Анатомия бабника
Шрифт:
Мои надежды угасли вечером за ужином, когда я высказал их вслух лишь для того, чтобы Реймонд посмеялся над ними. Мама предостерегла, что за большими мечтами следует еще большее разочарование, когда те не сбываются.
Но однажды, я понял, что, если ничего не сделаю, навсегда останусь грустным мальчиком с матерью, которая предпочитает алкоголь собственному сыну. Я решил доказать маме, Реймонду и всем тем учителям, что подталкивали меня к техническому училищу, их неправоту. И та надежда снова вернулась к жизни.
Теперь я
Ребята были приветливыми, пожали мою руку и рассказали про прошлогоднюю победу в «Frozen Four». (Примеч.: «Frozen Four» — самый крупный чемпионат по хоккею в Америке).
Я сделал вид, будто общаюсь с такими людьми каждый день, кивал и все запоминал.
Пока не познакомился с Майком Грабонски. Дейн ссылался на его имя, когда выбирал место учебы, и добавил этот факт в «плюсы» колледжа. В первые годы моего увлечения хоккеем, когда я только начинал смотреть игры НХЛ с Дейном и его отцом, он являлся моим любимым игроком. Те вечера буквально спасали меня, даже если болезненно ясно давали понять, чего не хватает в моем доме.
Это стало одной из причин, почему я так плохо отреагировал на миловидную пару, которая хотела усыновить меня. Дело было не в том, что отсутствие стабильных приемных родителей не принесло бы мне желанных перемен, а в том, что я не хотел терять друга и семью, которая относилась ко мне, как к родному, когда маме было плевать.
Черт. Я становлюсь размазней. Грабонски был всего лишь парнем. Крутым парнем, который выиграл несколько наград, включая трофей Мориса Ришара за то, что целый год был ведущим бомбардиром в НХЛ. Тогда же началась эта фигня с опекой.
Он протянул руку, и я ошеломленно уставился на нее, прежде чем, наконец, пожать ее и представиться.
Еще несколько крутых вещей произошло в следующие минуты, но я едва мог уследить за ними. Толпа расселась, чтобы послушать ребят перед игрой. И я побрел к столу, где уже сидели все ребята из команды. Мы продавали лотерейные билеты, а победителей собирались объявить перед третьим периодом. Счастливчикам предоставлялась возможность поужинать со своими любимыми игроками сегодня вечером.
Все это мероприятие показало мне, что у меня будет, когда я буду играть в хоккей профессионально. Сколько всего я могу подарить детям, оказавшимся в плохой ситуации. В какой оказался я сам.
Краем глаза я заметил Уитни. Девчонка Бэка сидела рядом с ней, и они шептались на протяжении всей части вопросов и ответов. Не так громко, чтобы их услышали, но она не сделала ни одной заметки. Даже ни разу не взглянула на сцену.
Когда всем велели усесться на свои места, я подошел к Уитни.
— Эй. Вы, девчонки, сидите рядом с командой, так ведь?
Уитни перевела взгляд с меня на девушку Бэка. Я не мог вспомнить ее имя, хотя слышал его
— О, даже не знаю, — Уитни снова повернулась к девчонке. — Лайла?
Лайла, точно. У них произошел какой-то безмолвный разговор, при котором они кивали друг другу и поднимали брови, а затем Лайла сказала:
— Я сижу вместе с Бэком, но, кажется, он упоминал, что рядом есть свободные места.
— Отлично, — сказал я. — Тогда я сяду рядом с вами.
Я расставил ноги так, чтобы мое колено касалось бедра Уитни. Она сделала вид, что не заметила, но я увидел, как она выпрямилась и сильнее сжала свой блокнот.
К сожалению, это был не тот блокнот, в котором я написал свой номер. Я был бы не против, если бы все видели, что у нее он есть. Так другие парни боялись бы давать ей свой. Прошлым вечером у меня было немного времени, чтобы аккуратно пролистать ее блокнот, пока она была отвлечена, но я все же успел увидеть в нем надпись: «Анатомия бабника», а затем что-то про грудь и накаченный пресс.
Безусловно, она не такая уж и супер-серьезная, и профессиональная в перечислении частей тела, как пыталась казаться. Это было непохоже на нее, и уж тем более на то, что можно напечатать в газете. Но если она хотела изучать анатомию, я бы с удовольствием вызвался ей помочь. Нет ничего лучше практики.
Особенно, если бы мне удалось попрактиковаться на ней.
Когда она немного расслабилась и опустила блокнот, я взглянул на ее сегодняшние заметки. И, по-моему, там был написан полный бред.
Она наклонилась к Лайле и махнула рукой в сторону льда. Они о чем-то перешептывались, после чего Уитни написала что-то про отрыв в очках.
Какой бы интересной ни была игра, мое внимание все время возвращалось к Уитни. К ее обнаженной шее. К тому, как сексуально она поджимала губы. Я ударил ее коленом по ноге, на этот раз сильнее.
Она взглянула на меня, сведя брови в одну линию. Я невинно пожал плечами.
— Извини. Одному маленькому сиденью сложно вместить все это.
Она опустила взгляд на несколько рядов ниже, где сидели остальные мои товарищи по команде, а затем наклонилась ближе.
— Мне не следовало позволять тебе сидеть здесь. Тебе стоило сесть со своей командой.
— Бэк сидит всего через пару сидений от нас.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Я не хочу, чтобы остальные неправильно нас поняли.
— О чем ты?
Она раздраженно выдохнула.
— Ты знаешь, о чем я. Все решат, что между тобой и мной что-то есть.
— Между нами? — спросил я, приподнимая брови.
— Тобой и мной.
— Уверен, что правильно говорить «между нами», — сказал я. Было весело раздражать ее. Мне хотелось подразнить ее, как я это сделал сегодня утром. Или вчера вечером. Меня устроило бы оба варианта.