Амур-батюшка (Книга 1)
Шрифт:
Иван собирался в Хабаровку за товаром.
Вот уже другой пароход - пассажирский - подошел к берегу. С него сошел мужчина огромного роста, тучный, с багровым лицом. Он был в форме, со шпагой.
– Эх! Вот этот разнесет!..
– восхищенно воскликнул Илюшка.
Иван надел казачью фуражку с околышем и вышел встречать начальство.
– Здр-равия желаю!
– гаркнул он, вытягиваясь.
За исправником, поскрипывая новенькими ремнями, в новых мундирах, с оружием, в начищенных сапогах, шли по сходням становой, урядник и двое полицейских - черный и рыжий. Солдаты отдали буксир и подвели к берегу крытую лодку. Пароход ушел.
Становой и урядник указали, как надо строить избы, пахать землю, садить картошку. Исправник предупредил мужиков, что зимой надо начинать почтовую гоньбу.
– А кони где?
– спрашивал Егор.
– Я дам полконя да ты полконя, - говорил Тимошка Силин.
– Пахом с Терехой дадут по одной ноге - вот и соберем упряжку, получим за разгон. Я это дело знаю, ямщичил дома.
– Гроза пронеслась!
– говорил Иван, когда власти уехали.
– А ты что, струсил?!
– воскликнул Силин.
– Сколько им выпоил? Или соболями откупился?
– Про это тебе еще рано рассуждать!
– недовольно отвечал Иван.
– Ты еще амурскую болотину потопчи лаптями!
Пашни переселенцев были запаханы. Над черными клиньями плыл, мерцая, теплый весенний пар.
– Ну, кто сетево подымет? Кто старший? У кого рука легкая? обсуждали мужики.
– У тебя, дедушка Кондрат! Тебе общество доверяет первые семена кидать. Ты - самый старший.
Дед отнекивался:
– Недостоин! Какие еще мои годы... Не гожусь я.
– Дедушка, Христом-богом просим... Не обездоль, детей сиротами не оставь, кинь первое семя!
"Вот и я пригодился, - думал Кондрат.
– Не зря старика вели дети на Амур".
Вечером дед Кондрат, стоя в корыте посреди избы, долго мылся, плескался, охал. Наконец облил из ведра свое могучее костлявое тело, вытерся, надел чистое белье, расчесал волосы и бороду. За ним помылся Егор, потом начали мыться бабы, ребята.
Наталья прибралась в землянке, вынесла последние помои. И когда перевернутое корыто сохло на дровах у печи, она поставила Петрована и Ваську на колени перед образами.
– Молитесь, ребята, просите бога, чтобы дал урожай на Амуре, сказала она.
– Бог детскую молитву услышит.
На заре среди лиственниц и болот, на черной от сырости, но по-российски родной и знакомой пахоте собрались мужики в чистых рубахах и новых лаптях. Дед встал на колени лицом на восток, красневший за рекой, за еловыми лесами, и помолился. Затем он поднялся, проворно и быстро зашагал по полю, широкими привычными движениями разбрасывая семена из лукошка.
– Батюшка, Никола-угодник, благослови семена в землю бросать! приговаривал старик.
– Борис и Глеб, уроди хлеб!..
* * *
Гольды приезжали в Уральское, звали мужиков на праздник примирения, но у Егора дел было много, и он не поехал.
Молодой гольд Айдамбо снова явился в Уральское. Был он низок, широколиц, румян и одевался ярко, в такие искусные вышивки, что русские бабы прозвали его писаным красавцем и шутя заигрывали с ним. Айдамбо, замечая баб, старался поскорей пройти мимо и скрывался у Бердышовых. Все знали, что он ездит из-за Дельдики.
...На релке тишина. Мужики разбрелись кто куда. Все осматриваются в новой жизни, никто не теснит друг друга. Леса, земли, рыбы, зверя множество. Бери, сколько можешь!
"Там, на старом месте, был дом, хотя и не новый, но большой, крепкий, ладный, - думал Егор.
– Была землица, хозяйство. Не скоро заведешь все это здесь. Тут еще нет ничего, а душа радуется: всему я хозяин, все мое, к чему только я сам способен. Не рано ли я радуюсь? Дай бог!.."
Как-то поутру вышел Егор и увидел, что земля повсюду дала ровные всходы. А крыша землянки уже заросла травой...
– Хлеб-то наш...
– оказал Егор детям.
– Вот вам, ребята, и весь сказ, как стали русские мужики жить на Амуре.
Друг-приятель Егора, мылкинский гольд Улугу, в шляпе, с трубкой, поднялся на релку. Егор показал ему ниву.
– Че тебе говорит, Егорка!
– воскликнул Улугу.
– Какой это хлеб? Это трава!
Деревья, поваленные Егором, громоздились вокруг. Среди них зеленели и краснели гладкие, как озерца, всходы овса и гречихи.
– Глаза страшатся, но руки все сделают, - говорил мужик детям.
Там, где ступил Егор на землю, земля родила.