Амур с оптической винтовкой
Шрифт:
Он так и не понял, что его подстегнуло. То ли то, что прежнего хозяина этого поселка звали так же, как его отца. То ли вспомнилось, как отец что-то обсуждал с матерью лет семь назад, он тогда вообще зеленым был, плохо слушал. И вообще не понимал, о каком заводике речь. А сейчас воспоминания вдруг проснулись. Вдруг очнулись, разбуженные пьяным лепетом нового знакомого.
Рома догнал его в три прыжка. Больно схватил за плечо, дернул на себя так, что Семен еле на ногах удержался.
– Ты чего, Санек? Ты чего?! – залопотал он, и даже взгляд его,
– Как, говоришь, старого хозяина звали?
– Игорь Романович, – выговорил тот по слогам.
– А фамилия? Как его фамилия? – В животе так скрутило, что он еле удержался на ногах от болезненного спазма. – Как его фамилия? Чего таращишься???
– Ростовский. Игорь Романыч Ростовский, – пролепетал Семен и захныкал: – Плечо-то, Саня, выпусти. Как клещами же. Больно!
– Ростовский… Ростовский… Игорь Романович… – шептал Рома, взгляд его остановился на переносице мужика. – А что? Что тут стряслось?
– Что?! Не знаю я! – Обветренные губы гостя плаксиво сложились. – Не знаю я!
– Ты сам мне сказал, что здесь что-то стряслось! Ну! Говори или башку сейчас отверну!!!
– Я не знаю, баба моя знает, в бинокль видала! – громко зашептал Семен, судорожно мотая головой. – Но не говорит, курва. Никому не говорит…
– Где она сейчас? С биноклем?
– Да… нет, не знаю! – Он вжал голову в плечи. И заныл: – Отстань от меня, Саня! Отстань! Я пожалуюсь… Мне есть кому! У меня зять знаешь какой!..
И каким-то невероятным образом вывернувшись, Семен вырвался из его пальцев, неуверенно перебирая ногами, отбежал метров на пять и зло прокричал:
– Думаешь, умный самый, да?! Хватает он! Умный самый, да?!
И через минуту невероятным образом исчез. Вот только стоял пред ним в пяти метрах, и тут же нету его. Как привидение!
Роман вернулся за ворота, запер их. И глянул вокруг себя. По-другому уже глянул.
Это все принадлежало его отцу?! Этот поселок с тремя улицами недостроенных домов? Этот трехэтажный дом, напоминающий гостиницу? Все это принадлежало Ростовскому Игорю Романовичу – его отцу???
Черти бы побрали все на свете!!! Теперь-то, теперь это чье?!
Семен бежал так, как никогда за свою жизнь не бегал. Ему даже казалось. что ветер шумит у него в ушах, так он мчался. И жене своей так и сказал, когда в дом ворвался. Только она не поверила. Уперлась ладонями в толстые бока, глянула с усмешкой и проговорила:
– Пойло твое поганое у тебя в ушах шумит, Сеня, а не ветер!
– Дура ты, – отозвался он беззлобно, сполз на скамейку в сенцах возле двери, ухватился за сердце. – Дура и есть! Он знаешь какой! Как схватил меня за плечо-то! Думал, руку вывернет! Нет бы мужу посочувствовать, а она…
– Это как же я тебе должна посочувствовать, Сеня? – хмыкнула жена догадливо. И тут же показала ему внушительный кукиш. – Видал?!
Семен со вздохом опустил голову и выжидательно уставился на массивную дубовую дверь, ведущую в кухню. Там, там сейчас должен был
Опасный человек! Страшный даже! Говорил тихо, не повышая голоса. Смотрел пристально, кажется, даже не моргал. Но лучше бы орал, честное слово! От его тихого голоса у Семена до сих пор на душе скверно. И от парня этого, который вместо настоящего имени Сашей назвался.
Гадкая история! Гадкая!!! А все из-за этого, из-за приезжего! Как чуяла жена, пуская его за порог дома, что добра не жди от этого лихого дядьки. Как чуяла!
– Где гость? – строгим голосом спросил он у жены, отказавшей ему в лекарственных ста граммах.
– В огороде, под яблоней сидит. Тебя ждет.
– Ага…
Мысли у Семена запрыгали, что бешеные блохи.
Если гость сидит под яблоней, значит, сидит за дощатым столом. За пустой стол его жена не посадит. Значит, накрыла что-нибудь. Если накрыла, значит, и пузырь поставила. Может, и ему обломится?
Семен, позабыв о сердечных коликах, резво вскочил и ходко потрусил к задней двери.
– Куда?! – взревела сразу дура-баба, хватая его за воротник рубашки. – Сидеть!!!
Но позабыла, что рубашка та была старой, стираной-перестираной. Воротник, как хвост ящерицы, остался в руках супруги, а Семен через мгновение уже ступил за порог.
Он был прав! Баба расстаралась! Можно даже сказать, выпендрилась! Дура!!!
Чего только не было на столе перед гостем! И громадная, в полстола сковорода с яичницей из полутора десятка яиц. И котлеты горкой на тарелке. Сало тонкими пластинками на другой тарелке, которое ему не давала, все утверждала, что не засолилось. Огурчики, помидорчики, капустка. И, конечно, пол-литра! И стакан один…
Семен, мгновенно оценив ситуацию, тут же нырнул к сараюшке у малиновых кустов. Пошарил под стрехой, там у него дежурный стакан имелся. Достал, дунул в него, выгоняя труху, пыль. Пошел к столу. По ходу подивился, что баба сама справилась, свет включила над столом. То все его гоняла, включи, включи! То не достает, то тока боится.
Лицемерка!
– Вечер добрый, – проскрипел Семен с сурово сведенными бровями. Сел хозяйски к столу, имел право, между прочим, с грохотом поставил стакан. Обвел руками угощение. Воскликнул: – Хорошо сидим!
– Угощайся, Сеня, – предложил наглый гость.
То, что жрал его продукты, яйца из-под его кур, огурцы и помидоры с его огорода, пил самогон, из его аппарата накапавший, будто и забыл.
Семен налил себе по самые края. Баба увидала бы, с ума сошла! А и хрен с ней! Будет знать, как кукиши ему показывать. Перед чужим, значит, вывернулась. А своему, что же – хрена? Так?
– Будем! – буркнул он, проигнорировав протянутый гостем стакан.
Выпил. Чуть не задохнулся. Почти забыл, какой знатный самогон его баба гонит. Это тебе не вискарь, гостем в руки всученный для дела. Тот что пил, что нет. Будто и охмелел сразу, а потом, когда малый ему чуть плечо не вывернул, сразу отрезвел.