Аналитика как интеллектуальное оружие

Курносов Юрий

Современный кризис-менеджмент как раз призван внести качественные изменения, не вытекающие органически из прошлой жизнедеятельности структуры, обусловленной скверным (кондовым) управлением и менеджментом (узкоспециализированным, функциональным). Но согласитесь, исправить упомянутый колхозный сарай, фактически не поддающийся реорганизации, гораздо сложнее, подчас проще его снести! Вопрос: неужто нельзя было сразу строить на разумных взвешенных основаниях?

Аналитическая работа (а именно о её сути и преимуществах мы ведём речь), является чем-то вроде предварительного этапа обдумывания всего необходимого для строительства, как бы кризис-менеджмента загодя, и призвана предусмотреть, увязать в общую систему все стороны функционирования объекта. При этом важно предвидеть появление проблем и трудностей, подготовить заранее варианты сценария возможного негативного развития событий, определить свои конкурентные преимущества. Эта же проблема, только несоизмеримо большей сложности: как найти выход из устоявшихся, но изживших себя форм существования, стоит и перед всем Российским аналитическим сообществом, Россией в

целом. Нужны решительные интеллектуальные прорывы. Я полностью согласен с авторами книги «Воины креатива» в том, что русские были и будут талантливы всегда, что на каждом историческом этапе вопрос стоит лишь в том, насколько внешние условия позволяют раскрыться талантам и гениям [Воины 08]. Сейчас рыночные условия не позволяют творческому потенциалу большинства раскрыться: крупным игрокам лишняя конкуренция не нужна. Если русским талантам дать развиться, они с честью справятся с актуальными историческими задачами. Пока же, в последние десятилетия, возможности для раскрытия «гениев креатива» реализуются такими как Березовский и Абрамович. Креатив этот бандитский и базируется на идее о том, что русскому населению позволительно лишь прозябать и вымирать.

Российский менталитет исторически был целостным, холистичным, таким, когда целое доминирует, а значение каждой отдельной его части пренебрежимо мало. В этом один из источников как нашей слабости, так и силы. В отличие от Западных стран, прошедших через Реформацию, в России никонианские «реформы», если их оценивать с точки зрения европейских ценностей, являлись сущностной контрреформацией и остановили развитие русского народа на два с половиной столетия. Русский капитал до революции 1905 года был практически полностью старообрядческим (Морозовы, Рябушинские, Мамонтовы, Куваевы, Елисеевы и т. д.), хотя можно констатировать, что Народному Русскому Православию, которому современная практика ряда иерархов и служителей РПЦ, к сожалению, не всегда соответствует, по своему Духу, ориентации на жизненно-прагматические народные стереотипы ближе протестантизму, нежели католичеству. У нас всегда была свобода от логики – народное мировоззрение представляло обою сплав фактов, ценностей, интерпретаций, а чистая мысль (наука, логика, моделирование, понятийное поле аналитики) ценилась весьма низко (тезис тургеневского Базарова: «Сапоги полезнее поэзии») [Сорокин 92]. Узкий утилитаризм Иеремии Бентама, английского философа конца XVIII – начала XIX вв., в русле экономического прагматизма, марксистского детерминизма никогда не доминировал, однако не было и строгости научного мышления. Чаще российский традиционализм, как и всякий другой, демонстрировал плоский редукционизм, пытался в новых исторических условиях внести в настоящее весь известный прежний опыт, развернуть преемственность, а по сути, под видом нового и востребованного подвести всё опять под старые (изжитые и избитые) форматы. Следствием этого стала слишком долгая историческая память (она традиционно присуща не только русским, но и китайцам, персам, индусам), которая не позволяет очистить актуальное сознание от загромождения артефактами прошлого, приводит к алгоритмизации и повторению традиционных подходов.

Сегодня наступило время дальнодействия, стратегирования социально-экономического развития, достаточно сложных и долговременных синтетических программ. Они подразумевают охват, как минимум, трёх уровней самодостаточной реальности, параллельных друг другу в социальном, экономическом, информационном смыслах и далеко не всегда взаимодействующих напрямую.

