Анатомия страха
Шрифт:
Успокоил бы его такой вариант? Нет. Почему-то он был уверен: Гончарову надо найти до того, как она разделается со Свириным. Но почему? Вот этого он не знал. Он вообще не знал, что скажет ей, если найдет. Когда найдет. Предложит отомстить вместе? Нет. Попытается остановить ее, отговорить? Тоже нет. Тогда что?..
Однажды вечером Дима решил еще раз обойти дома на Северном проспекте. Ему не давала покоя женщина за рулем синей «восьмерки», которая привезла Свирина из Лахты. Он был почти уверен, что машину из закрытой «ракушки» позаимствовала именно Гончарова.
Вот и «ракушка» с пресловутой «восьмеркой». А вот и женщина, выходящая из подъезда. Маленькая, миленькая.
Что?!
– Наталья Николаевна, подождите! Мне надо с вами поговорить!
Гончарова застыла на миг и вдруг бросилась во двор. Темный, грязный двор со множеством кустов и темных закоулков. Нечего было и думать догнать ее там. И все же он, как безумный, бродил, спотыкаясь, в потемках и звал Гончарову. Кончились эти поиски тем, что Дима поскользнулся и упал в лужу.
На следующий день он вернулся. Прикинулся несчастным влюбленным и выяснил то, что не удалось узнать участковому и вряд ли удалось бы любому липовому чиновнику. Невысокая блондинка действительно живет в этом доме. Во втором подъезде, на девятом этаже. Дима ждал, но Гончарова не возвращалась. Он ежедневно звонил Косте, но и о Свирине вестей не было.
Прошло еще несколько дней. Дима не мог думать ни о чем, кроме Гончаровой и Свирина. Ему казалось, что он и сам сходит с ума.
Сходит с ума?.. Свирин - психопат. Он обращался к психиатру. А Гончарова - психиатр…
Дима позвонил Косте.
– Скажи, а вы проверяли частные клиники?
– спросил он.
– Проверяли. Ни Гончаровой, ни Свирина. Не понимаю, зачем тебе это надо, - проворчал Костя.
– Сам же говорил, что больше этим не занимаешься. Тебя даже Калистратов уже не подозревает.
– Костя, я и сам не понимаю, зачем мне это надо.
Черт возьми, Лисицын тоже дал маху. Надо все делать самому!
Дима включил компьютер, вошел в телефонную базу данных и начал один за другим набирать номера частных медицинских клиник. Был уже поздний вечер, не лучшее время для справок. Кое-где его вежливо посылали подальше, предлагая звонить с утра, но чаще всего к телефону вообще никто не подходил. Однако он продолжал звонить. Какой-то тоненький голосок, похожий на комариный писк, зудел, что отложить это на завтра нельзя. Ни в коем случае нельзя.
Одной из последних значилась клиника неврозов «Эдельвейс».
«Нет, вы ошиблись», - произнес в ответ на его вопрос женский голос.
Дима замер. Этой короткой фразы было достаточно.
До клиники было достаточно далеко. Дождь лил, как из ведра. Да и Острова Дима знал не слишком хорошо. Свернув у моста, он сразу же заблудился. Кругом было ни души. Особняки - старые, еще дореволюционные дачи петербургской знати и новостройки - терялись в мокрых зарослях.
Дима остановился и огляделся. Ощущение того, что время на исходе, становилось все сильнее и тягостнее. Ему казалось, что какой-то пласт его жизни обваливается, уходит в небытие, словно край подмытого рекою берега. Где-то тикал часовой механизм бомбы, которую он не успевал обезвредить.
Откуда-то раздался истеричный собачий лай. Из-за стены дождя, которая в свете фар казалась непроницаемой, вынырнул похожий на гнома мужчина в дождевике. Он держал огромный клетчатый зонтик над грустным стаффордом. Собака задрала ногу, жалобно поскуливая: ей не терпелось поскорее сделать все свои дела и вернуться в теплый дом.
«Клиника?
– переспросил из-под капюшона хозяин стаффорда.
– Психическая? Так вы проехали. Надо вернуться до развилки и свернуть влево. Розовый дом. Он там один такой, не ошибетесь».
Собака снова заскулила и потянула поводок. Мужчина исчез, словно и не бывало.
Дима развернул машину и медленно поехал обратно, стараясь не пропустить развилку. Поворот - вот и розовый трехэтажный дом за высокой оградой из металлических копий. Выйдя из машины, он остановился в замешательстве: ни в одном из окон не было света. Дождь больно сек лицо, но Дима не замечал этого. И вдруг свет вспыхнул: на первом этаже и в одном из окон третьего. Откуда-то сверху послышались крики. Кричал мужчина.
Это Олег, подумал он. Гончарова здесь. Она его нашла.
Надо было поторопиться, попасть вовнутрь, надо было… что? Дима не знал. Он стоял, не обращая внимания на потоки воды, и смотрел на желтый прямоугольник окна. Там что-то происходило - он чувствовал это.
И снова раздался крик, в котором явственно слышалось: «Это ты!».
Внезапно окно распахнулось, и за клетками решетки показался темный силуэт. Рывок - решетка со звоном полетела вниз. Фигура вскочила на подоконник, выпрямилась, и Дима, нет, не узнал - угадал в ней Олега Свирина.
Налетевший порыв ветра швырнул в лицо дождевой залп, ослепив на мгновение. Дима не увидел, как Олег сделал роковой шаг. Короткий сдавленный вопль и отвратительный звук, который издает плоть, когда ее пронзает железо. Раздается наяву или в воображении - неважно.
Дима бросился вперед, словно мог что-то изменить, и замер. Тело на копьях еще шевелилось. Когда-то Олег с жестоким любопытством насаживал на булавки красивых, отливающих золотом и антрацитом жуков, нежных разноцветных бабочек…
Подняв голову, Дима увидел в окне женскую фигуру. Она исчезла, но скоро появилась снова. Женщина стояла и смотрела вниз - на скрюченное последней судорогой тело, бывшее всего несколько минут назад его другом и врагом.
Дима очнулся, бросился к входу и с силой надавил кнопку звонка. Где-то в глубине коридора раздалось дребезжание. Легкие женские шаги, испуганный тонкий голосок:
– Кто там?
– Мне нужно видеть Наталью Николаевну. Срочно!
Звон ключей, щелчок отпираемого замка.