной, это не означает, что я залягу в берлоге. Если на севере или на юге кому-то понадобится помощь, я всегда буду наготове».
12 июля норвежских героев — в том числе и Мальмгрена — восторженно встречает Берген. Местные силачи подхватывают их и на руках несут на берег. Все девятеро полярников в одинаковых двубортных костюмах. Начальник спешно сделал заказ по телеграфу из Нома, и, когда они прибыли в Сиэтл, костюмы уже были готовы. Так амундсеновская команда тоже облачилась в униформу, правда цивильную. В густой толпе стоят и жены героев. Самого Руала Амундсена встречают брат Густав
На многочисленных мероприятиях следом за норвежским гимном конечно же всегда исполняют «Звезды и полосы» и фашистский гимн. Не считая нескольких намеков в прессе, вражда по-прежнему скрыта под покровом корректности. Но для Руала Амундсена позиционная война объявлена раз и навсегда. Тем не менее административный руководитель экспедиции Ролф Томмессен, при полном параде ожидающий их на пристани, кое-что замечает. «В Бергене я со всей сердечностью приветствовал участников экспедиции, — пишет он, — сам же руководитель держался, напротив, крайне холодно. Впрочем, все прошло хорошо; мы вместе участвовали в официальных торжествах в Бергене и Осло, без каких-либо эксцессов. Холодность Амундсена упорно не исчезала, и в конце концов я попросил его о встрече, чтобы поговорить начистоту. Обратился я к нему вполне дружелюбно, особо подчеркнул мои теплые чувства к нему и заверил, что всеми силами старался только сохранить согласие и осуществить экспедицию. Амундсен ответил, что не желает никаких дополнительных встреч, мне-де и самому наверняка известно, что произошло в Америке. Объяснений я не получил; Амундсен вообще не предъявил Обществу воздухоплавания каких-либо конкретных обвинений, ни в устной форме, ни в письменной».
15 июля экспедиция на другом пароходе американской линии прибывает в норвежскую столицу. «Афтенпостен»: «Вчера, ровно в половине четвертого пополудни, огромный "Ставангер-фьорд" вошел в гавань и стал на якорь у Почетной пристани. Множество расцвеченных флагами лодок и катеров несли почетную вахту по обе стороны "водного коридора", ведущего к Пристани. В вышине, сверкая на солнце крыльями, кружили три военных самолета. Тысячи людей в напряженном ожидании заполонили набережные, площадь Турденшёльдс-плас и улицы у причалов. Вокруг праздничной трибуны столичной коммуны реяли на ветру флаги. Белый, синий и красный [169] доминировали на Почетной пристани. Высокие помпезные цоколи с громадными чашами, из которых поднимались клубы дыма и пара, поделены на ослепительно белые и ярко-синие поля, что в летнюю жару вызывало ощущение прохлады и свежести, а также напоминало о льдах и снегах, о небе и море. От Пристани к трибуне тянулись широкие красные дорожки, а по сторонам стояли женщины с целыми охапками алых роз, предназначенных для вернувшихся домой полярников».
169
Цвета норвежского флага.
Хотя достопамятная встреча в Бергене транслировалась через горы, столица тоже приготовилась устроить полярникам официальный прием по высшему разряду — с приветственными гудками пароходов, с военными оркестрами, исполняющими «Мужи норвежские, в поход». После того как вице-спикер города и председатель стортинга Хамбро [170] произнесли свои речи по случаю этого последнего из многих возвращений, перед соотечественниками выступает сам полярник. «Случайно у него при себе, под мышкой, был тот флаг, который развевался на дирижабле в течение всего перелета», — пишет позднее Рисер-Ларсен, с нарочитой неточностью, вообще характерной для большинства писаний героя-летчика. Фотографии свидетельствуют, что свернутый флаг был под мышкой у него самого. Реквизит оказался под рукой отнюдь не случайно; полярник, как всегда, не упускает из виду сценические элементы.
170
Карл
Режиссура проста, однако эффектна. Прежде чем взять слово, Руал Амундсен передает своему реквизитору букет роз, который держал в руках, а взамен получает упомянутый сверток. «Афтенпостен» сообщает: «Много раз меня спрашивали, что влекло меня прочь от дома, ради чего я работал. Вот что это было (Амундсен разворачивает норвежский флаг). Этот флаг потрепан, весь в лохмотьях, но могу вас заверить: он чист\Храни Господь и его, и весь норвежский народ. Да здравствует Норвегия!»
Волшебный миг. Девятеро полярников, девятеро обветренных мужчин, героически борются со слезами. Иные не в силах с ними совладать. Ликование достигает вершины. Подъезжают ландо. Триумфальный кортеж направляется к Дворцу.
Наутро по приезде у Руала Амундсена день рождения. 16 июля 1926 года была назначена громкая политическая акция. Все участники экспедиции дали согласие прийти на народный праздник, который устраивало в крепости Акерсхус Патриотическое объединение молодежи.
Эта организация, вдохновителем и знаменем которой стал Фритьоф Нансен, возникла годом раньше в противовес деструктивным силам послевоенного времени, классовой борьбе и партийным дрязгам. Пусть иными средствами и, безусловно, с иными целями, она хотела строить «новую Норвегию» вокруг героической фигуры Фритьофа Нансена, подобно тому как «новая Италия» формировалась вокруг героической фигуры Муссолини.
Видимо, приглашение не вызвало у полярников разногласий. Ведь в этом национальном движении было на удивление много представителей арктических кругов. В его совет помимо Нансена входили два океанолога — профессора Хелланн-Хансен и Юрт, — председатель Географического общества ректор Скаттум, не говоря уже о Ялмаре Рисер-Ларсене. Немаловажные посты занимали там и редакторы Томмессен и Фрёйсланн, освещавшие в своих газетах перелет «Норвегии».
Руал Амундсен прибывает на Крепостную площадь в головном автомобиле кортежа. Шпалеры королевских гвардейцев, духовой оркестр играет марш, написанный специально по этому случаю. Рядом с именинником сидит не кто-нибудь, но сам Фритьоф Нансен. Оба седовласых гиганта по-мальчишески машут своими широкополыми шляпами. Профессор Нансен никогда не появлялся на норвежских торжествах в честь коллеги. И на сей раз он тоже пришел не затем, чтобы поздравить Руала Амундсена с днем рождения; Фритьоф Нансен прибыл в крепость Акерсхус исключительно затем, чтобы пожать политические плоды перелета «Норвегии».
Политическое послание профессора завуалировано, почти намек, но в рамках своей риторики он использует полярный перелет коллеги ради стоящей цели: «Нам необходим национальный подъем. Мы стосковались по свежему воздуху, и ваш подвиг пришел как избавление. Есть еще в Норвегии настоящие мужчины!Главное — найти себя, ведь счастье, наверное, заключается в полном раскрытии особых возможностей и особых дарований. Ваш пример, столь блистательный и яркий, поможет строить будущее Норвегии».
Национальное и мужественное — вот основы политического мышления Нансена. Его многочисленные начинания в отечественной и международной политике, как и широкомасштабные гуманитарные акции, строились на тех же принципах, что и экспедиции. Движущей силой была борьба за выживание; для умного руководителя, обладающего энергией и мужеством для осуществления своих планов, нет ничего невозможного. Полярника, которому выпало быть лидером на крайнем пределе бытия, должно рассматривать и как образец политического руководителя. «Прежде всего он был настоящим мужчиной.Стальная воля, подлинный вожак», — писал Нансен в некрологе Роберта Пири. Великий перелет Руала Амундсена тоже «станет для норвежской молодежи образцом беззаветного мужества и несгибаемой воли».