Первый – это уровень мировой объективной реальности, срабатывания общих закономерностей в развитии сложных социальных процессов и востребованностей времени. Здесь ограничены личный произвол, субъективизм, личные пристрастия. Эту реальность можно изучать, анализировать, созерцать. Для этого, в первую очередь для приобщения к мировому интеллектуальному опыту, люди оканчивают солидные вузы (финансовые, управленческие), ездят на конференции, штудируют содержательные книги. Сюда же относится то, что пытаются сделать настоящие кризис-менеджеры – приобщить к позитивному опыту, подкорректировать отстающие структуры под конструктивный опыт достойных конкурентов. Сегодня есть немало успешных бизнес-технологий (сетевая торговля и маркетинг, интернет-продажи, торгово-промышленные холдинги, свободные экономические зоны), когда и где всё это работает. Это прорывные управленческие технологии, новый высокотехнологичный сектор ИТ.

Второй уровень – сфера чистой мысли, математических, социометрических и культурологических моделей. Их мы более или менее знаем – от тщательно прописанных планов спасения Отечества в вариантах от А.И. Подберёзкина, С.Ю. Глазьева до Национальных проектов В.В. Путина и Д.А. Медведева. Попытки их осуществления особым успехом не увенчались, ещё неизвестно, что из них получится, они всё ещё «вещь в себе». В любой фирме, партии, управленческой организации, у любого активного человека есть много альтернативных проектов, концепций и сценариев (развития, кризис-менеджмента, смены формата), являющихся, по сути, банком данных совокупного социального опыта. В научных, социометрических, технических и технологических трудах гениальных альтернативных изобретателей есть немало примеров работающих и востребованных практикой инноваций, идей принципиально новых приборов, однако только ничтожное их число по-настоящему востребуется массовой цивилизацией. Нередки случаи, когда они не только отторгаются (не внедряются), но и забываются на века или десятилетия. Например, имеются поразительные примеры массового оснащения российской царской Армии техническими приборами и устройствами, многих из которых не было в армии даже во время Великой Отечественной войны, хотя могли бы быть. Вспомним широкополосный беспроводной факс, грузовик-турбогенератор, способный ездить на дровах и торфе [Маниаковский 00].

Как правило,

во всех этих блистательных и внутренне непротиворечивых теоретических моделях не хватает учёта факторов реальной социальной жизни, субъективных факторов руководства, механизма принятия решений, привходящих факторов конъюнктуры, традиции, социального контекста. Имплантация модели в жизнь, внедрение в практику корпорации или социального института требуют подчас не меньше усилий, нежели их создание, очищение от случайностей, обкатка опытом. Модель может быть блистательной, но неприменимой, как в том анекдоте про новую модель паровоза который гудит, но не едет, так как допущена конструктивная ошибка – весь пар уходит в гудок. По своей функции фундаментальная наука и является в современном обществе такой хранительницей моделей опыта, школой подготовки стратегических управленцев и лишь в очень малой, ничтожной степени – инструментом внедрения более эффективного позитивного международного опыта. Наверное, аналитика, наряду с фундаментальной наукой и её гениальными Провидцами, способна идти по пути интеллектуальных прорывов, моделирования качественно нового знания, непрерывно выполняя свою важнейшую функцию извлечения из копилки международного опыта, мирового Знания новых идей и столь востребованной комбинаторики, преимущественно в форме научной традиции, контекста.

Наряду с упомянутыми двумя высшими кластерами, пронизанными весомым теоретическим и интеллектуальным компонентом, современным переосмыслением и концептуализацией, существует и третий уровень. Есть масса социальных сфер (образование, медицина, транспорт), общественных институтов, сфер бизнеса и жизнедеятельности человечества (сельское хозяйство, массовая армия), личностных традиций (Церковь, семья, пригородные цветочки, мелкая розничная торговля), где обновление минимально, нежелательно или не допускается вовсе. Учёные-генетики считают, что современный человек, его мозг принципиально не изменился со времён позднего неолита (примерно 9-10 тыс. лет тому назад). Очевидно, современному человеку психологически нужен якорь, опора на те незыблемые сферы, где он прочно ощущает дух традиции, коллективного бессознательного. Ведь большинство народа не хочет вносить элементы обновляющего беспокойства. В этом не столько его интеллектуальная ограниченность, сколько интуитивное самосохранение, торможение, психологическая страховка – возможность вернуться назад в случае опасного психологического слома на других уровнях. Вносить в эти сферы рационализацию, интеллектуальную составляющую труднее и непродуктивнее всего.

