Anamnesis morbi. (История болезни)
Шрифт:
Хруль в ответ на мои стенания небрежно махнул лапой:
— Ерунда, уже решено!
— Что значит «решено»?! — начал было возмущаться я и осекся.
Каким-то уголком мозга я внезапно понял, что теперь в совершенстве владею и английским, и греческим. А еще, в качестве бонуса, Хруль зачем-то одарил меня знанием хинди и языка затерянного в песках Сахары маленького племени гы-жуарду (о котором прежде и не слышал-то ничего!) На мой удивленный взгляд Хранитель немного смущенно развел лапами:
— Ну извини… Рикошетом зацепило!
Так я стал полиглотом. Однако
Был еще один вариант: Антониди давненько не бывал в родных местах и не мог знать, цел ли все еще старый дом. Его ведь вполне могли снести и построить на этом месте какой-нибудь новый расфуфыренный отель… или торговый комплекс, что не лучше. И что мне делать в этом случае? Устраивать гигантские раскопки с привлечением тяжелой техники и саперов?
Наше путешествие все больше и больше походило на безумную авантюру, в которой вопросов было гораздо больше, чем ответов. И мне это решительно не нравилось.
Оставшиеся до вылета две недели пролетели быстро и, как это ни странно, почти без эксцессов. Нас больше не пытались похитить или, боже упаси, подстрелить. Конечно, после известных событий мы стали гораздо осторожнее, но все равно у Охотников было много возможностей осуществить свои черные планы… Значит, либо планы у них изменились, либо Охотников в нашем городе, кроме томящихся в дурдоме Лехи с Серым, не осталось.
В последнее верилось слабо. Во-первых, где-то за кадром притаился зловещий «шеф» (я так и не вспомнил, где и при каких обстоятельствах слышал прежде его голос). Во-вторых, если верить показаниям Лехи, в Нерограде существовала целая подпольная сеть Охотников. В-третьих… это уже из личного, но у меня создалось стойкое ощущение, что за мной постоянно наблюдают. И весьма пристально.
Были и материальные подтверждения тому, что Охотники не угомонились. Накануне вылета, прихватив с собой Петровича в качестве группы поддержки, я нагрянул в собственную квартиру. Надо было забрать печать. Упрятал ее я достаточно надежно, для того чтобы не волноваться о том, кабы не сперли. Кроме того, я был уверен, что после неудачного набега на мое жилище Охотники не повторят попытку.
Оказалось, ошибался. Открыв дверь, я сразу же понял, что в разоренной квартире побывали еще раз. Теперь искали в стенах и в полах: обои были содраны, штукатурка под ними истыкана чем-то острым, паркетины выломаны. Осторожно пробравшись по вздыбленному полу в ванную, я присвистнул: кафель со стен был сколот, а по полу, похоже, прошлись отбойным молотком. Благо хоть соседей снизу в дырках не видно… Взломщики порезвились от души, но все зря.
Я хмыкнул и вышел на балкон. Ну разумеется, Охотники старательно искали печать внутри квартиры. А предположить, что столь ценную вещь можно было спрятать снаружи, им и в голову не пришло!
Кирпич под окном был на своем месте. Я аккуратно вытащил его и запустил руку в образовавшееся отверстие. Пальцы наткнулись на маленький сверток. Заботливо укутанная
Вернувшись в комнату, я развернул сверток и повесил печать вместе со странным решетчатым «довеском» на шею. Петрович, задумчиво слонявшийся среди руин, криво усмехнулся:
— Круто. Я оценил, Палыч! Спрятать печать на улице — до такого даже я не додумался бы.
— Вот и они не додумались. Ну все: печать у нас, можно собирать чемоданы! — констатировал я фальшиво бодреньким голосом.
— А с этим что делать будешь? — Ванька развел руки, имея в виду погром в квартире.
— А ничего, — я махнул рукой. — Закрою сейчас и пусть стоит так до нашего возвращения. Хуже уже не будет.
Петрович угрюмо подтвердил:
— Это уж точно. Разве что если подгонят десяток бульдозеров и сроют весь дом. По самый корешок..
— Ну, тогда поселюсь у тебя навечно! — успокоил его я.
Кроме окончательного разгрома моей квартиры, других враждебных действий со стороны Охотников не наблюдалось. Да и Хозяин тоже как-то притих. Никто не пытался вылезти из зеркал, окон и прочих отражающих поверхностей. Жизнь текла своим чередом, мы честно отработали оставшиеся до отпуска дежурства, и ничто не напоминало о недавних жутковатых событиях. Честно говоря, это даже настораживало. Не зря, ох не зря гласит народная российская мудрость: «Если все идет хорошо, значит, ты просто чего-то не замечаешь!»
…— Верно подмечено. Это ты к чему? — поинтересовалась Кларочка.
Задумавшись, я и не заметил, что последнюю фразу произнес вслух.
— Да так, замечтался слегка… Что-то слишком уж гладко все идет. Не верю я в случайные милости судьбы.
— Становишься параноиком? Перестань, никто не пытается нас прирезать — и славно. Есть возможность расслабиться пока… как позавчера например! — прижавшись ко мне, прошептала она в самое ухо.
Я улыбнулся. Да уж, позавчерашний вечер был незабываем. Даже несмотря на то, что мне пришлось покинуть гостеприимную Кларочкину квартиру задолго до полуночи (меры безопасности мы блюли строжайшим образом!).
— И где же ты собираешься тут расслабляться? Попросим всех выйти покурить на крыло? — так же шепотом спросил я ее.
— Можно самим уединиться… в комнате отдыха, — пояснила соблазнительница, покусывая меня за ухо.
— Это ты клозет так называешь? — расхохотался я.
И скривился от боли: Кларочка больно укусила меня за мочку.
— Фантазию напряги! Для кого «клозет», а для кого — «комната отдыха». Все зависит от точки зрения. Знаешь, я всегда хотела заняться сексом в самолете. Это, если угодно, моя фантазия. Или каприз. А капризы очаровательных молодых девушек нужно исполнять!
— Не просто очаровательных и молодых, но еще чертовски скромных… и зубастых! — потирая ухо, поправил я ее и чмокнул в щечку. — А я что? Я — за! Только вот ждать долго придется, пока взлетим.
— А тебе и в самом деле не терпится? — игриво поинтересовалась она и скользнула рукой по штанине, чтобы проверить.
Мне и в самом деле не терпелось. Убедившись в этом, Кларочка слегка порозовела и, прикрыв глаза, улеглась мне на плечо:
— Давайте уже взлетать! — вздохнула она.