Анчутка

Вышегородских Егор

Старосты объявили сбор средств для найма ведьмаков и разослали во все земли объявления о вознаграждении за головы нечисти.

***

Барон неторопливо перечитал донесение и задумчиво посмотрел на бронзовую статуэтку, приобретенную по случаю в столице несколько лет назад.

Статуэтка изображала ведьмака с мужественным лицом, опирающегося на меч, воткнутый в чешуйчатую тушу дракона. Нога в бронированном сапоге попирала отрубленную голову с высунутым раздвоенным языком и огромными зубами. Рядом с тушей лежал полуистлевший человеческий череп, обращенный пустыми глазницами на ведьмака. Табличка, закрепленная на основании статуэтки, гласила: «Ведьмак с драконом острова Шкапо. 18 мая 679 года».

Это был последний убитый дракон острова Шкапо, необитаемого куска скал вдали от всех торговых путей и человеческого жилья.

И это был последний летающий дракон, которого за последние сто лет видели на планете.

Барон потряс старомодным колокольчиком, вызывая секретаря.

– У нас есть кто-нибудь из Южных провинций?

Секретарь сдержанно кивнул.

– Я просмотрел личные дела, один из наших егерей из этих мест.

– Тогда снарядите его и отправляйте немедля. Сдается мне, в этих краях не обойтись без нашего человека.

– Уже собран, господин барон. К вечеру отправим.

***

Человека звали Леха. Он был строевым егерем единственного на планете отряда егерей Семаргла.

Анчутка

В охотничьей заимке царил легкий беспорядок. На сбитом из потемневших досок столе лежал на боку туесок из желтой коры, из которого насыпалась на столешницу кучка желтоватой соли. Рядом с туеском растопырился обломок оленьего рога. Второй обломок валялся в пыли на полу.

Изрядно потертый веник лежал на запыленном широком подоконнике среди кучек высохших мух. Кое где по углам те же мухи висели в коконах густой паутины.

Единственным свежим предметом был приваленный к стенке возле полатей тяжелый штурмовой рюкзак с откинутым верхним клапаном, из которого торчал красный походный термос.

В углу комнаты на простенькой табуретке сидел человек в темно-серой егерской форме с красным шевроном на рукаве, и через затемненные очки смотрел на угол возле печи. В углу, помимо незамысловатой утвари, лежали две крупных перламутровых бусины красного и синего цвета.

За окошком, на небольшой поляне у заимки, маялся средних лет бородатый мужичок в грязной кожаной куртке, таких же грязных штанах и низких сапожках с отворотом. Он то поглядывал в окно, то садился на скамью возле небольшого навеса, потом нарезал круги по поляне. В общем, старательно изнывал. В заимку заходить было не велено.

В сумерках, когда обстановка в доме стала едва различима, одна из бусинок внезапно исчезла. Через затемненные очки было видно, как темный комочек выкатился из-за печи, схватил бусину и замер.

Егерь улыбнулся, достал из кармана еще одну бусинку и аккуратно катнул ее в угол, прямо к темному комочку. Тот отпрыгнул и мгновенно исчез за печкой.

– Я тебя вижу. – Негромко сказал егерь. – Не бойся, я не сделаю тебе вреда.

Пару минут ничего не происходило, потом таинственный гость снова показался. Роста он был невеликого, чуть больше котенка, и на него бы походил, если бы не мохнатые крылышки по подобию летучей мыши, рожки и большие красные глаза. Он неторопливо подошел ко второй бусине, поднял ее и подозрительно посмотрел на егеря.

– Удалось кулику на своем веку. Тебя что ли бояться?

– Я Леха. – Представился егерь. – Егерь Семаргла. А ты чьего племени?

– Ух ты… самого Семаргла? – Гость охнул и попятился в угол.

– Самого, самого. Не бойся, я без умыслов.

– Анчутка я.

– А в доме что делаешь? Другого места не нашел?

Анчутка задумался, тяжело вздохнул и подошел к столу, цокая копытцами. Опасливо покосившись на рассыпанную соль, пристроился с самого краю стола и покатал в ладошке перламутровую бусинку.

– Метил в лукошко, да попал в окошко. Как пещеру нашу спалили, так и разбрелись мы кто куда. Я вот здесь обосновался, благо домовой к этой халупе за версту не подойдет. А другим лихо досталось. Сам знаешь – война, полевики с голоду пухнут, кикиморам да шишигам тож не сахар. Только шиш радуется, ему то у дороги одна забава.

Анчутка засунул бусину за щеку и подозрительно посмотрел на егеря: – а что, этот лишенец, что во дворе лазит, наговорил чего на меня?

– Испугал ты его. Зачем рог в него кинул?

– А чтобы не сквернословил. Не успел зайти – изо рта помои льются. Лес ему не такой, зверь ему не такой, мухи на окошке – и те не так сидят. А теперь еще и рог не такой, об башку сломался, – анчутка хихикнул.

– Дело у меня к тебе… – егерь внимательно посмотрел на собеседника.

Анчутка насторожился. – Ты свои дела при себе держи. У меня с вашим племенем одна речь – на ухват да в печь.

– Уж больно ты грозен… Дело у меня про твое племя, не про мое. Показал бы ты мне пещеру, что спалили. Может, получится вернуть к делу…

– Это с чего такая щедрость? Аль душонку не уберег?

– Мало вас, сам мне сказал. А без вашего племени и наше скудеет, от корней отрывается. Деревня еще как-то держится, а в городах такое творится…

Анчутка подпер щеку рукой и в задумчивости покачал копытцем. – Вот такая канитель, была пурга – теперь метель… А мне с того какой интерес?

Леха рассмеялся.

– Ты что, торговаться надумал? Так это не со мной, со своим племенем торговаться будешь. Если получится, конечно.