В советский период были попытки создания аналитических структур добротного уровня, аналогичных западным. К числу таковых можно отнести, например, Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (ВНИИСИ). Созданный в СССР ещё при А.Н. Косыгине (1976), он функционировал как советский филиал Международного института прикладного системного анализа (МИПСА). Тот был основан гораздо раньше (1972), его учредителями были США, СССР, Канада, Япония, ФРГ, ГДР и другие страны Европы. Разместился этот институт на нейтральной территории – в Австрии, в Лаксенбурге (под Веной). ЦРУ США и другие разведки неизбежно должны были прислать туда своих агентов – просто чтобы присматривать за скоплением наших чекистов. Патриоты подают эту историю так: Ю.В. Андропов затеял весь этот проект, чтобы с помощью США развалить всю советскую империю и вообще всех нас погубить. По-моему, наоборот, этот лидер страны (а до того глава КГБ) пытался таким образом спасти советскую тоталитарную систему. Американская разведка играла тут чисто пассивную роль, вряд ли американцы тогда даже поняли всю широту замыслов Ю.В. Андропова. Филиал МИПСА появился в Советском Союзе только через 4 года. Чекисты из внешней разведки не торопились. За границей они чувствовали себя гораздо свободнее – вдали от партийных комитетов всех уровней. Первым директором ВНИИСИ был назначен академик Джермен Михайлович Гвишиани, зять главы советского Правительства А.Н. Косыгина.

Д.М. Гвишиани, сын генерала МГБ, по образованию считался философом, он был академиком, доктором наук и т. д. Официально занимал пост заместителя начальника Госкомитета СССР по науке в период 1962–1985 гг. Но там он только числился для вида, а вся его бурная деятельность протекала в других местах – в основном за границей. Д.М. Гвишиани был членом престижного Римского клуба и непрерывно посещал всевозможные международные комиссии, конференции, семинары и пр. Он был одним из главных учредителей МИПСА (1972) и стал председателем Совета института. В 1976 году он возглавил ВНИИСИ и был его директором 17 лет. Заместителями директора ВНИИСИ стали С.С. Шаталин, Б.З. Мильнер и С.В. Емельянов. Кроме того, начиная с 1970-х годов «школу ВНИИСИ» прошли В.И. Данилов-Данильян (заведующий лабораторией), Е.Т. Гайдар, П.О. Авен, В.М. Лопухин (первый министр топлива и энергетики в правительстве Е. Гайдара), А.Д. Жуков (нынешний вице-премьер), М.Ю. Зурабов.

В 1983 году к этой команде по настоянию Д.М. Гвишиани подключилась и ленинградская экономическая школа. Ранее, когда Ю.В. Андропов стал Генеральным секретарём ЦК КПСС (1982), по его указанию возникла знаменитая Комиссия Политбюро, она же Комиссия Тихонова – Рыжкова для подготовки экономической реформы в СССР. Логику Андропова мне, как и многим другим, понять трудно – сначала завалил экономическую реформу Косыгина, а потом сам в реформаторы подался – с чего бы это? Видать, перековался… Разумеется, «мозгом» комиссии стал Д.М. Гвишиани. Рабочий аппарат комиссии состоял из сотрудников С.С. Шаталина (Е.Т. Гайдар, П.О. Авен, О. Анальин, В.С. Широнин). Кроме того, к написанию отдельных разделов основного документа привлекли также ленинградскую команду Чубайса (А.Б. Чубайс, С. Васильев, С. Игнатьев, Ю. Ярмагаев). Результатом работы Комиссии Тихонова – Рыжкова стал 120-страничный документ с длинным казённым названием: «Концепция совершенствования хозяйственного механизма… (и т. д.)». Но на самом деле это была программа экономической реформы.