Андрей Капица. Колумб XX века
Шрифт:
Андрей решился попробовать себя в большом деле. Сквозь морозный туман то ли наяву, то ли миражом далеко впереди проглянула загадочная ледяная громада…
Тут самое время вспомнить про бутылку джина, которую подарила его отцу на свадьбу вдова британского инженера — строителя ледокола «Ермак». На этом ледоколе адмирал Степан Осипович Макаров собирался достичь Северного полюса, как он говорил, «напролом». «Ермак» действительно совершил несколько рейсов в высокие широты, но это оказалось не по силам даже самому мощному тогда в мире ледоколу. «Ермак» участвовал в спасении броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», севшего у острова Гогланд на камень 13 ноября 1899 года. В этой спасательной операции был впервые в мире использован радиотелеграф, изобретенный русским физиком и электротехником Александром Степановичем Поповым. Во время Русско-японской войны
А бутылка джина «Old Geneva Superior» так и хранилась дома у Петра Леонидовича Капицы, пока в августе 1977 года советский ледокол «Арктика» под командованием капитана Юрия Сергеевича Кучиева первым из надводных судов не достиг Северного полюса. Тогда Петр Леонидович решил подарить эту бутылку героическому экипажу «Арктики» и отправил на борт письмо:
«Дорогие товарищи!
То, что наш ледокол „Арктика“ достиг Северного полюса, это большое достижение и нашего инженерного судостроения, и нашего арктического флота. Хорошо известно, что когда адмирал Макаров строил в Англии ледокол „Ермак“, он имел целью именно ледоколом достичь полюс. Так случилось, что у меня уже давно находится бутылка старого голландского джина, которую при спуске „Ермака“ в Ньюкасле в 1900 г. Степан Осипович Макаров подарил строителю „Ермака“ Томасу Миллару. Эта бутылка находится у меня более 50 лет, и попала она ко мне следующим образом.
Я родился в Кронштадте, мой отец, военный инженер, был в продолжение двадцати лет строителем фортов и крепости в Кронштадте. Наша семья дружила с семьей капитана Васильева, он был ближайшим помощником Макарова и первым командиром „Ермака“. Когда „Ермак“ в 1902 году пришел в Кронштадт, мне было тогда около 8 лет, я помню, как мы по льду дошли до „Ермака“ и осмотрели его. Несколько лет спустя в Порт-Артуре на броненосце „Петропавловск“ вместе с Макаровым погиб капитан Васильев.
Уже студентом в 1914 г., чтобы усовершенствоваться в английском языке, я поехал в Англию. Эту поездку помогла устроить вдова капитана Васильева, Мария Николаевна, которая была дружна с моей матерью. Она написала строителю „Ермака“ Миллару, который тогда уже жил в Глазго, и несколько месяцев я провел в гостеприимной семье Милларов. Там меня застигла война, и я с трудом вернулся в Петроград.
В 1921 г. уже молодым ученым я поехал в Англию в командировку, сопровождая академиков А. Ф. Иоффе и А. Н. Крылова, и там до 1934 г. я научно работал в Кембриджском университете. Когда в 1927 г. я женился на дочери А. Н. Крылова, то нам, как свадебный подарок, уже вдова Томаса Миллара подарила эту бутылку, которая хранилась у них в семье, как драгоценный подарок от адмирала Макарова. С тех пор эта бутылка у меня.
За все эти годы я не находил достаточно значительного повода, чтобы ее открыть. Теперь я буду очень рад, если команда и строители „Арктики“ примут от меня этот подарок с самыми искренними поздравлениями с выполнением заветов Степана Осиповича Макарова и с крупнейшим научно-техническим достижением. А у меня будет чувство удовлетворения, что я не зря хранил эту бутылку 50 лет!
С большим приветом и с самыми лучшими пожеланиями команде и строителям ледокола „Арктика“.
Капица» [173] .
