Андрей Белый
Шрифт:
При подготовке
101
Белый Андрей.Собрание стихотворений. 1914. М., 1997. С. 89–90 («Литературные памятники»).
Из 21 стиха первопечатной редакции в новую в неизмененном виде перешли только пятистрочная строфа («Тихий звон. Сельский храм» и т. д.) и четыре строки («Онемелый овес // Дремлет, колос склонив»; «Золотой перелив»; «Кто-то свечи принес»); 18 строк новой редакции складываются, таким образом, из 9 строк первоначальной редакции и 9 строк нового текста.
Нередко (в особенности в последние годы творческой деятельности Белого) авторская переработка ранее созданных стихотворений приобретала столь безудержный — все более конструктивный и одновременно разрушительный по отношению к первоначальной версии — характер, что новые варианты текстов не имели с прежними вариантами практически ничего общего. Последняя подготовленная Белым книга стихотворений «Зовы времен» (1931) включала в основном переработанные редакции, однако обнаружить безусловные связи между новой версией текста и его первоисточником во многих случаях представляется весьма проблематичным; в их установлении приходится опираться на авторитетные свидетельства вдовы поэта К. Н. Бугаевой. Так, согласно ее указанию, стихотворение «Мои слова» (1901), впервые опубликованное в «Золоте в лазури» в следующей редакции [102] :
102
Белый Андрей.Золото в лазури. С. 257.
в «Зовах времен» послужило основой для стихотворения «Из бисерных высот»:
Из бисерных высот Ты, — — Как иной: — — Сквозной, — Луной Офосфоренный. Ты — — Лёт И зов — — Влюбленный. Ты — — Луч Из туч — — Взогненный. Ты — — Ключ — — Перепененный. Ты — — Глетчеров Роенье; Ты — — Вечером Роенье — — Перловых Облаков. [103]103
Белый Андрей.Стихотворения и поэмы. СПб.; М., 2006. Т. 2. С. 180 («Новая Библиотека поэта»).
Доказать преемственную связь между этими двумя текстами исследовательским путем, без «подсказки» К. Н. Бугаевой, было бы нелегко: ни один текстовой фрагмент первоначальной редакции не повторяется в редакции «Зовов времен» даже в измененном виде; из 30 лексем, составляющих текстовой корпус второго стихотворения, только две обнаруживаются в его прототексте — «лёт» и «зов», и еще одна — в измененном виде («вспененный» — «перепененный»).
Новые редакции стихотворений могли рождаться у Белого, однако, и при полном
получила в «Королевне и рыцарях» такой облик:
Из Раздвинутых Рамок — Опять Позвали: «Вернись!» Утес, Забытый Замок — Лес, Берега — И высь!.. [104]104
Белый Андрей.Королевна и рыцари. Сказки. Пб., 1919. С. 16–17. Примечательно, что различные редакции одного и того же стихотворного текста Белого часто не разделены значительным хронологическим промежутком. Например, в книге «Стихотворения» (1923) раздел «После Звезды» восходит к книге «После разлуки», подготовленной к печати лишь несколькими месяцами ранее, в мае — июне 1922 г., и уже существенно отличается от нее. Поэтому было бы неверно всю деятельность Белого по переработке своих стихотворений объяснять только значительной дистанцией времени, отделяющей новый этап работы от более раннего; здесь мы имеем дело скорее всего с общими особенностями психологии творческого процесса автора.
Другой основной прием, использовавшийся Белым при переработке своих стихотворных текстов, сводился к созданию новых художественных единств по монтажному принципу. Этот принцип характерен и для работы Белого над его, затронутыми выше, стиховыми макрокомпозициями: он осуществляется при формировании новых лирических поэм или, наоборот, при «демонтировке» их, при расчленении ранее цельных стихотворений на два или даже на три самостоятельных (в издании «Стихотворений» 1923 г. из стихотворения «Я это знал» образовано два новых — «Серебряная дева» и «Снежная дева», в «Собрании стихотворений», подготовленном для «Сирина», текст стихотворения «Искуситель» перераспределен на три новых самостоятельных стихотворения — того же заглавия, «Мефистофель» и «Гляжу: — свиваясь вдоль дороги…», и т. д.), при образовании новых самостоятельных текстов из отдельных строф, изъятых из ранее цельных стихотворений и расположенных в новом порядке. К приему монтажа Белый постоянно прибегает и при оформлении и переработке внутренней структуры отдельных стихотворений. Монтажный принцип у Белого, имеющий непосредственные кинематографические аналогии, прослеживается не только на материале его стихотворного наследия: в частности, «симфонии» Белого, во многом давшие стимул его последующим опытам и впервые обозначившие характерные для этого типа творчества текстопорождающие механизмы, правомерно рассматривать как один из первых в России опытов монтажной прозы [105] .
105
См.: Иванов Вяч. Вс.Монтаж как принцип построения в культуре первой половины XX в. // Монтаж. Литература, искусство, театр, кино. М., 1988. С. 126.
В кинематографической практике возможности монтажа впервые наглядно продемонстрировал так называемый «эффект Кулешова»: чередовался «крупный план человека (актера Мозжухина) — с различными другими кадрами (тарелкой супа, девушкой, детским гробиком и т. д.). В монтажной взаимосвязи эти кадры приобретали разный смысл. Переживания человека на экране становились различными. Из двух кадров возникало новое понятие, новый образ, не заключенный в них, — рожденное третье» [106] . Аналогичным образом можно интерпретировать многоразличные эксперименты Белого по монтажному переоформлению своих поэтических текстов: благодаря изменению в последовательности относительно самостоятельных, внутренне оформленных монтажных сегментов (строк, строф и т. д.) рождались новые эмоционально-смысловые версии определенного текстового материала.
106
Кулешов Л.Собр. соч.: В 3 т. М., 1988. Т. 2. С. 49.
Стихотворение «Телеграфист» впервые было опубликовано в журнале «Золотое Руно» (1906. № 11/12. С. 45) в составе 10 четверостиший, последовательность которых соответствовала той, которая зафиксирована в его пространной редакции, включенной в «Пепел» и состоявшей из 28 четверостиший: I, II, V–VIII, XI, XVII, XVIII (между строфами XI и XVII была строфа, не вошедшая в текст «Пепла») [107] . При сохранении общей линии развития поэтической темы новые сочетания строф, изменявшие характер развертывания этой линии, придавали новые смысловые акценты всему художественному высказыванию. Например, в первопечатной редакции «Телеграфиста» за строфой II (заключительные стихи: «Депешами стрекочет // В окне телеграфист») следовала строфа:
107
См.: Белый Андрей.Стихотворения и поэмы. Т. 1. С. 552.