Анафема в десятый круг
Шрифт:
– Не думаю, что знаю её, но… да.
– Да - что?
– поднадавил психолог, - Говори прямо.
– Да - она резала себя.
– Сколько раз?
– спокойно спросил он, и его взгляд мимолётно скользнул в документы, - Конкретно: сколько раз ты это замечал?
– За последние два года?
– А ты замечал?
– отвлекся он от бумаг на столе, удивлённо смотря на меня сквозь оптические линзы очков.
– Я просто… внимания особого не обращал. Ну, в смысле мало ли порезалась там, или… Вот чёрт, я и не думал об этом с такого ракурса. Вы когда-нибудь видели её руки?
– Разумеется.
–
– Я не о татуировках и не о том что они скрывают. Ладони. У неё ладони в шрамах.
Гетман сильно нахмурился, и погрузился в документы. Затем что-то принялся искать в книге. Я обратил внимание на корешок одной из них.
– Я знаю. Мой вопрос еще в силе.
– Тяжело. Как ещё я должен к этому относиться по вашему?
Г. Алдер. «НЛП. Современные психотехнологии.» - гласил корешок книги. Нейроленгвистическое моделирование? Зачем ему книги о технологии гипноза? Прямо сейчас!
– Агрессию или боль?
– уточнил он, - Что это вызывает в тебе?
– Всё.
– А конкретно к ней?
– Боль.
– В последнее время, ты замечал порезы. Не смотри так, это действительно важно.
А смотрел я на него подозрительно. Что такого он там увидел в документации? Что это? Неужели отсчёты по Викиным тестам? Явно же не мои, мои записи он не ведёт, при мне по крайней мере. Зачем ему эти книги?
– В чём дело?
– обеспокоился я.
– Не в чём, я просто спрашиваю, ты ведь…
– Да конечно.
– усомнился я в правдивости его слов, - Просто. И поэтому вы нарушаете ваше священное правило о конфиденциальности?
– Сколько, скажем с того момента как вы начали встречаться?
– проигнорировал он мой вопрос. Что происходит? Мои пальцы самопроизвольно легли на рот.
– Она отказалась… - догадался я, - Вы что чёрт побери серьёзно? Она отказалась от терапии?!
– я аж с места вскочил.
– Сядь.
– он внимательно посмотрел на меня, и захлопнул книгу, - Раф, я ничем не смогу помочь, если ты не соберёшься и не поможешь мне, и ей соответственно.
Переведя дыхание я сел назад. Моя пальцы нервно отстукивали по колену.
– Трижды. И один раз, я лично застал приступ, не знаю… это не было манией, я даже не знаю, что это было, но она чуть не задохнулась. И… я реально не знаю, что делать в таких ситуациях, повезло что блокатор был под рукой, а так… я не знаю. Всё это я уже рассказывал. А что черт возьми вообще происходит?
– Ясно. Ей что-то прописывали, после тестов?
– Не знаю.
– Так, а на сколько хорошо она знает тебя?
– Достаточно.
– ответил я, - Я не о том вообще, не надо делать вид что вы меня не понимаете.
– Значит, ты не всё рассказал?
– Во первых: я всё ещё кое-что решаю для себя и пока что не знаю, как правильно поступить.
– О чём конкретно речь?
– Я всегда был уверен, что буду мстить, не смотря на последствия, и прочее. Казалось, что мне станет… станет легче. Да, вы и сами прекрасно знаете, что этот пунктик неизлечим, вот только…
– Тебя уже не устраивают последствия?
– догадался мужчина. Я был нехорошо задет его игнором. Мне не хотелось говорить. Мне нужны грёбанные ответы.
–
– Помнишь, я говорил тебе, что ты заблуждаешься?
– Угу.
– Твоя проблема Раф, не имеет достаточно глубоких корней, чтобы ты не мог справится с ней. Что ты тогда мне ответил?
– Маршрут на три буквы можно считать ответом, по вашему?
– припомнил я.
– Не то чтобы я ожидал от тебя иного, в том состоянии в котором я начал с тобой работать. Тебе было 16 лет, и отрицая всё на свете, тебе было совершенно всё равно. Но я уже тогда, Рафаэль, говорил тебе, что рано или поздно, это может стать проблемой. И пока ты своего рода потенциально опасен, она решаемая. Стоит преступить черту, от потенциальной опасности к реальной, эта задача усложнится в сотни раз, и решение конфликта, встанет под вопрос. Грубо говоря, пока ты не вкусил крови, Рафаэль у тебя есть реальный шанс всё изменить. Как только это случиться, и тебе покажется что ты утолил жажду, всё станет сложно. Потому что она неутолима, можешь мне поверить, она будет возвращаться снова и снова. То, что тебе пытались привить изначально, после всего случившегося в твоей жизни, имело принцип примирения: собрать себя и принять. Ты ведь знаешь, что это никогда не являлось тем, с чем я был согласен?
– Знаю.
Его тактика заключалась в том, что я не должен был мириться с этим, он считал это чужеродным элементом, слишком конфликтующим с моей личностью, чтобы я мог с ним примириться. И оказался прав, я не мог. Точнее, я научился жить с кровожадной жестокой тварью внутри, но мира с самим собой, этот симбиоз никогда не приносил, аффект так или иначе брал верх и подавлял меня.
«- Ты сильный лидер, но не тиран и не циник, Рафаэль - это решительно не твои черты. Они являются навязанной концепций поведения - механизмом защитного поведения.
– Я и не говорю, что я тиран.
– Конечно нет. Ты ведешь себя как тиран.
– Нет.
– Конечно, нет. Никаких проблем с агрессией, ни всепоглощающей жажды, ни пустоты, ни чувства одиночества, отчуждённости, безразличия - ничего этого нет.
– Вы не меньше меня знаете о моём заболевании, и что с того?
– Перестань защищать и оправдывать свою болезнь, Рафаэль, только ты решаешь кем тебе быть. Ты сам себя испортил, только ты, позволив думать о себе как о жестоком человеке. И в конечном итоге стал им. Вернее поверил, что стал. И чем дольше ты будешь закрываться от меня, и давать односложные ответы, тем тебе же хуже. Предупреждаю заранее, я не просто соцработник, я дотошный старый психиатр. И я не очень-то компетентный. И говоря всё это, я имею в виду именно то, что говорю.»
Я должен был чётко увидеть границу, разделить и уничтожить изъян. Вот чего я не мог добиться. Я успешно разделил эти грани, но мне было проще скрыть его, нежели побороть. Ведь не было стимула, не было такой цели, ради которой, я бы мог убить в себе монстра. И я спрятал Зверя, и разумеется я нарвался на конфликт внутри себя. Сейчас стало совершенно ясно - эта цель есть.
– Сейчас, ты понимаешь, о чём я говорил?
– Предельно.
– ответил я коротко.
– Хорошо. А во вторых?