Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
— В Москву ехать, на нужных людей выйти, работу с ними провести… У нас там не Америка… Одной водки сколько выпить надо…
— Пусть будет так. Надеюсь, о мерах безопасности и коммерческой тайне вас предупреждать не нужно? Никаких имен, никаких ссылок. Это ваш бизнес. До получения первого результата… — и уже обращаясь к Панину: — Соответственно, дальнейшие переговоры отложим до возвращения мистера Ростокина. Аванс выплатите из собственных средств, если считаете нужным. В случае успеха мы его учтем…
Мне показалось, что итоги заседания их разочаровали.
На
После прощального коктейля на лужайке гости отбыли. И мы остались втроем.
Майкл, не подавая вида, что расстроен и мной недоволен (а так оно и было, я его настроения легко читаю), с улыбкой рубахи-парня сказал, что прием, слава богу, удался. Но сейчас самое время посидеть по-нашему, по-русски, выпить-закусить, как положено, за столом и поговорить наконец душевно. Хорошо, что я во время переговоров налегал на коньяк, и хоть фактически выпил немного, но по количеству бокалов достаточно, чтобы убедительно изобразить приличное опьянение. А также внезапно вспыхнувшее на его фоне вожделение.
Не отводя разбегающихся глаз от Аллиных высоко открытых бедер, я нетвердым языком сообщил, что несколько устал, желаю слегка развеяться на свежем воздухе, а потом с удовольствием готов продолжить.
— Боюсь, как бы совсем не раз-вез-ло. Считай, вторые сутки на ногах, и выпили… дос-та-точ-но… А душевно поговорить с-со-вершен-но необходимо…
Мне под любым предлогом нужно было остаться с Аллой наедине и обсудить происшедшее. И не допустить, чтобы Майкл выведал у нее нечто, не соответствующее сказанному мной.
Майкл покивал сочувственно, но в его взгляде — я вдруг вспомнил такой точно взгляд, когда мы с ним в Гизе созерцали танцы животов, — я уловил и любопытство, и нетерпение.
Меня осенило! Из подсознания всплыл факт, который днем не привлек внимания, но в памяти зафиксировался. И теперь заиграл так, что вывернул наизнанку мои расчеты и планы.
Ну подожди, друг разлюбезный…
— Ради бога, Игорь, прогуляйся. Можешь даже в фонтан залезть. А мы с Аллой пока тут распорядимся…
— Нет, мы с ней пойдем. Ночью в парке одному скучно. И страшно…
У Аллы мое поведение и особенно подразумеваемые намерения вызвали острое раздражение. И согласилась составить мне компанию она только затем, чтобы без свидетелей устроить сцену.
Приобняв ее за талию, чувствуя, как напряжены мышцы ее спины и как нарочито замедленным шагом она демонстрирует свой протест, я повлек Аллу в слабо освещенную аллею.
Через несколько шагов, на глазах Майкла, она резким, почти грубым жестом отбросила мою руку.
А в саду было хорошо. Ночь, прохладный бриз с океана, влажноватый, успевший по пути прихватить запахи прерии, аромат неизвестных мне растений, среди которых я узнавал только ночную фиалку, светильники, спрятанные среди ветвей. Треск цикад, бирюзовые блики от освещенного изнутри бассейна.
— Ты что выдумал? — зло прошипела Алла. — Пить разучился? Стыд какой! Ты б еще не глазами, а руками мне под юбку полез… Убери руку, я тебе говорю! Ложись в бассейн и отмокай… — она не на шутку разгневалась. Пожалуй, даже слишком. Может, ей тоже повод нужен? — Я с тобой сейчас никаких дел иметь не собираюсь. И не уверена, что в ближайшее время захочу… Да еще в парке… Надо же такое придумать!
Вот логика! Но сыграл я, значит, убедительно. И намерения свои обозначил вполне явственно. Для всех заинтересованных сторон.
Не обращая внимания на слова и тон, я нетерпеливо привлек ее к себе, приблизил губы к уху, так что издали это выглядело неловким поцелуем, и прошептал:
— Все правильно. Продолжай так же. Нужно срочно поговорить. В доме невозможно. Мы под контролем. Вырвись и иди прямо по дорожке, потом свернешь. Я буду приставать, ты сопротивляйся, но не очень. Говорить о деле будем так, как сейчас…
Она почти ничего не поняла, но задачу уловила правильно. Я знал, что в серьезном деле на нее положиться можно. А она про меня это знала.
Звучно шлепнув по моей руке, Алла возмущенно вскинула голову.
— Я же сказала — оставь меня в покое! Ненавижу пьяных, пора бы знать! Скажи спасибо, что мы в гостях!
И пошла решительным шагом, звеня каблуками по плитам дорожки. Вот единственное слабое место моего плана. Вдруг Майкл сообразил, что по логике-то ей естественнее было вернуться в дом, а не углубляться в заросли…
Я качнулся взад-вперед, пробормотал что-то сокрушенно и поспешил следом, громко убеждая ее в чистоте своих намерений и абсолютной функциональной трезвости.
Тут надо сказать вот что. Вчера, прогуливаясь по парку, я заметил в ветвях деревьев монитор следящей системы. Заметил и пропустил мимо сознания, а когда вспомнил, то сообразил, что мониторов должно быть много. Чтобы удержать под контролем всю территорию поместья. Иначе какой смысл? Да и реакция Панина на наш совместный променад мою догадку подтвердила. Он, негодяй, оживился, поняв, что имеет шанс насладиться пикантной, а главное — подлинной интермедией. Вот я его и развлеку.
Но вспомнив про мониторы здесь, я подумал — а если и в самолете у него микрофоны были? И пока он пилотировал, прослушал наш с Аллой разговор. Вот откуда его деловой азарт, вот и разгадка внезапного совещания. И понятна теперь их напористость. Они все про нас знают. В том числе и то, что документы и материалы у нас с собой!
Тогда, отпустив меня сегодня, что они задумали?
Будто ища наугад местечко поукромнее, я вывел Аллу на небольшую, со всех сторон закрытую полянку, где и находилось следящее устройство.
Вопрос лишь в том, действительно ли Майкл сидит сейчас перед экраном, готовясь потешить свои визионерские наклонности. Если я просчитался, осуществится только половина моего плана. Да нет, не упустит он столь заманчивого сюжета.
Место было хоть куда. Низкая скамейка на гнутых чугунных лапах стояла под пышным кустом, точно в поле зрения объектива. Внизу — густая шелковистая трава. Все вокруг заливает зеленовато-серебристый свет полной луны. Очень подходящая обстановка для вурдалаков, оборотней и прочей нечисти… И для уединенных бесед… очевидно, для того и скамейка здесь поставлена.