Амундсен
Шрифт:
Еще в разгар этого конфликта Руал Амундсен отправляется в Нью-Йорк, где в середине октября его сердечно встречает представительница издательства «Даблдей» Анис Пейдж Купер. (Пройдет несколько месяцев, и издатель будет вынужден признать, что «My Life as an Explorer» отнюдь не стала в Америке бестселлером.)
Руал Амундсен возобновляет в мегаполисе свои профессиональные и светские контакты. Но в давно запланированное турне так и не поедет. Совершенно неожиданно изменит курс. 25 октября, когда ему предстояло быть почетным гостем на торжественном обеде в Explorers Club [180] , Руал Амундсен приезжает на Пристань — всего за несколько минут до отхода «Бергенсфьорда». Покупает билет и поднимается на борт.
180
Клуб
Мир ошеломлен. Пресса детально фиксировала все передвижения полярника, следила за ним не менее пристально, чем за главой государства, совершающим заграничный вояж. Вот почему то, что он вопреки программе и без всяких объяснений прервал визит в Америку, породило по обе стороны океана массу домыслов.
Отъезд Руала Амундсена был воспринят как довольно-таки однозначное прощание. «По всей видимости, у нас мало надежды снова увидеть тебя здесь», — пишет редактор «Нью-Йорк тайме» Джон Финли в частном письме полярнику.
У Руала Амундсена были разногласия как минимум с тремя американскими организациями — с Национальным географическим обществом, с нью-йоркским Explorers Clubи с собственным многолетним импресарио Ли Кидиком.
«Нью-Йорк тайме» писала в одной из передовиц, что полярник покинул США в «приступе депрессии». Причину искали прежде всего в экономических обстоятельствах. А через месяц после возвращения в Норвегию Амундсен сам публично заявил: отъезд вызван разногласиями по поводу 10 тысяч долларов. Но это лишь отчасти совпадает с интервью импресарио газете «Миннеаполис тайме»: «Кидик рассказал, что за день до отъезда Амундсен пришел к нему в контору и попросил изменить контракт, желая получить больше денег. А когда ему дали понять, что изменить контракт нельзя, он сказал: "Подумайте хорошенько". Уходя, он выглядел вполне довольным и как будто бы не возражал оставить все как есть, сообщил Кидик. После отъезда Амундсен прислал ему следующую телеграмму: "Возвращаюсь в Норвегию. Жаль, что мы не договорились"».
Нарушение условий контракта — дело серьезное, грозившее полярнику судебным иском. Между тем наибольшие убытки терпело Общество воздухоплавания, которое упорно претендовало на все поступления, связанные с экспедицией. Однако Амундсен давным-давно выговорил себе право нести прямую ответственность перед кредиторами независимо от Общества. Перед самым отъездом на родину у полярника возник острый конфликт и с ословскими компаньонами. Ведь адвокат Нансен полагал, что американские разногласия не стоит доводить до катастрофических последствий; полярник получил за подписью Гого телеграмму, которая гласила, что «адвокат настоятельно советует тебе не прерывать турне».
В результате, когда «Бергенсфьорд», направляясь в открытое море, шел мимо статуи Свободы, Руал Амундсен находился в драматической ситуации, в которую загнал себя сам. Соединенные Штаты были для него огромным полем экономической деятельности, импресарио «знал, что он не пойдет в другую контору». Полярник дискредитировал себя как в профессиональных, так и в деловых кругах. На первых порах больший экономический ущерб несли другие, а не он, однако же в целом нарушение контракта безусловно шаг очень неосмотрительный. И полного объяснения этот шаг, видимо, так и не получил [181] .
181
По-видимому, это наиболее верное объяснение внутренней драмы исследователя, после достижений оказавшегося в одиночестве. Этим объясняется его стремление встретиться с Куком в надежде обрести утерянное восприятие былой жизни, с которым он не стеснялся делиться взглядами на общество, собственные достижения и на оценки известных личностей, в том числе и полярных деятелей. Что касается якобы собственной дискредитации Амундсена — это утверждение не представляется нам убедительным.
