Андердог
Шрифт:
– Дэймон, прекрати, мне с одним тобой тяжело, и я не хочу мириться с чьей-либо ещё смертью. Если это перестанет быть для меня важным, значит, я перестану быть тем человеком, которым был до всего этого, а я хочу сохранять свой рассудок.
– Ты уже не такой, как прежде. Если ты не смиришься, тогда тебя поглотит боль и страдания, и назад пути уже не будет. Знай, что ты движешься именно в направлении отчаяния, а я стараюсь развернуть тебя, и отправить обратно.
Джонатан упал на колени, и закрыл глаза. Теперь по его щекам текли слёзы, и он не мог это контролировать. Он и сам понимал, что рано или поздно свихнётся, а теперь даже не понимал, что Дэймон
– Дядя, ты чего? – вдруг прозвучал голос Дэймона.
Парень мельком взглянул на него, и вновь увидел перед собой лишь доброжелательного мальчика, который протягивал ему свою маленькую ладошку.
– Пойдём дальше гулять? – продолжил он.
Джонатан тяжело вздыхая, опустил голову на несколько секунд, и затем медленно встал на ноги.
– Необходимо вызвать отряд контроля общества, – послышался голос прохожего.
– Вам нужно пройти в центр внедрения технологий для проведения профилактики, – сказал другой.
– Чёрт возьми, как же я устал от всего этого, – прошептал парень, после чего схватил мальчика подмышку, и побежал оттуда прочь.
Две минуты быстрого бега заставили Джонатана устать, и тогда он опустил мальчика на землю, а сам согнулся, и попытался отдышаться.
– Да уж, бегаешь ты неважно, – хмыкнул мальчик.
– А ты думал, что я буду тебя тащить до самого дома?
– До самого дома? Нет, мы ещё будем гулять. А ты лучше вытри щёки, а то замерзнешь ещё.
– Ну-ну… - вытирая холодные щёки, пробубнил Джонатан. – Надеюсь, что сейчас ты не будешь меня вести в другое, такое же жуткое место?
– Нет, сегодня не буду, но пообещай мне, что когда-нибудь мы сходим туда.
– Туда?
– Ты понимаешь, о чём я говорю, – улыбнулся мальчик, и повернулся к нему спиной, после чего пошёл вперёд.
Парень догнал Дэймона, взял его за руку, и последовал за ним. Впервые они шли, молча, около пятнадцати минут, но затем всё-таки мальчик прервал тишину.
– Это действительно так тяжело?
– Мириться с тем, что я убил тысячи людей?
– Ага…
– Ты даже не представляешь, как это тяжело. Как мне кажется, даже одно убийство может лишить человека рассудка, а на моём счету тысячи, хоть я и убил их не ножом, и, не расстреляв, но всё это было по моей вине. Первые, кого я убил – сотрудники изначального О.К.О, но за них я не испытывал никакой вины. Я задумывался об этом не одну сотню раз, но так и не почувствовал какого-либо отягощения. Моя совесть никак не реагировала на яркие воспоминания об их убийстве. Сейчас я тоже не за всех испытываю вину, но на моих руках кровь стольких людей, что даже думать об этом больно. Можно сказать, что на меня так сильно давит именно совокупность этих убийств.
– А у тебя был выбор?
– Если бы и был, то какая разница? Я это сделал, и здесь нет никакого оправдания. Неужели можно что-либо оправдать тем, что не мог поступить иначе в той или иной ситуации? Не думаю.
– Ты хороший, – улыбнулся мальчик. – Давай зайдём в пиццерию, всё же нам пора уже идти домой, а я просил зайти куда-нибудь вкусно поесть, перед тем как мы пошли гулять.
– Хорошо, идём, – пожал плечами парень.
В итоге, они практически дошли до дома, оставалось несколько минут пути, и они зашли в пиццерию.
– Почему именно эта? До неё же было ещё несколько.
– Просто не хочу, наевшись, долго идти домой. Это вредно, сразу же после еды нагружать себя.
– Ну, ладно, – засмеялся парень. – Как же много ты думаешь.
Они зашли внутрь, и уселись на столик у окна. Не прошло и минуты, и к ним подошёл официант.
– Чего желаете? – спросил он.
– Две пиццы. «Неаполитанскую» и «Маргариту».
– Как я понимаю, на одну персону?
– С чего вдруг? На двоих, пожалуйста, – возразил Джонатан.
– Но Вы же один здесь.
– Где Вы здесь видите одного? – сдерживая себя, спросил парень.
– Дядя, путь несут набор на одного, а я просто так поем.
– Ладно, несите на одну персону.
– Хорошо, – спокойно подтвердил официант, и ушёл.
Джонатан засунул руки в карманы, и нащупал в одном из них пачку денег, а в другом свой пистолет, с которым решил не расставаться вообще. Убедившись, что всё на месте, он вытащил руки, и сложил их на столе. Двадцать минут ожидания оказались не слишком долгими, так как он болтал с Дэймоном, и теперь ни слова не было о чём-то, что могло хоть как-то вогнать Джонатана в депрессию.
– А как ты жил до встречи со мной? – спросил мальчик.
– Хм…вопрос интересный. Полжизни весело, и полжизни грустно, вот как, – улыбнулся Джонатан.
– А почему грустно вторую половину жизни?
– Пришлось сидеть в одном неприятном месте целых пятнадцать лет, и не выходить оттуда, – с той же улыбкой, ответил парень.
– Тебя не выпускали или ты сам там решил остаться?
– Будь моя воля, я бы даже не приближался к тому месту, но на то была не моя воля, поэтому пришлось переждать там пятнадцать лет.
– То есть ты сидел в тюрьме? – вдруг спросил мальчик.
– Что? Как ты узнал? – громко спросил Джонатан, одновременно, засмеявшись, но на него сразу же обратили внимание, и он моментально притворился, что это был не он, и сделал спокойный вид. – Почему ты раньше не сказал, что имеешь понятие о том, что такое тюрьма?
– Я думал, что ты уже понял, что я очень многое знаю, – пожал плечами мальчик. – Там нечего было делать, раз ты говоришь, что там было грустно?
– Именно. Просто сидеть в одной и той же комнате постоянно. Даже на улицу не выпускали, представь себе. Мы ходили кушать в другое здание, но специально для этого они сделали что-то вроде тоннеля, который вёл от одного здания в другое, и поэтому я так долго не видел, ни зимы, ни лета. Это ужасно… не хотелось бы туда возвращаться, всё же то место определённо не для меня.
– А для кого? – усмехнулся мальчик.
– Ну, не знаю, вдруг кому-то бы там понравилось, – поддерживая его смехом, ответил Джонатан.
– Не думаю, что там вообще кто-то хотел бы провести хоть день по своей воле, – нахмурился мальчик.
– Ваш заказ, – прозвучал голос со стороны.
Джонатан повернул голову, и увидел официанта, который уже стремился разложить всё, что принёс, на стол.
– Что же, приступим к еде? – спросил он у мальчика, предварительно отдав ему свои приборы для еды и тарелку.