Андреевское братство [= Право на смерть]
Шрифт:
«С того ты и пьешь, что ли? И точит тебя, и мучает сам не поймешь что? На душевный эксгибиционизм потянуло?»
Раньше я за ним такого не замечал.
— Ну а в чем же главный-то фокус? В редакциях же не дураки сидят. Механику твою не так трудно и разгадать… Раз, другой, третий — и принцип ясен…
— Это тебе он ясен, но не все ж такие умные. Да и к чему им что-то разгадывать? Я ж говорил, программа у меня. Тут каждый редактор смоделирован. Его личный психоаналитик в нем хуже разбирается, чем я. Вот, почувствуй на наглядном примере. Ты, скажем, султан, выбираешь новую девочку для гарема. Купец привел тысячу невольниц. Все красавицы, все «хай стандарт». От изобилия
Да, картинку он нарисовал убедительную.
— Понял теперь. Ну а программа такая замечательная откуда?
Он покачал перед моим носом толстым пальцем с массивной палладиевой печаткой.
— В том-то и дело. Вот почему Майкл Панин велик, а вы все — способные ребята, и не более. Вот станешь компаньоном старого Майкла — и сам будешь батистовые портянки носить.
Надо же, какой оборот выкопал. Я и то раньше не слышал. У Гиляровского, что ли? Счет опять в его пользу.
Разговор о компаньонстве я снова пропустил мимо ушей.
Он еще глотнул из фляжки. Очень, по всему видно, хотелось ему меня достать.
— А вот такой поворотец хочешь? С моей программой и наоборот ведь можно… Вообрази, что мне взбрело в голову… Я даю команду, и ящик выдает материал за тебя! Напишет, используя твою лексику, манеру, стиль мышления, вкус. Выберет из ситуации тему, на которую только ты мог глаз положить, остальные просто не заметили бы…
— Так что, я у тебя тоже смоделирован?
— Ну, я ведь только для примера… Именно на тебя программу готовить, пожалуй, не окупится… А в принципе отчего ж…
Очень мне вдруг это не понравилось. Даже в виде примера. Разве что заврался Майкл, цену набивает. Стиль-то, конечно, а личность целиком?.. Но надо будет у Виктора проконсультироваться, мало ли куда за мое отсутствие техника шагнула…
Когда мы вернулись в холл, там окончательно царила Алла. Она была в ударе и не заметила ни моего ухода, ни возвращения. Я присел в сторонке, рядом с профессором Слейтером. Или Гендерсоном, как-то они у меня перепутались.
Итальянка Джильола Ревелли как раз, наслушавшись Аллы, высказывала свое восхищение нынешней жизнью в России, где она недавно побывала. Как там у нас пасторально… А в Петрограде вообще… Словно в Венеции двести лет назад.
Ей с неожиданной горячностью стал возражать негроевропеоид. Не имея, что оспорить по существу, принялся обличать византийское коварство, с которым мы в очередной раз обманули весь цивилизованный мир. Хитро соскочили с тележки, взвалив на Америку все тяготы мира, а себе оставив лишь удовольствия. Его отчего-то особенно волновало, что мы переложили на США свою долю пресловутого «бремени белого человека».
Отказались от промышленности, сбросили массу избыточного населения, устроили чудовищный демпинг квалифицированной рабочей силы.
Он возмущался так, что с точки зрения респектабельных белых американцев это выглядело даже неприлично.
С негодованием, достойным очередной речи Цицерона против Катилины, мистер Зиннер обвинял нас в том, что англосаксы вынуждены исполнять роль мексиканцев в собственной стране, где российские концерны и тресты скупили контрольные пакеты, монополизировали рынки золота, алмазов и идей, вообразив себя евразийской Швейцарией.
— Мы уже задыхаемся в прямом и переносном смысле…
— Задыхаетесь? — я стоял рядом и демонстративно втягивал носом воздух, пропитанный ароматами экзотических растений парка. — Ну а если даже и так, кто из нас и в чем виноват? «Кто взял, тот и прав», — кажется, это как раз американская поговорка? То, о чем вы говорите, началось не при мне и не при вас. Полсотни лет назад, если не больше. Какие правила были нарушены? Мы покупали, что продается, и наоборот. Бизнес есть бизнес. Допустим, какие-то ваши фирмы оказались неконкурентоспособными и попали под контроль русских деловых людей. А если б китайских, лично вам было бы легче? Да в конце концов кто вам мешал поступить так же? Демонтировать заводы, забыть про индустрию, заняться туризмом, искусствами и фундаментальными науками? А тяжелую промышленность оставить японцам и немцам?
— Ну что вы говорите? — вдруг поддержал меня шейх. — Как же они могли? Тогда как раз начался невероятный бум, бизнес пошел слишком хорошо, вы покупали все, что угодно, и ни один промышленник не мог отказаться от сверхприбылей. А когда разобрались, стало уже немного поздно. Просто никто не ожидал, что вы выберете наш, кувейтский путь.
— Семейство Пола потеряло в тот кризис двести миллионов, — любезно сообщил Майкл. — И он до сих пор не может этого забыть и простить. Тем более что и в истории с ураном он тоже отчего-то винит русских. И даже предъявляет претензии мне, хоть я и доказал, что мой род от вечных российских эксцессов пострадал никак не меньше, но значительно раньше…
— Это ваши внутренние проблемы, — огрызнулся Зиннер. — И твои предки, конечно, виноваты. Тем, что позволили их ограбить. А за что страдаем мы?
— По той же самой причине, — лаконично бросил Майкл.
— Ну вот, ну вот, — вмешался еврей в ермолке, — встретились два русских, и опять началась смута…
— Среди американцев, — тут же вставил араб.
— Умом Россию не понять, — мечтательно сказала госпожа Ляпина.
А ее муж добавил:
— За тысячу лет следовало бы привыкнуть. И выработать соответствующие алгоритмы поведения.
Я постарался не дать разыграться своему азарту спорщика, и совместными усилиями беседа была переведена в менее скользкое русло.
А когда я почувствовал, что дальнейший, вновь ставший бесцветным и безвкусным разговор мне смертельно надоедает, Майкл вдруг пригласил мужчин в курительный салон.
Был предложен армянский коньяк и умопомрачительный выбор табачных изделий. Целый резной дубовый шкаф, разделенный внутри на секции и ящички, занимала коллекция сигар, сигарет, папирос, трубочных и курительных табаков со всех концов света, а на специальных стеллажах разместились сотни трубок — вересковых, эвкалиптовых, пенковых, фарфоровых и глиняных, а также индейских из кукурузных початков и медных китайских для курения опиума.
Там он и совершил ту пакость, которой я подсознательно ждал. Без всяких подходов и ссылок на сказочные сюжеты и иную лирику он объявил заседание открытым и довел до сведения присутствующих, что сэр Игорь владеет информацией об открытии, которое сулит куда более серьезные последствия, чем создание пенициллина, вакцины против рака или изобретение компьютера.
Первым моим порывом было немедленно пресечь это никчемное и нарушающее все мои планы заявление, но я сумел сдержаться. В конце концов и такой поворот имеет право на существование, при определенных обстоятельствах из него можно извлечь некоторую пользу. Дезавуировать же Панина, доказывать, что ничего такого не было и нет, просто недальновидно.