Анафем
Шрифт:
В который раз Сарк изумил меня сочетанием мудрости с доисторической чушью.
— Но вы сами, — сказал я, — сделали выбор, который хорошо говорит о вас и вашем мире.
— Мною руководила Невинная, — возразил Сарк. — Ей и надлежат хвалы.
— Я благодарю тебя, — сказал я, — а ты передай моё «спасибо» Невинной при следующей встрече.
Магистр Сарк в отчаянии затряс головой, потом не выдержал и хохотнул. Его угрюмый характер проявлялся даже в смехе, похожем не то на кашель, не то на сдавленный хрип.
—
— В общем-то да, — ответил я. — Сейчас я не в форме для диалога, но, может быть, когда-нибудь в другой раз я попробую объяснить, как мне всё это видится.
Сарк ответил нейтрально, но он понял, что разговор окончен, и пошёл прочь. Я отыскал у Юла в кузовиле чистую бумагу и сел писать записки друзьям на конвокс. Магистр Сарк затеял длинный разговор с Юлом и Корд. Ганелиал Крейд, который, разумеется, принадлежал совсем к другой вере, яростно расхаживал неподалёку и время от времени подскакивал к Сарку, чтобы оспорить какую-нибудь деологическую тонкость.
Подъехал моб, высадил обещанного водителя и забрал Сарка. Долисты начали грузиться в автобус. Оза шёл последним. Я вручил ему стопку писем.
— Для моих друзей в Тредегаре, если ты не против, — объяснил я.
Он поклонился.
— Ты и так оказал мне большую услугу, поэтому вполне можешь отказаться, — заметил я.
— Это ты оказал нам услугу, — возразил Оза, — создав коллизию внутри более крупной коллизии и дав нам случай попрактиковаться.
Я промолчал, гадая, что он подразумевает под «более крупной коллизией». Потом решил, что, наверное, Двоюродных.
Оза перебирал стопку писем.
— У тебя много друзей на конвоксе!
Он вопросительно посмотрел на меня. Видимо, это был окольный способ спросить: «А ты-то какого хрена здесь?», но я сделал вид, будто не уловил подтекста.
— Вот это длинное — для девушки по имени Ала. Остальные — ещё нескольким моим фраа и суурам.
— Ты знаешь прославленного Джезри! — воскликнул фраа Оза, приподнимая одну записку.
Я даже думать не хотел, что означает в данном контексте слово «прославленный», поэтому оставил замечание без ответа и указал на последнее письмо в стопке.
— Фраа Лио занимается искводо, — пояснил я.
— А! — произнёс фраа Оза. Как будто Лио такой один. Как будто миллионы людей по всему миру не занимаются искводо вот уже несколько тысячелетий.
— По большей части самоучкой. Но для него это очень важно. Если письмо ему передаст даже самый младший член матика в Звонкой долине, для Лио это будет величайшая честь в жизни. Только не говорите ему, что я так сказал!
Фраа Оза поклонился.
— Я выполню все твои поручения. — Он поставил ногу на ступеньку. — А теперь я прощаюсь… если только?..
Оза глянул сперва на меня, потом на автобус.
Как мне хотелось согласиться! Я вообразил
Однако я понимал, что надо вернуться к реальности, и чем дольше я буду грезить, тем болезненней окажется пробуждение.
— Я жажду подняться с тобой и ехать в Тредегар, как эта вода жаждет отыскать океан, — сказал я, указывая на реку. — Но свернуть на полпути, — (потому что я избит, напуган и стосковался по привычному укладу), — было бы неправильно. Фраа Джад — милленарий, который меня послал, — не одобрил бы.
Впервые за сегодняшний день фраа Оза удивился.
— Милленарий? — переспросил он.
— Да.
— Тогда тебе следует выполнить поручение.
— Вот и мне так кажется.
Фраа Оза снова поклонился (ниже, чем в прошлые разы), затем повернулся ко мне спиной и влез в автобус. Я сходил в уборную, пописал кровью и сел в Юлов кузовиль. Там же был Самманн. Мы выехали на основную дорогу и повернули к югу. Я уснул.
Говорят, я проспал всего полчаса, но у меня было ощущение, что много больше. Проснувшись, я перелез на заднее сиденье, где было темнее, и Самманн показал мне на жужуле спиль.
Самманн единственный из четверых не отпускал замечаний и не задавал вопросов про мои травмы и эмоциональное состояние. Может показаться, что это свидетельствует о его чёрствости, но, если честно, к тому времени чужое участие меня уже порядком утомило.
— Поясняющего контента к этим данным практически нет из-за того способа, которым они получены, — предупредил Самманн, запуская спиль.
Изображение было, как всегда, ужасного качества. Я даже не сразу понял, что оно цветное. Всё было либо непроницаемо чёрное (космос и тени), либо слепяще белое (то, что освещалось солнцем). Как до меня постепенно дошло, снимали с рук спилекаптором, прижатым к грязному иллюминатору.
— Конденсат, — заметил Самманн и в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил, что в вакууме из ракетной обшивки выходят газообразные побочные продукты и оседают на иллюминаторах.
— Эту проблему можно было бы решить заранее, — пробурчал я.
— Ракету строили в спешке, — ответил Самманн.
Почти всё поле зрения занимал равносторонний треугольник с идеально правильным кругом посередине.
— Корма инопланетного корабля, — объяснил Самманн. — Буферная плита. Она постоянно была развёрнута к ракете. Понятно зачем?