Андрей Белый: между мифом и судьбой
Шрифт:
Ясный ответ на вопрос о том, на чьей стороне автор романа, дается в сцене последней встречи осознавшего себя Коробкина с его двойником злодеем Мандро. Их умопостигаемое воссоединение происходит не в Civitas solis Кампанеллы, не в коммунистическом будущем, предрекаемом пропагандистом Киерко, а в том духовном, незримом Солнечном граде, который грезился Белому с начала 1900-х и контуры которого определились в период вступления на путь антропософии:
Профессор, схвативши за руку, другую выбрасывая, как с копьем <…>
Солнечнописные стены! Лимонно вспоенная стая домов бледным гелио-городом нежилась – персиковым, ананасным, перловым, изливчатым; синей стены эта белая лепень. И светописи из зеленого и золотого стекла!
И ломая историю пятками, лупит из будущего к первым мигам сознанья,
– Мандро, —
– Эдуард!
А профессор, отбросясь мехами назад, спрятав руки в меха, поджимая ладони к микитке и выбросив в свет свет седин, поворачивает ноздрей на Мандро; и – поревывает:
– В корне взять, – уже нет затхлых стен: дышишь воздухом!
В
– (сквозь атомы) – звездным дождем электронов! —
– забыли, став братьями в солнечном городе, в недрах разбухшего мига, что им так недавно друг в друга не верилось (Москва. С. 722).
Показательно, что и в итоговых мемуарах Белый выражает негативное отношение к предложенному Кампанеллой мироустройству. В воспоминаниях «На рубеже двух столетий» писатель неожиданно демонстрирует знание того, что, казалось бы, упорно не замечал в послереволюционные годы – тиранический характер Государства Солнца. С властью правителя Civitas solis Белый неожиданно сравнивает порядки в университете и в профессорских семьях, где погруженными в науку безвольными мужьями управляли властные жены:
<…> в результате отбора вынашивалася «тиранша», которой вручалася власть неограниченная и тупая над данным участком славнейшего «Города Солнца»: университет – Город Солнца (МДР. С. 473).
В предисловии к «кучинской редакции» «Начала века» он вообще призывает не поддаваться «логическим заблуждениям Кампанеллы на том основании, что он – первый поставил нас перед картиной социалистической жизни» (НВ. С. 529).
Итак, разрабатывая идеи аргонавтической утопии Солнечного града, Белый первоначально взял у Кампанеллы лишь название, не удостоив автора «Civitas solis» даже упоминания. В послереволюционные годы Кампанелла появляется в его текстах. Белый выдает утописта за единомышленника, но заимствует не собственно коммунистические идеи, а то, что можно было перетолковать в антропософском духе. В конце жизни Белый, сохранивший верность прежним идеалам, вновь попытался от Кампанеллы отстраниться и показать: «Солнечный град» отдельно, а «Civitas solis» Кампанеллы – отдельно.
3. «О, ДЕТИ СОЛНЦА, КАК ОНИ ПРЕКРАСНЫ!»
РОДСТВЕННЫЕ УЗЫ
3.1. «Поют о Солнцах дети Солнца»: Андрей Белый и Константин Бальмонт
Остановимся теперь на собственно солярной части аргонавтического мифа, развиваемого московскими символистами. Белому и его «аргонавтам» солнце виделось настоящей, духовной родиной: «И огненное сердце мое, как ракета, помчалось сквозь хаос небытия к Солнцу, на далекую родину» 185 . А сами они осознавали себя «детьми Солнца». Например, в программном стихотворении «Золотое Руно»:
185
Андрей Белый. Световая сказка // СГ. С. 242.
Или – в рассказе «Световая сказка»:
Поют о Солнцах дети Солнца, отыскивают в очах друг у друга солнечные знаки безвременья и называют жизнью эти поиски светов. <…> Среди минут мелькают образы, и все несется в полете жизни. Дети Солнца сквозь бездонную тьму хотят ринуться к Солнцу 187 .
186
Стихотворения и поэмы. Т. 1. С. 81.
187
Андрей Белый. Световая сказка // СГ. С. 239.
