Аналогичный мир
Шрифт:
— На починку пленных берут, — Андрей зло сплюнул. — Ты смотри, как появились они, так мне инструмент, скажи, и носить незачем.
— Посмотрим, — повторил Эркин. — На станции-то только погрузка.
— И то верно. С собой не возьму только. Если что, сбегаю.
— Идёт.
Домой Эркин пришёл в темноте. Опять чудились шаги, и он кружил, убегая от невидимой опасности. От страха противно сосало под ложечкой, даже подташнивало. Дома он выложил на комод засаленные рваные бумажки, заставил себя умыться и переодеться: Женя уже накрыла к ужину. Есть не хотелось. Да и не принёс он столько, чтобы
— Устал?
— Да, — ухватился он за её слова. — Очень.
И разве это не правда, когда ему даже сидеть трудно и словно сила какая пригибает его к столу. Он медленно, с усилием поднимает глаза. Алиса обгрызает пряник, пытается сделать звёздочку. Женя ломает сушку. У неё что-то не получается. Эркин протянул руку, взял у неё сушку, сжал в кулаке и высыпал перед Женей мелкие кусочки и крошки. Женя смеётся.
— Спасибо.
— А мне? — вдруг спрашивает Алиса.
Он уже зажимает в кулаке вторую сушку, но поднимает виновато на Женю глаза. Женя улыбается с грустной насмешкой.
— И себе, — говорит Алиса, хитро щуря глаза.
Женя смеётся. И он ломает Алисе сушку и берет себе.
И хотя он по-прежнему молчит, это уже другое молчание.
И спать Эркин пошёл уже спокойно, и страх не туманил голову. Осталась только усталость тела. Не страшная, привычная, с которой знаешь, как справляться.
Рынок в пятницу живёт предчувствием субботних покупок. В воскресенье все спят, ходят в церковь и гости. Словом, отдыхают. В пятницу платят зарплату. Всем, кто на постоянной работе. И в субботу они закупают на неделю. Так что в субботу подноска, а в пятницу разгрузка.
Они крутились на рынке, как посоленные. Парной работы не было, бегали каждый сам по себе. Мелочёвка. И плата мелочёвая. Да еще Эркин сцепился с одной крикухой. Уговорились на деньги, а как он все её корзины и мешки перекидал, суёт ему сигареты.
Эркин заложил руки за спину, потупился и на все её вопли бубнил одно:
— Уговор на полторы кредитки, мэм.
Толпа хохотала, и тут кто-то крикнул, что доплатит, если он ей всё обратно выкинет.
— Да, сэр, — сразу откликнулся Эркин. — Как скажете, сэр.
Столпившиеся вокруг беляки злорадно заржали, крикуха взвыла и расплатилась.
— Спасибо, мэм, — спрятал Эркин деньги. — К вашим услугам, мэм.
Больше в этом ряду не было работы, и он повернул было в другой ряд, но его остановили. Тот, что обещал приплатить, если он крикуху с рынка вывезет.
— А ругаться ты не умеешь.
Эркин промолчал, и беляк, оглядывая окружающих и приглашая их к веселью, продолжал.
— Так умеешь или нет?
— Умею, сэр, — нехотя ответил Эркин.
— Слушай, индеец, плачу… кредитку плачу, нет, две, — он даже деньги достал и помахал ими перед носом Эркина, — если ты покажешь, как по-индейски ругаются. Ну?
Эркин угрюмо молчал. Их обступили кольцом, и отступать ему было некуда.
— Ну? Три плачу. Пять! Выругаешь?
Эркин вскинул на мгновение глаза.
— Вас, сэр?
Беляк застыл с открытым ртом. Первой визгливо залилась крикуха.
— Ну, обнаглел! — беляк под хохот зрителей прятал деньги. — Ну, обнаглел краснорожий.
Но кольцо
Ряда через два Эркин огляделся и успокоился. Вроде, отцепились. Обошлось. А могли и побить. Белые всё могут.
Когда ударила жара и рынок притих, он пошёл к рабскому торгу. И издали увидел толпу. В центре белый. Одет… так одевался Грегори, когда бычков гоняли. Поодаль ещё белый, верхом, и три лошади в поводу, и одет так же. Эркин нашёл в толпе Андрея, подошёл к нему. Андрей мрачно курил, часто и зло затягиваясь.
— Чего тут?
— Нанимает.
— Ну и чего?
— А ты сам поговори, — Андрей сплюнул крохотный окурок. — Видишь, не идёт никто.
Эркин протолкался поближе к белому.
— Ну, так как? — попыхивал тот сигаретой. — Мне работники нужны, а не шваль подзаборная.
Белому отвечали угрюмым малоразборчивым ворчанием.
— А что за работа, сэр? — не выдержал Эркин.
Белый скользнул по нему глазами, ни на чём, вроде, не задержавшись.
— Со скотиной, — ответил, наконец, белый. — Бычков пасти.
— И большое стадо, сэр? — осторожно спросил Эркин.
— Ты на коне-то усидишь? — в голосе белого откровенная насмешка.
— Да, сэр, — твёрдо ответил Эркин.
— Ну-у? Фредди, — окликнул белый верхового.
Тот спешился и отошёл, придерживая трёх других лошадей.
— Валяй, — белый кивком указал Эркину на лошадь.
— Да, сэр.
Эркин спокойно подошел к коню, подобрал поводья. Конь всхрапнул, попятился. Эркин, успокаивая, похлопал его по шее, зашёл сбоку. Конь, прижимая уши, попытался развернуться, но Эркин уже ухватился и, быстро подтянувшись, взлетел в седло. Уже сидя, нащупал ногами стремена. Чуть не по росту они ему, но сойдёт. Конь крутился на месте, дёргал поводья. Если взбрыкнёт, не усидеть. Эркин рывком осадил его и тут же послал вперёд, сильно ударив пятками. Шарахнулась врассыпную глазевшая толпа. Только белый остался стоять. Эркин каким-то чудом пронёсся мимо, не задев его, развернул коня. Тот заплясал, задёргался. Был бы простор, он бы просто посылал вперёд, пока не успокоится и не признает, а тут… Эркин снова осадил его. Конь встал на дыбы и тут же, с силой ударив в землю передними копытами, взбрыкнул. «Скинул, сволочь», — успел подумать Эркин, летя через голову коня. Поводья он не выпустил и шагов шесть волочился за бешено брыкающимся конем по земле, пока не встал на ноги и не перехватил коня под уздцы. Тот снова рванулся вверх, но Эркин повис на уздечке и заставил его всё-таки встать ровно. Эркин похлопал его по шее. Конь косил на него фиолетовым глазом, прижимал уши, но уже стоял. Эркин снова зашёл сбоку, взялся за луку седла.
— Хватит, — вдруг сказал белый. — Фредди, забери Дьявола.
Подошёл Фредди, забрал у Эркина поводья, окинув его каким-то странным взглядом.
— Пойдёт, — белый как-то незаметно оказался рядом. — Где научился?
— Скотником был, сэр, в имении, — Эркин старался говорить ровно, не выдавая сбившегося дыхания. — Гонял на бойню с выпасом.
— Пойдёт, — повторил белый. — Мне это и нужно. Еда, курево, всё, что нужно — моё. Ещё деньгами.
— Нас двое, сэр, — спокойно ответил Эркин.