Анатомия бабника

Мэдсен Синди

Возможно, анонимность давала нам слишком много свободы.

К моменту, когда я собралась на субботнюю игру, мои внутренности уже завязались в тугой узел. Боль, которую я испытывала, читая гневные комментарии, выросла и плотно поселилась в груди, затмевая желание справедливости и равенства, переполнявшее меня в самом начале работы над статьей.

С того дня я пару раз была в раздевалке вместе с хоккеистами, мы также играли в пьяные игры. Некоторые из этих злых комментариев могли принадлежать игрокам на льду, но эти слова не отражают их личности. Горячие

темы, как правило, выявляют худшее в каждом, неважно спортсмен ты или нет.

Черт, как же я смогу войти в раздевалку и вести себя нормально? Я боялась, что они только взглянут на меня и каким-то образом поймут, что я ответственна за опрос.

Наверное, именно это должно было меня беспокоить больше всего, но девятнадцатый номер только что забил первый гол, и все остальное ушло на второй план. Несмотря на правильность решения, отгородиться от этого парня будет нелегко, особенно учитывая, что его присутствие затмевало все вокруг и отрезало поступление кислорода в мой мозг.

Я улыбнулась, когда остальные парни бросились на него. Это было больше похоже на наказание, чем на поздравление, но я могла чувствовать счастливые флюиды отсюда, и после нескольких дней без них, мне хотелось наклониться ближе и впитать их.

Лайла посмотрела на меня.

— Я сильная, — сказала я, хотя мне было намного легче чувствовать себя так, когда между мной и Хадсоном было больше пространства.

Учитывая, что нас все еще разделяли несколько рядов кресел, стеклянная стена и тридцать-сорок футов льда, я беспокоилась, удастся ли мне сохранить свою решимость, когда мы окажемся в одной комнате.

— Я собираюсь разорвать этот круг.

— Как раз собиралась спросить, все ли с тобой в порядке.

Откуда она всегда знает, в какой момент я готова сорваться? И почему мне вдруг хочется плакать? Сморгнув слезы, я мысленно отругала себя за то, что они вообще появились.

Лайла поерзала на стуле и положила руку мне на предплечье.

— Не хочу, чтобы ты снова пострадала, но… Надеюсь, я дала тебе не очень плохой совет.

— Совсем нет, уверена, это к лучшему, — делаю глубокий вдох, медленный выдох. — Милые ботаники заслуживают шанса, как и я.

Как только игра закончилась, я направилась в раздевалку. Передвигаться в туфлях было нереально тяжело, будто они приросли к земле, и это, не считая их скучного вида.

Несмотря на мою усердную работу, чтобы сделать обзоры игр более интересными, эта часть моей работы теперь казалась полной ложью, и даже прохладный воздух от кондиционера в раздевалке не мог остудить мои нервы, из-за которых я потела как лошадь.

Чтобы как-то облегчить это чувство, я записывала каждое слово, произнесенное ребятами, решив, что обязательно упомяну о великолепном взаимодействии внутри команды в своей статье.

Мой пульс учащался каждый раз, когда я ощущала Хадсона, оказавшись вместе в одной комнате. Игнорировать его присутствие становилось почти невозможно.

Получив три вполне приличных ответа, я приняла решение, что лучший способ разобраться с Хадсоном — это вообще не иметь

с ним дела. Не было необходимости брать интервью у каждого игрока. Но, чтобы привести голову в порядок, я нуждалась в пространстве. Возможно, позже мне не будет так сложно находиться рядом с ним. Уверена, как только встречу парня, соответствующего моим новым требованиям, все станет еще проще. И наконец-то мои тело, сердце и мозг перестанут воевать, заключая и разрушая различные союзы.

Захлопнув блокнот, я направилась к двери, не сводя глаз с зеленого знака «выход».

— Эй, Репортерша, — послышалось у меня за спиной, отчего сердце замерло. Вместо того чтобы развернуться, я увеличила скорость.

За долю секунды до того, как я успела скрыться, большая ладонь обхватила мое запястье. Не было необходимости оборачиваться, я и так знала, что это Хадсон.

— Ты уже второй раз уходишь, не попрощавшись, — сказал он.

— Нет смысла в прощании, если мы даже не здоровались, — я надеялась, это прозвучало резко. Но когда я решилась на него посмотреть, его уверенная улыбка никуда не исчезла, видимо это было не так резко, как я надеялась.

Большим пальцем он очертил круг на моем запястье, вся кровь устремилась к этой точке, в надежде на продолжение.

— Значит, ты должна мне и то, и другое.

Сложно было не заметить, что он был по пояс обнажен. Я судорожно сжала пальцы.

— Хадсон, — я старалась говорить тихо, но строго. — Твои действия неуместны.

Свободную руку он положил на мое бедро и притянул ближе к себе. Наклонившись к моему уху так близко, что почти касался его, он тихо прошептал:

— Если ты считаешь, что это неуместно, подожди, пока не увидишь, что я запланировал на вечер. Встретимся у моего грузовика.

Я безуспешно попыталась сглотнуть.

— Мы больше не можем это делать, — прошептала я. — Мне надоело играть в эти игры. На самом деле, я вообще не хочу играть.

Легким рывком он развернул меня лицом к себе. Я знала, что его физическое присутствие лишь усложнит осуществление моего плана, но была не готова к мощной волне желания, пронзившей мое тело.

Потом мой взгляд переместился на окружающих нас людей: двое его товарищей по команде внимательно наблюдали за нами.

Я уже совершила так много глупостей, но вот-вот подорву не только свой рабочий авторитет, но и личное уважение. Я обещала лучше заботиться о своем сердце и собиралась это сделать. Разорвать этот круг, разорвать этот круг.

Выдернув руку из его хватки, я сделала шаг назад.

— Мистер Декер, рада получить ваши комментарии по поводу игры, но была бы вам очень признательна, если бы вы не забывали, я не одна из ваших «хоккейных заек».

Эти слова явно произвели на него впечатление: его ухмылки и след простыл. Он крепко сжал челюсть, а боль, которую я отгоняла раньше, вернулась с удвоенной силой, моментально распространяясь в груди.

Теперь абсолютно все пялились на нас. Не зная, что еще делать, я решила придерживаться выбранного курса. Подняв блокнот, произнесла: