Андрей Белый: между мифом и судьбой
Шрифт:
Они так же оказываются прекрасными «детьми Солнца»: «Солнце обливало их теплом и светом, радуясь на своих прекрасных детей…» 221 Отличие лишь в формулировке: в романе она менее афористична.
Нет необходимости доказывать знакомство Бальмонта со «Сном смешного человека» – ведь он дословно воспроизводит цитату 222 . Знакомство Белого 223 с рассказом и романом подтверждается его автобиографическими записями. «Читаю <…> „Дневник писателя“ Достоевского» (РД. С. 336), «<…> перечитываю дневник Достоевского» (МБ. С. 67), – вспоминал он соответственно ноябрь 1900-го и июнь 1901-го. В записи за декабрь 1902-го он отмечал: «Из произведений Достоевского, кроме любимейших „Братьев Карамазовых“ и „Идиота“, в эту зиму особенно мне говорит „Подросток“» (МБ. С. 83).
221
Там
222
На то, что ключ к пониманию стихов сборника «Только любовь» следует искать в творчестве Ф. М. Достоевского, недвусмысленно указывает эпиграф к книге («Я всему молюсь»), взятый из реплики Кириллова, героя романа «Бесы» (1871–1872). О своем отношении к Достоевскому Бальмонт неоднократно писал сам. Некоторые соображения о рецепции Бальмонтом Достоевского см.: Белов С. В. К. Бальмонт о Достоевском // Литературная Грузия. 1978. № 9. С. 105–111; Серопян А. С. Бальмонт – дитя достоевской эпохи // Политематический сетевой электронный журнал КубГАУ. 2012. № 80 (06) [электронный ресурс]. URL: http://ej.kubagro.ru/2012/06/pdf/.
223
Об отношении Белого к Ф. М. Достоевскому см.: Лавров А. В. Достоевский в творческом сознании Андрея Белого (1900-е годы) // Андрей Белый: Проблемы творчества. Статьи. Воспоминания. Публикации / Сост. С. С. Лесневский, А. А. Михайлов. М.: Советский писатель, 1988. С. 131–150.
Обращению обоих поэтов к «Сну смешного человека» и «Подростку» именно в 1903-м могло способствовать одно немаловажное обстоятельство. Именно эти произведения Достоевского пропагандировал В. В. Розанов. В заметке к 20-летию со дня смерти Достоевского, опубликованной 28 января 1901 года в газете «Новое время», он сетовал:
Так, одно из самых поразительных созданий Достоевского, «Сон смешного человека» (в «Дневнике писателя»), и находящееся с ним в связи «Видение золотого века» (в «Подростке») едва ли были в нашей критике хотя бы названы, а не только разобраны. Обществу эти творения вовсе почти неизвестны 224 .
224
Розанов В. В. 28 января 1881 – 1901 г. (о Ф. М. Достоевском) // Розанов В. В. Собрание сочинений / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. Т. 5: Около церковных стен. М.: Республика, 1995. С. 130–131.
Трудно сказать про Бальмонта, но Белый, познакомившийся с произведениями Розанова в 1898 году и переживавший в декабре 1900-го «возвращение к Розанову» (РД. С. 336), его совету явно последовал.
Однако главную роль в пропаганде мечты Достоевского о «золотом веке» сыграл скандальный двухтомник Розанова «Семейный вопрос в России» 225 : он вышел в марте 1903-го. В приложении ко второму тому Розанов поместил «Сон смешного человека» (с небольшими сокращениями, не затрагивающими солнечной утопии), снабдив текст пространными комментариями и проиллюстрировав росписями египетских пирамид 226 .
225
Розанов В. В. Семейный вопрос в России: В 2 т. СПб.: Типография М. Меркушева, 1903.
226
О влиянии Розанова на футуристов и, что особенно для нас важно, о влиянии «Сна смешного человека» в розановской трактовке на В. В. Маяковского см.: Кацис Л. Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. Изд. 2-е, доп. М.: РГГУ, 2004. С. 132–250.
Розанов провел рискованные параллели между жизнью «детей солнца», описанной у Достоевского, и миросозерцанием древнего человека, нашедшим отражение в сюжетах и образах настенной росписи пирамид. Розанова интересовали взаимоотношения людей (любовь, семья), а также взаимосвязь человеческого мира и природного. И особенно – «чувства солнца к человеку». Это «чувство солнца» он анализировал, сравнивая текст Достоевского с рисунками, на которых «светило явлено живым и разумеющим и простирающим к человеку руки» 227 :
227
См. упоминание Белого о знакомстве с сочинением Розанова, в котором «произведения Достоевского <…> сопоставлены с… египетской графикой, как плоды одинаковых переживаний и бурь» (Андрей Белый. На перевале. I. Кризис жизни. Пб.: Алконост, 1918. С. 25.
<…> никому, кроме как египтянам, не пришло на ум: вообразить, что эти лучи оканчиваются крошечными деликатными ручками, которые уже только остается облобызать человеку, когда они ласкают его щеку, ласкают цветы его цветников. Тогда вдруг – мир очеловечился. Как на прозрачном транспаранте, с водяными знаками, разумный обитатель земли, прозрел разум, обитающий во вселенной: и ласка, и любовь, и мудрость – все есть на земле, но, более того, есть все это в бездонных глубинах неба 228 .
