Аналитика как интеллектуальное оружие
Шрифт:
Кирхер Атанасиус (1602 – 1680), немецкий физик и естествоиспытатель, изобретатель волшебного фонаря. Известный собиратель природных редкостей, предметов старины, моделей, различных физических приборов и устройств, его коллекции позднее были выставлены в Риме в одном из первых в мире естественнонаучных музеев.
Прямое воздействие этих двух аналитических традиций на окружающие их народы достаточно ограничено. Можно говорить, что концептуальные черты китайской аналитики оказали культурологическое влияние на некоторые примыкающие народы Юго-восточной Азии, отразились в культуре Японии и Кореи.
Иудейское влияние исторически, прежде всего, сказывалось в духовно-идеологической сфере воздействия на европейские народы через христианство, манихейство, гностические секты, каббалистические влияния в исламе, коммунизм, фрейдизм, саентологию, возможно и некоторые другие. Всё это – вопросы во многом спекулятивные (на политическую потребу дня), информации по ним часто недостаточно или она преднамеренно искажена,
Отношения китайцев и евреев (исторически и в перспективе) – вопрос крайне сложный на протяжении веков. Тем более степень и вектор непосредственного воздействия – вопрос неоднозначный, преднамеренно запутанный и спекулятивный. Отметим только, что на протяжении веков вдоль Великого Шёлкового Пути (через Византию, Хазарию, Бухару, Турфан, далее везде) веками существовали еврейские крепости-поселения, в том числе в самом Китае. Многие мелкие племена, охранявшие для иудеев караванную торговлю, принимали иудаизм. Многие восточные туркестанцы – уйгуры, дунгане и т. п. – иудаизированные китайцы.
Уйгуры – коренной народ Восточного Туркестана, населяющий ныне Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР. По вероисповеданию – мусульмане-сунниты. Уйгурский язык относится к тюркской языковой группе алтайской языковой семьи. Дунгане – народ, проживающий в Киргизии, южном Казахстане и Узбекистане. Являются потомками китаеязычных мусульман хуэйцзу, они частично, как и более многочисленные уйгуры, переселились на территорию Российской империи в 1880-х годах после поражения антицинского восстания дунган в северо-западном Китае. Хуэйцзу – одно из 56 официально признанных национальных меньшинств КНР. Их отличие от ханьцев не в особом языка (они говорят на тех же диалектах китайского языка, что и ханьское население местностей, где они живут, и пишут стандартными иероглифами), а в том, что они в течение многих веков исповедовали ислам (ханафитского толка) и являются носителями исламского культурного наследия.
Общая численность уйгур во всём мире менее 10 млн человек, а дунган менее 1 млн, большинство из них не может доказать наличие минимальных 30 % еврейской крови, необходимых для получения гражданства Израиля. Вопрос о прямом идеологическом, организационном, доктринальном воздействии иудейской аналитики на китайскую остаётся открытым. По некоторым достаточно достоверным данным Великий Кормчий (Мао Дзедун) сильно разрядил еврейскую диаспору в Китае (что было одной из косвенных причин Культурной революции), но китайские аппаратчики, пришедшие им на смену, освоили многие тонкие методы влияния, перехватили рычаги управления, обеспечив нынешнее организационно-концептуальное единство и управляемость общественно-государственной системы.
Тем не менее, налицо многие поразительные черты, резко отличающие традиции этих двух народностей от других, как солнечных, индоевропейских, так и лунных (см. о них выше). Это глубокая научная проблема. Сегодня иудейская аналитика, как мы её знаем, и китайская, как мы её не знаем, находятся как бы в противофазе. Сильной отличительной стороной иудейской аналитики, сокрытой управленческой мысли и неявного влияния является идеократия, попытки (пока удачные во многих странах) контроля важных сфер общественного сознания через СМИ, работа на упреждение с идеологиями на чужом информационно-политическом поле для достижения своих тысячелетних целей – власти. Скрытое управление в основном достигается именно благодаря закрытому компоненту иудейской эзотерики посредством операциональной логики очень высокого порядка, соблюдения энергетических принципов, понимания законов времени – всё это в условиях конспирации.