Наиболее близок в использовании солнечной символики Андрей Белый к К. Д. Бальмонту 188 . «Дети Солнца» появляются у Бальмонта практически в том же смысловом ореоле, что и у Белого. Например, в стихотворении «Гимн Солнцу», открывающем сборник «Только любовь» (1903), небесное светило воспевается как отец всего живого: «Жизни податель, / Бог и Создатель, / Страшный сжигающий Свет <…>» 189 . А если так, то естественно, что далее (во втором стихотворении цикла) появляются и «дети солнца».
188
См. большой корпус примеров солярной символики в поэзии русского символизма, их сопоставление и анализ см.: Хансен-Лёве А. Русский символизм: система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999; Хансен-Лёве А. Русский символизм: система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм начала века: космическая символика. СПб.: Академический проект, 2003.
189
Бальмонт К. Только любовь. Семицветник. М.: Гриф, 1903. С. 3; Бальмонт К. Д. Собрание сочинений: В 7 т. М.: Книжный клуб «Книговек», 2010. Т. 2: Полное собрание стихов 1909–1914. Кн. 4–7. С. 7.
Образ «детей Солнца» возникает в том же сборнике в стихотворении «Тише, тише»:
Дети Солнца, не забудьте голос меркнувшего брата,Я люблю в вас ваше утро, вашу смелость и мечты,Но и к вам придет мгновенье охлажденья и заката, —В первый миг и в миг последний будьте, будьте, как цветы 191 .190
Бальмонт К. Только любовь. С. 5; Бальмонт К. Д. Собрание сочинений. Т. 2. С. 8.
191
Бальмонт К. Только любовь. С. 139; Бальмонт К. Д. Собрание сочинений. Т. 2. С. 73.
А также – в стихотворении «Город Золотых Ворот» из сборника «Литургия красоты» (1905) 192 , где «детьми Солнца» оказываются атланты:
Сон волшебный. Мне приснился древний Город Вод,Что иначе звался – Город Золотых Ворот.В незапамятное время, далеко от нас,Люди Утра в нем явили свой пурпурный час.Люди Утра, Дети Солнца, Духи Страсти, в немОбвенчали Деву-Воду с золотым Огнем.Деву-Воду, что, зачавши от лучей Огня,Остается вечно-светлой, девственность храня.Дети Страсти это знали, строя Город Вод,Воздвигая стройный Город Золотых Ворот.<…>Оттого-то Дети Солнца, в торжестве своем,Башней гордою венчали каждый храм и дом <…> 193 .192
Бальмонт К. Литургия красоты. Стихийные гимны. М.: Гриф, 1905. С. 129–130.
193
Бальмонт К. Д. Собрание сочинений. Т. 2. С. 169. Меррекюль (сейчас Merik"ula) – курортная местность к западу от Нарвы.
Если в культе Солнца и солнечности Бальмонт – несомненный предшественник Белого, то в вопросе о «детях Солнца» все не так однозначно. Стихотворение «Тише, тише» было опубликовано в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» 194 (появился во второй половине апреля 1903-го) и – вместе со стихотворением «Гимн Солнцу» – в сборнике «Только любовь», вышедшем в ноябре 1903-го. По свидетельству самого Бальмонта, «эта книга возникла на берегу Балтийского моря, в Меррекюле, в летние дни и ночи 1903-го года» 195 .
194
Альманах книгоиздательства «Гриф». М.: Гриф, 1903. С. 9.
195
Бальмонт К. Полное собрание стихов. Т. 4: Только любовь. М.: Скорпион, 1913. С. 8.
Сборник «Золото в лазури» был напечатан в апреле 1904-го, но работать над ним Белый начал за год до публикации. Вспоминая апрель – май 1903-го, он отмечал:
Много пишу стихов из цикла «Золото в Лазури» (РД. С. 346);
<…> в этот период я пишу много <…> начало целого цикла, вошедшего уже потом в «Золото в лазури». В этом цикле впервые начинается для меня культ «солнечного золота» и настроений, связанных с ним <…> (МБ. С. 76).