Анакир
Шрифт:
Улыбка Венкрека стала холоднее, затем и вовсе исчезла. Он был лордом-правителем Анкиры, а потому его благорасположение можно было завоевать, или вынудить к нему силой, или даже купить. Ваткрианец с волосами цвета масла, он являл собой чистейший образец тех, кого Яннул называл светлыми Висами второго континента. Рэм частенько встречал в Истрисе эту породу людей, причем как светлых, так и темных.
Прочие люди в маленьком зале были членами Совета. По традиции, все они происходили из разных народов. Два дорфарианца, кто-то из Тарабанна, шансарец, еще один ваткрианец. Похоже, ланнцы и заравийцы, которые
«За исключением меня, — иронически подумал Рэм-Рармон. — И сына Яннула».
Раздался давно знакомый звук — стража ударила древками копий в мрамор пола. Двери распахнулись, и вошел король в сопровождении двух телохранителей. Согласно обычаю, Повелителя Гроз охраняла особая, избранная гвардия. Она носила старинные чешуйчатые доспехи времен Ральднора, но покрытые золотом и украшенные гербом Ральданаша — неумолимой змеей, сжимающей грозовую тучу.
Пока прочие сгибались в поклоне, Ральданаш бросил пристальный взгляд на своего новоявленного брата. В ответ Рармон ограничился медленным вежливым наклоном головы.
Повелитель Гроз уселся, члены Совета последовали его примеру. Но прежде чем Венкрек взял слово, Ральданаш вскинул руку.
— Сын Яннула, — он произнес это по-висски, как и тогда, на площади. Видимо, не в пример Кармиссу, такова была здешняя мода. Даже Венкрек пользовался этим языком.
Лар-Ральднор вышел вперед, снова поклонился и был удостоен ответного кивка. Было заметно, что юноша сильно впечатлен, и неудивительно: появление короля выглядело просто ошеломляюще, словно вошел оживший герой мифа, облик же его был воистину совершенством. Даже когда он молча сидел, вокруг него распространялась аура чего-то запредельного, не вполне присущего смертным. Скупые жесты, почти всегда бесстрастное лицо — красота и ореол власти с не меньшим успехом сообщали значимость каждому его слову. Ральданаш был на год младше Рармона, и по дорфарианским законам это обеспечивало ему неотъемлемые права.
Нельзя сказать, что Рэма не задевала нелепость такого положения вещей. Но после землетрясения он считал, что обязан воздерживаться от скептицизма.
Надо сказать, что потери оказались невелики: погибло всего шесть человек. В Корамвисе это были бы тысячи. С утра до ночи толпы людей приходили в храмы Анакир возблагодарить богиню и помолиться о том, чтобы толчки не повторились. По сути, это служило единственным доказательством того, что катаклизм в самом деле имел место.
Однако у Рэма имелось собственное доказательство. Вымывшись и переодевшись, как подобает, в свой лучший, сдержанно роскошный наряд, он достал кольцо из Равнинного янтаря. Вещица налезла ему лишь до второго сустава на мизинце левой руки. Именно этого пальца, и именно от этого места, с младенчества не хватало у его отца...
Честно говоря, у него не было никаких разумных причин надеть это кольцо. Дурацкий подарок, сделанный женщиной в Застис, у которого непонятно откуда взялись некие странные свойства. Кольцо хранило температуру его кожи, и Рэм вообще не ощущал его на руке.
— Я напишу Яннулу о том, как порадовал меня твой приезд, — сказал король Лар-Ральднору. — Завтра у нас будет возможность
Отвлекшись от своих мыслей, Рармон пристально взглянул на собеседников. Он угадал — или предвидел, — что должно произойти, и напрягся в ожидании.
— Из самых лучших побуждений Яннул Ланнец назвал тебя в честь своего повелителя, — произнес Ральданаш. — Сейчас имя Ральднора употребляют повсюду. Но для меня это в первую очередь имя моего отца. Таким образом, здесь и во всех прочих местах, где мне потребуется твоя служба, ты откажешься от его имени, — Лар-Ральднор так и раскрыл рот, воззрившись на короля, однако счел за лучшее промолчать. — Вместо него ты можешь пользоваться блистательным именем своего отца, которое все помнят столь же хорошо. Отныне ты — Лар-Яннул.
Юноша понял, что возражения бесполезны. Он поклонился в третий раз и отошел. Видно было, как побледнел он под своим легким Равнинным загаром. Венкрек невольно дернулся, но король уже смотрел только на Рармона.
— Теперь ты, — произнес он.
Рармон ждал, снова глядя в глаза королю, и не мог оторвать взгляда — его глаза были двумя бездонными колодцами, испускающими свет из своей глубины. Глаза мага...
— При множестве свидетелей ты заявил, — продолжал Ральданаш, — что являешься сыном моего отца от его кармианской любовницы.
— Его бастардом, — ровно произнес Рармон.
— Именно так. Следовательно, ты не претендуешь на Дорфар?
— Я не претендую ни на что, мой повелитель. Кроме правды о том, кто я и что я.
Ральданаш поднялся.
— Следуй за мной, — приказал он Рармону, и они направились к дверям — король с телохранителями и его сводный брат. Венкрек тоже устремился за ними, да и все прочие поднялись со своих мест, но король остановил их одним взглядом.
— Лорд-правитель Венкрек, и вы, господа — благодарю вас за присутствие, но в этом вопросе я буду разбираться по-своему. Доброй ночи.
Они прошли в двери, которые тут же захлопнула стража, оставив по другую их сторону всех любопытствующих.
Здание Совета стояло напротив Холма Верховных королей. От дворца через неглубокую расселину к нему вел крытый переход, богато украшенный резьбой.
До сих пор Рармон видел лишь покои для гостей. Личный дворец короля отличался сложной и тяжеловесной архитектурой — множество башен и галерей, собранных вокруг бесконечных внутренних двориков. Говорили, что дворец полностью повторяет устройство того, который разлетелся в пыль и прах на холмах Корамвиса.
Сейчас они вошли в длинный зал, озаренный факелами на колоннах. В их свете Рармон отчетливо увидел тех, кто ждал их.
Их было семеро, и все словно светились изнутри нестерпимым накалом — очень светлые кожа и волосы, ослепительно белые одежды. Сейчас Рармон осознал, что их пристрастие к белому было в немалой степени нарочитым. Не все они выглядели столь обесцвеченными, как женщина с заравийского рынка. Кроме них, в зале находился мужчина, Вис с достаточно темной кожей, в желтом одеянии дорфарианской Анакир. Он сидел на корточках чуть поодаль от прочих, но выглядел столь же безучастным, как и они. Несомненно, он находился здесь неспроста.