Анатомия предательства: "Суперкрот" ЦРУ в КГБ
Шрифт:
Командировка закончилась неудачно. Отзыв из-за границы по такому мотиву мог положить конец его карьере в разведке или ее притормозить, во всяком случае, сделать его надолго невыездным, как это случалось со многими сотрудниками в то время.
Находясь в Нью-Йорке, Калугин стал вице-президентом ассоциации журналистов, аккредитованных при ООН, завел интересные связи, в том числе с одним из родственников Рокфеллера. Пытался, но неудачно, организовать курсы секретарш для молодых женщин, предполагая после вербовки внедрять их в интересующие разведку организации. Его информация по политическим вопросам
Москва встретила Калугина с женой Людмилой и двумя дочерьми, одна из которых родилась в Нью-Йорке и по законам США могла в любое время получить американское гражданство, серыми хрущевскими пятиэтажками, в одной из которых они купили кооперативную трехкомнатную квартиру. Протекающие отопительные батареи и краны, неприглядные обои, кухня, вмещавшая с трудом двух человек, и вдобавок ко всему служба с неясными перспективами на Лубянке как “сгоревшего” из-за Носенко работника, — все это возвращало к мечте о “желанном Нью-Йорке и свободном воздухе Америки”. Так он описывает в книге свои впечатления по возвращении домой.
Но не все в жизни оказалось так ненастно. Вскоре установили, что Калугин не известен Носенко, и решили направить его, уже как подающего надежды работника, на весьма престижные курсы УСО при 101 школе, на которых обучалось ежегодно 25–30 наиболее перспективных сотрудников разведки.
В этом же году он был награжден орденом “Знак Почета” за выполнение боевого задания — вербовку Кука. Получение награды за конкретные оперативные успехи за границей всегда расценивалось коллегами как бесспорное достоинство работника.
В феврале 1965 года Калугина, слушателя факультета УСО, неожиданно вызвали на Лубянку на встречу с Борисом Соломатиным. Она определила дальнейшую карьеру Калугина в разведке. Соломатин, будущий резидент в Вашингтоне, подбиравший себе достойную команду, предложил стать его заместителем по линии ПР. От такого предложения никто не отказывался. Должность по прикрытию соответствовала его квалификации — пресс-атташе в ранге второго секретаря посольства СССР в США. С его согласия он был снят с обучения на курсах УСО. В июле 1965 года вместе с семьей вылетел в Вашингтон.
Незадолго до этого Калугину от друзей в КГБ, как он пишет в своей книге, стало известно о том, что завербованный им Кук находится в Москве. Он якобы узнал, что ФБР, получив от Носенко информацию об интересе ПГУ к письму Кука сестре, осенью 1964 года начало его допрашивать в связи с подозрением в шпионаже в пользу СССР. ФБР вроде бы не имело каких-либо фактов причастности Кука к советской разведке, кроме наводки Носенко, и пыталось своими обычными методами — допросами, угрозами ареста, психологическим давлением добиться его признания. Кук, опасаясь разоблачения, срочно обратился к адвокату, который посоветовал выехать на какое-то время из США. Он рекомендовал вылететь во Францию рейсом авиакомпании “Эр Франс”, так как французы при президенте Де Голле не разрешали просматривать выездные документы пассажиров своих авиалиний американцам. В Париж Кук вылетел с женой, взяв с собой несколько ценных картин и деньги. Там он обратился в советское посольство, где рассказал, что сотрудничал
После подтверждения этой информации его самолетом направили в Москву. КГБ определил Кука на жительство и устроил на работу на один из московских химических заводов. Однако он не смог или не хотел воспринять новый для него образ жизни и из-за конфликтов с дирекцией завода спустя несколько лет уволился. Его трудоустроили в Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), где с 1961 года работал известный разведчик из числа “кембриджской пятерки” англичанин Дональд Маклин, а в 1974 году к нему присоединился не менее знаменитый Джордж Блейк.
Но прервем на время рассказ о Куке.
Калугин осваивал новую работу в Вашингтоне. Одновременно с ним в 1965 году в резидентуру приехал новый заместитель по линии КР Николай Попов. Резидент Соломатин настойчиво требовал от подчиненных активизации деятельности по всем направлениям. Как всегда, успех и неудачи идут рука об руку. На первых порах пришлось вынести горечь поражений — два сотрудника резидентуры попались на подставах и были выдворены из страны. Но работа постепенно налаживалась.
В марте 1966 года для вербовки Артамонова-Шадрина из Москвы в резидентуру прибыл сотрудник американского направления службы внешней контрразведки ПГУ Игорь Кочнов. Читатель помнит, что Кочнов стал предателем под псевдонимом Китти Хок и предложил ЦРУ свою комбинацию с подставой Артамонова. ЦРУ согласилось, и Артамонов-Шадрин стал двойным агентом Ларком. Резидентура рапортовала в Центр об успешной вербовке. Наконец-то удалось сделать прорыв в неудачах — Ларк рассматривался как ценное приобретение для дальнейшего проникновения в ЦРУ и РУМО.
Но лишь спустя тридцать с лишним лет, можно с уверенностью говорить, как в действительности развивались события весной 1966 года в Вашингтоне. Для этого нужно было располагать достоверной информацией о следующем:
— обстановка в ЦРУ в связи с поисками советских “кротов” управлением контрразведки во главе с Энглтоном;
— взаимоотношения ЦРУ с предателями Голицыным, Носенко и другими;
— предательство Кочнова и его предложение ЦРУ по Ларку;
— подстава Ларка и данные об исходе его вывода в Союз;
— методы и способы разработки ФБР лиц, подозреваемых по шпионажу;
— вербовка Калугиным Кука в 1959 году и последующие события с ним в Москве;
— и, наконец, надо лично знать Калугина именно в период его работы в Вашингтоне.
Кроме того, должна была быть написана книга “Первое главное управление”, в которой Калугин, излагая свои размышления и ощущения в связи с происходившими событиями и многие искаженные и неискаженные конкретные оперативные дела, волей-неволей предоставляет читателю широкое поле для анализа и выводов. Без книги вряд ли можно было уверенно сказать о некоторых деталях его шпионской работы. Значительной части этой информации в конце 50-х и в середине 60-х годов не существовало, она рождалась постепенно, окончательно сложившись только в 1994 году после появления книги.