1.5. Русская аналитическая традиция
О Русской Традиции пишут теперь многие, подразумевая в этом термине подчас почти противоположное. В Русском историческом контексте это и есть поле Национального самосознания, где наука лишь один из компонентов, наряду с Домостроем (домоустроением) и т. п. Разумение обычно отождествлялось со Словом и Благодатью. Аналитика в современном смысле слова не выступала как самодостаточное знание (по примеру западной университетской схоластики) и уж тем более как интеллектуальный товар (продукт), но как некая миссия, Дар Божий, полученный для служения Целому – Национальному Государству – через Церковь, Небесную Традицию с ясной, вполне определённой моральной целью. Мы знаем, что многие выдающиеся русские учёные, изобретатели, мыслители были верующими людьми, и очевидно они переживали этот контакт с Национальным Эгрегором (информационным полем), получали своеобразный «аналитический меч» как миссию и только тогда вполне осознанно использовали его в своей деятельности. В оккультизме, теософии эгрегор –
То есть, важнейшим побудительным мотивом людей была не гордыня, желание известности, праздное любопытство, но служение Добру в аксиоматическом, возможно не вполне понятном нам сейчас, смысле. Только из них выходили сознательные аналитики (в отличие от бессознательных, схоластических, дилетантских), они вполне владели контекстом, т. е. могли создавать нечто ценное в интеллектуальном поле и предугадывать результаты деяний своих.
Процесс, происходящий в последние годы в России, можно условно назвать взрослением славянства. Весь строй нашей интеллектуальной, социально-политической и отчасти организационной жизни постепенно принимает черты и формы, мало свойственные историческим традициям нашей цивилизации, сближая её всё больше с общемировым (западноевропейским) временем. Это взросление (торжество зрелых форм) сказывается и в усложнении интерпретации (медленном приращении доминанты аналитики над пропагандой прямого действия и простых решений) недавнего прошлого и настоящего, инвариантности будущего, и в отмирании-отторжении промежуточных скоропалительных форм того, что условно мы можем назвать либерализмом, идеологией лавочников, мелкого бизнеса. Сказывается это и в стремительной смене формата коммуникации, её каналов и технологической идеологии (от картин, книг, газет к Интернету, мобильнику, DVD, флеш-накопителю, режиму он-лайн в работе с информацией), что достаточно очевидно опосредованно и стремительно отражается на технологиях партийного строительства, процессах социализации и развитии гражданского общества, укреплении государства. Налицо тренд к прагматизации, оптимизации, глобалистике.
Наверное, здесь уместно сказать ещё несколько слов о цивилизационной специфике России, обусловленной во многом и её географически-климатическими условиями. Успешно функционирующая на Западе модель буржуазно-индивидуалистического развития с вычленением буржуазно-экономической личности из социального контекста в силу ряда объективных причин не могла стать доминирующей, системообразующей в России. Прямые подоходные налоги, собственность, ипотека, акционерный капитал, высокоэффективное фермерское хозяйство, средний класс, многопартийная система, местное самоуправление (муниципальные образования), свобода печати, всё то, что характеризует гражданское общество на Западе – у нас исторически подменялось чем-то другим: косвенными налогами, откупами («семибанкирщина»), вертикалью власти, идеологизированным нормативным пространством, трудовым коллективом (общиной), превалированием государственного управления собственностью. И если оборотно-артельные средства ещё успевали капитализироваться, то долгосрочные инвестиции, управление собственностью (особенно недвижимостью, ресурсами) – всё это всегда было прерогативой государства, проправительственных кланов и их зарубежных откупщиков. Данная проблема не стала национальной темой ни в 1907 году, когда осуществлялись иностранные вложения в тяжёлую промышленность), ни в 1990–2006 годах (приватизация, привлечение инвесторов, ТНК). Не в последнюю очередь это обусловлено неразвитостью гражданского общества (в том числе отсутствием достаточных гарантий собственности, низкой личной безопасностью), слабой социально-экономической инфраструктурой, включая связь, транспорт, банковское дело, современное образование, сопровождение бизнеса.
Используя общепринятые термины традиционное или гражданское общество, хотелось бы заметить, что в принципе это понятие довольно условно – как естественная пустота людских масс. Эти люди зарабатывают деньги, растят детей, пьют пиво, читают книги, и большинство из них как-то не слишком озабочены (пока кого-нибудь лично не коснётся какая-то ситуация) тем, что где-то совсем рядом ходят люди в чёрном (бандиты, террористы и антитеррористы), что и сейчас есть идеологические и цензурные ограничения и не совсем понятные простым людям высшие государственные соображения. Наверное, так было всегда со времён Древних Египта и Вавилона и от Испании в эпоху инквизиции и борьбы с маврами в 1492 году, когда Колумб только-только открыл Америку, до современной Америки. Исторический опыт показывает: что весьма неперспективно государство с его спецслужбами, пытающимися контролировать всё и всех. Мы видим, как на наших глазах распались полицейские режимы Египта, Ливии, Туниса – аналогичных примеров можно привести немало. Полагаю, внутренняя мощь государства тем больше, чем больше в нём самоочевидного, самоорганизующегося, опирающегося на Традицию – семью, церковь, национальную культуру. В романе фантаста-футуролога И.А. Ефремова «Час Быка» и отчасти в аналогичных повестях братьев Стругацких описаны подобные обобщённые версии политической антикультуры, когда одна рука плодит мнимых врагов, а другая их успешно ловит и получает за это звёздочки на погоны.