228
Розанов В. В. Собрание сочинений / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. Т. 18: Семейный вопрос в России. М.: Республика, 2004. С. 674.
«Действительно прекрасные и счастливые лица» на одном из рисунков он описывает словами «смешного человека»: «„Дети солнца, дети своего солнца – как они были прекрасны“, – только и можем мы сказать при взгляде на изображение» 229 .
Сравнение солнечной темы у Розанова, Бальмонта и Белого – тема отдельного исследования. Здесь же важно то, что Розанов (которого читали все) привлек внимание современников к рассказу Достоевского уже самим фактом его републикации и выявления в нем «чувства солнца к человеку» как доминанты. Но еще большее значение для того, чтобы образ «детей Солнца» оказался «на слуху» у поэтов-символистов, имело заглавие финального раздела книги «Семейный вопрос в России» 230 . Розанов вынес в заголовок ту самую цитату из «Сна смешного человека», которую уже весной – летом 1903 года Бальмонт и Белый возьмут на вооружение: «ДЕТИ СОЛНЦА… КАК ОНИ БЫЛИ ПРЕКРАСНЫ!..»
229
Там же. С. 675.
230
Там же. С. 659.
4. «ЭКСПЕРИМЕНТЫ В КРАСКАХ, ИЗВЕСТНЫЕ СЕЙЧАС ПОД НАЗВАНИЯМИ „СИМФОНИЙ“»
АНДРЕЙ БЕЛЫЙ И ДЖЕЙМС УИСТЛЕР 231
Весною 1902 года вышло в свет произведение неизвестного автора под необычным заглавием «Драматическая симфония». Впрочем, загадочным прозвучало и самое имя автора Андрей Белый, а издание книги в «декадентском» «Скорпионе» довершило в глазах читающей публики характеристику этого странного явления на литературном небосклоне. <…>. «Симфония драматическая», как первый в литературе и притом сразу удавшийся опыт нового формального творчества, надолго сохранит свою свежесть, и год издания этой первой книги Андрея Белого должен быть отмечен не только как год появления на свет его музы, но и как момент рождения своеобразной поэтической формы, —
231
В соавторстве с М. П. Одесским.
вспоминал спустя десять лет после описываемого события заклятый друг, а впоследствии заклятый враг Белого Эмилий Метнер 232 .
Как известно, первой по времени создания была не «Драматическая», а «Северная симфония». Белый приступил к работе в декабре 1899-го и закончил ее в 1900-м, воплотив в этом еще вполне юношеском творении основные тенденции «симфонического» жанра. Но в печати автор, действительно, дебютировал «Симфонией (2-й, драматической)», которая сразу принесла ему скандальную известность, упроченную выпуском еще трех «Симфоний» (ранее написанной первой и последующими третьей и четвертой 233 ). За Белым закрепился «патент» на создание нового жанра – «того промежуточного между стихами и прозой вида творчества», который «представляют его симфонии» 234 .
232
Метнер Э. Маленький юбилей одной «странной» книги (1902–1912) // Труды и дни. 1912. № 2. С. 27–29. См. в кн.: Андрей Белый: pro et contra / Сост., вступит. статья, коммент. А. В. Лаврова. СПб.: РХГИ, 2004. С. 340–341.
233
Андрей Белый. Симфония (2-я, драматическая). М.: Скорпион, 1902; Андрей Белый. Северная симфония (1-я, героическая). М.: Скорпион, 1904; Андрей Белый. Возврат. III симфония. М.: Гриф, 1905; Андрей Белый. Кубок метелей. Четвертая симфония. М.: Скорпион, 1908.
234
Аскольдов С. Творчество Андрея Белого // Андрей Белый: pro et contra. С. 489.
Симфонии Белого поражали содержанием и формой, а квинтэссенцией новаторства стало само их жанровое обозначение, заявленное в заглавии.
Л. Л. Гервер, изучая «музыкальную мифологию в творчестве русских поэтов», пришла к выводу, что «симфония» – «это не столько название нового жанра (устойчивые признаки которого так и не сложились), сколько „знак качества“: сказать „симфония“ – значит уравнять литературное сочинение с наивысшей ступенью высшего из искусств» 235 .
235
Гервер Л. Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов (первая половина ХХ века). М.: Индрик, 2001. С. 195–196.
Кроме того, заглавие «симфоний» аккумулировало важнейшие тенденции экспериментального искусства (европейского и отечественного) последних десятилетий XIX века. Как заметил А. В. Лавров, «„Северная симфония“ несет на себе зримые следы различных художественных влияний – романтической музыки Грига, живописи Беклина и прерафаэлитов, сказок Андерсена, немецких романтических баллад, драм Ибсена, символистской образности Метерлинка, новейшей русской поэзии (в частности, Бальмонта)» 236 . Этот перечень «влияний» необходимо, на наш взгляд, дополнить именем Уистлера: американский художник-новатор – как впоследствии и Белый – практиковал экстравагантный перенос музыкальной терминологии на заглавия произведений, относящихся к другому виду искусства.
236
Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы. С. 60.