Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
— После такой артподготовки вряд ли там найдется, с кем проводить индивидуальную работу, — заметил я. — И наручники с меня вы бы лучше сняли. А то не дай бог что случится, куда я вот такой? — и протянул Кириллову скованные руки.
— Сними, — сказал он Станиславу, а тот, поворачивая ключ в замке, поинтересовался:
— А какой вариант вы имеете в виду?
— Тот, что часто случается. Начиная стрелять, не всегда знаешь, чей выстрел будет последним… И лучше прилечь возле машины, до поры…
— Зря опасаетесь. Все уже кончилось. Теперь
Мы вошли во двор. Поперек дорожки лежал убитый пес, а чуть дальше — человек. Тоже, похоже, мертвый.
…Дом внутри выглядел как раз так, как и должна выглядеть конспиративная квартира тайной организации, готовящей государственный переворот.
Прямо в первой комнате, у стен, — несколько ящиков с винтовками, пистолетами и патронами, какие-то мешки, грудами сваленные красноармейские шинели, связки сапог. На столе во второй комнате — зеленая коробка полевого телефона с уходящим в форточку проводом. Вокруг конторки в углу рассыпаны по полу десятки серых книжечек партийных билетов РКП, удостоверений личности, еще каких-то документов. Из опрокинутой чернильницы расплылась по светлой столешнице фиолетовая лужа.
Если Александр Иванович попытался создать здесь убедительную декорацию, на мой взгляд, он перестарался.
Зато, пожалуй, так не думали мои сопровождающие. Они воспринимали все за чистую монету. Звучит, как каламбур, но «монета» тут же и объявилась. Рассыпавшиеся по дому сотрудники Кириллова с торжествующими возгласами выволокли на середину комнаты приличных размеров сундук, почти доверху набитый не только пачками советских денег, но и врангелевскими сторублевками с изображением Георгия Победоносца, и даже упаковками царских золотых десяток и империалов.
Еще один обитатель этого дома лежал без признаков жизни на ступеньках ведущей в мезонин лестницы. А двое живых стояли с бледными лицами, подняв руки под дулами винтовок.
— Ну спасибо, Игорь Моисеевич, разуважили, — громко сказал Станислав Викентьевич. — Я ведь вам до последнего не верил, а теперь что ж, примите мои извинения…
Стоявший справа человек с поцарапанной до крови щекой посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью.
— Товарищ Кириллов, тут сейф, — крикнули из-за приоткрытой двери узкой боковой комнаты, или чулана.
— Сейчас посмотрим… — «Чекист» прямо лучился радостью и энтузиазмом. — Что в сейфе, у кого ключи? — обратился он к пленникам.
Оба промолчали.
— Зря запираетесь, все равно ответить придется…
— Вы не особенно увлекайтесь, — я говорил, старательно понижая голос, чтобы слышал один Станислав. — Как бы на засаду не нарваться. Трудно поверить, что такое место — и без надежной охраны.
— А это пусть вас не заботит, все предусмотрено… Лучше покажите, что вы окончательно определили, на чьей вы теперь стороне… — и протянул мне пистолет. — Возьмите. Еще раз спросите, согласны они открыть сейф? Если нет — стреляйте в любого, на ваш выбор. Оставшийся будет сговорчивее.
В такое безвыходное положение я еще не попадал. Теория теорией, но когда стоишь перед выбором… Даже ради выполнения задачи взять и выстрелить в безоружного человека я не был готов. Что бы там ни говорил мне Шульгин.
Ударить сейчас «англичанина» рукояткой в лоб и выскочить в окно? Задание будет провалено (а может быть, и нет? Такой мой шаг тоже предусмотрен?), и неизвестно, удастся ли мне скрыться под огнем десятка автоматов оцепивших дом «гэпэушников», или кто они на самом деле есть?
Однако же… Не блефует ли сам Станислав? Рискнул бы он дать мне в руки действительно заряженный пистолет, не будучи уверен в моей лояльности? Или он теперь полностью мне доверяет?
— Ну, чего тянешь? Стреляй, все равно по-вашему не будет! — выкрикнул все тот же, с залитыми кровью щекой и воротником зеленой гимнастерки. И мне показалось, что он мне подмигнул тем глазом, который Станислав Викентьевич не мог видеть. И даже слегка кивнул.
Черт его знает как быть. Но снова вспомнились слова Шульгина: «Делай абсолютно все, что скажут. Бежать не пытайся…» Да в конце-то концов, это их игры, не мои. Может, так у них заведено, не жалеть ни своих, ни чужих жизней ради «общего дела».
Зажмурившись, я нажал спуск. Пистолет оглушительно в тесном помещении выстрелил, дернулся в руке. Я открыл глаза. Человек с окровавленной щекой медленно сползал вниз по стене, прижав руки к животу. Значит, все у них всерьез. Я тупо смотрел на пистолет, не зная, что еще с ним делать.
— Хорошо. Теперь вы готовы открыть нам сейф? — обратился Станислав ко второму пленнику, не обращая внимания ни на упавшего, ни на меня. Тот показал глазами на дверь. Они вышли, и я видел, как «англичанин» начал выгребать из верхнего отделения железного шкафа груды бумаг.
А через минуту темнота за окнами снова взорвалась грохотом автоматных очередей. Но теперь стрельба велась по преимуществу извне, из-за забора, и, похоже, как раз с колокольни, на которую я обратил внимание как на удобное место для засады. Неужели люди Кириллова действительно не догадались осмотреть окрестности?
Стреляли, как я понял по звуку и темпу огня, в основном из компактных автоматов «АКСУ», тоже по своим характеристикам и качеству исполнения не принадлежащим нынешней эпохе. Гулкие, пофыркивающие очереди немецких «рейнметаллов» звучали на сей раз неубедительно.
И если подготовка «чекистов» находилась на уровне не более чем хорошо обученных пехотинцев Мировой войны, то их сейчас атаковали классные спецназовцы. Я кое-что в этом деле понимал. Вся первая половина XXI века прошла в череде бесконечных локальных войн между мелкими полуфеодальными державами и княжествами, прекрасно организованными отрядами террористов разнообразного толка и еще более профессиональными отрядами национальных контрпартизанских и карательных ооновских войск.
Выжив в нескольких подобных заварушках, я приобрел соответствующий опыт.