В одной из американских газет мелькает коротенькая
Одно из писем Хермана Гаде о Руале Амундсене гласит, что поздней осенью 1927 года «в его жизни вновь настал решающий момент». Когда полярник уезжал из Америки, его отношения с аляскинской красоткой Бесс Магидс, до тех пор совершенно ни к чему не обязывающие, вступили в новую, бурную фазу.
182
«Все ради любви?» (англ.).
Можно взглянуть на это иначе, сказав, что Руал Амундсен возвращается в Европу из-за женщины-американки. Но не обязательно. Фирма братьев Магидс вела бизнес в разных уголках земного шара. Как раз в это время они пытаются учредить журнал с редакцией в России, который будет стимулировать торговые связи между коммунистическим и капиталистическим миром. Почему бы нам не предположить, что в Нью-Йорке полярник получил сигнал с другого конца света. Противостоять этому призыву он не в силах и оттого круто меняет свои планы: рвет пятимесячный контракт с Америкой; и это ему на руку по целому ряду причин. Мы точно знаем, что следующая встреча с Бесс Магидс происходит в Европе.
По возвращении в Норвегию Руал Амундсен отказывается отвечать на вопросы журналистов. Лишь много спустя он распространяет коммюнике, где всю ответственность возлагает на импресарио. 7 ноября он уже в Свартскуге, ровно через месяц после того, как покинул усадьбу нагруженный американскими чемоданами.
«Как я погляжу, ты по-прежнему любитель сюрпризов, по-прежнему удивляешь мир и вызываешь любопытство», — пишет верный оруженосец Цапфе после его возвращения. Из Тромсё он доверчиво следит за героической борьбой национального героя с всевозможными злопыхателями: «Вижу, английский бульдог пытается хорохориться». Аптекарь пока не уразумел, что ни американские бизнесмены, ни английские бульдоги вовсе не угроза; Руал Амундсен сам становится злейшим своим врагом.
После возвращения в Норвегию минует всего четыре дня, и тут в Кристиансанне происходит трагическое и с виду необъяснимое событие. Фрамхеймский офицер Руала Амундсена, руководитель похода к Земле Эдуарда VII, капитан Кристиан Преструд найден мертвым на портовом складе, причем рядом лежал револьвер, из которого был сделан выстрел.
Через неделю Начальник получает донесение от другого участника южнополярной экспедиции, Сверре Хасселя: «Вчера хоронили Преструда. Гроб его был завален красивыми цветами, народу собралось много — как говорится, весь город. Когда официально возлагали венки от командования 2-го военно-морского округа, от Военно-морского общества, от профсоюза докеров и от семьи Преструд, мне подумалось, что венок капитана тоже должен лежать среди них на гробе, с благодарностью от давнего его начальника за хорошую работу, лояльность и товарищество. Венок довольно дорогой, цветы нынче стоят недешево, а ему полагалось быть не хуже других. Поэтому к письму я прилагаю квитанцию. Как Вы, верно, знаете, Преструд застрелился. В чем причина этого отчаянного поступка, сказать трудно».
И Хассель, и еще один корреспондент называют возможные причины, но не находят никакого разумного объяснения — ни в экономических обстоятельствах, ни в семейных. «За последние полгода, — продолжает Хассель, — он внешне очень постарел. В прощальном письме сам он говорит, что выбирал между самоубийством и безумием. Вот и застрелился в порту на складе. Я вправду думаю, что застрелился Преструд не иначе как в приступе такого упадка духа и отчаяния, который вполне сравним с душевной болезнью. Ведь не надо забывать, вскоре ему предстояло — совершенно автоматически — занять должность начальника кристиансанн-ского порта, а пока зарабатывал он 8000 крон. Кое-что он, верно, получал и от флота, и пусть даже в бытность атташе в Лондоне обзавелся долгами, маленькая семья (двое детей) вполне сводила концы с концами. Будь с ним все нормально, он бы навряд ли выбрал портовый склад. Наверняка бы ради семьи уладил все по-другому».