Однако джин этот он так и не подарил. Бутылка оказалась керамической, и все ее содержимое за долгие годы улетучилось…
Часть вторая
НА ДАЛЬНИХ БЕРЕГАХ
Терра инкогнита
«Когда я узнал, что Советский Союз снаряжает экспедицию в Антарктиду, я бросился в Главсевморпути, где эта экспедиция комплектовалась, — вспоминал Андрей Капица. — Здесь я познакомился с Михаилом Михайловичем Сомовым (доктор географических наук, полярник, океанолог, будущий заместитель директора Арктического и Антарктического института (ААНИИ) в Ленинграде, Герой Советского Союза, возглавлял дрейфующую полярную станцию „Северный полюс — 2“, а также Первую Комплексную, 8-ю и 9-ю Советские антарктические экспедиции. — Прим. авт.).
173
Архив семьи Валерия Альбертовича Генде-Роте.
Под
Никто ничего не знал про Антарктиду, оказалось, что я знаю о ней чуть ли не больше всех. Мы бросились собирать информацию. Были собраны все книги об Антарктиде, в Госфильмофонде в Белых Столбах отыскались старые киносъемки экспедиций Скотта, Берда; мы допрашивали участников наших антарктических китобойных флотилий, хотя, правда, они никогда не ступали на берег ледяного континента…
Потихоньку комплектовался состав: транспортный отряд, авиационный отряд, строительный, научный… Но все это было медленно. А надо было начинать с быстрых заявок. В то время все можно было сделать только по заявкам. Заявки подавались в министерства — они их обрабатывали, передавали в главки, главки — на заводы. Эта сложная бюрократическая процедура обычно занимала несколько лет. А нам нужно было сделать за три месяца! И вот, нам дали необычные полномочия, чтобы мы подавали заявки сразу, минуя все эти препоны.
В Антарктиде я собирался изучать толщину льда сейсмическим методом. Значит, мне нужно было научиться взрывать. А я не умел взрывать. Так что пришлось пройти школу взрывников — я ее окончил ускоренным методом за месяц, овладевая взрывным делом по вечерам. Но самым сложным оказалось получить разрешение на покупку взрывчатки. По закону надо было указать склад, где будет находиться взрывчатка. Тогда в Главное управление милиции города Москвы пошло такое письмо: „Советская Антарктическая экспедиция просит дать разрешение на хранение взрывчатки в Антарктиде. Место хранения указать не можем, так как этот район еще не нанесен на карту мира“. И внизу резолюция начальника московской милиции — „разрешить“. До сих пор храню копию этого потрясающего документа!
…Один раз по молодости я тогда совершил страшную ошибку. Хотя другие, может быть, так бы не посчитали. Сомов мне особенно доверял — молодому, непьющему, крепкому, спортивному. Я тогда был кандидат в мастера спорта по десятиборью, поэтому Михал Михалыч доверил мне самое сокровенное. Сомов сказал мне: „Заявку на спирт составишь лучше ты. Опроси все отряды — авиационный, строительный, научный — сколько кому надо“. Ну, я опросил — получилось порядка 800 литров. Михал Михалыч посмотрел: „Сократи вдвое, все хитрецы — завышают“. Ну, 400 литров. Я заполнил форму, а я понимал, что заявка у нас министерская, — и отправил. Когда мы прибыли в Калининград и началась погрузка, а я как раз грузил взрывчатку, привез ее на самолетах, в крюйткамеру — это специальное помещение на корабле, где хранится взрывчатка, раздался звонок с местного спиртзавода: „Прибыл ваш спирт“. — „Ну, мы сейчас пришлем машину“. Чего там — четыре бочки! Приезжаем с нашим начальником хозяйственной службы Якубовым — оказалось, для нас лежит сорок тонн! Что такое, почему?! Выяснилось, что министр выписывает спирт не в литрах, а в гектолитрах, и нашу заявку выполнили в столитровой размерности! Надо сказать, наш хозяйственник не растерялся. Сбегал на корабль, заказал сразу десять грузовиков, выкинул всю мою взрывчатку из крюйткамеры и запер туда спирт. Ключ забрал, естественно, себе. А взрывчатку мою погрузили в спасательные шлюпки. Якубов сказал: „Все равно тонуть будем в Антарктиде, спасательные шлюпки не потребуются“» [174] .
174
Аудиозапись. Семейный архив А. П. Капицы.
О том, как другие попадали в ту экспедицию, рассказал большой друг Андрея, известный мерзлотовед и гляциолог, доктор географических наук, почетный член Русского географического общества Борис Иванович Втюрин: «Я был на курс старше Андрея, как раз оканчивал аспирантуру, и он пригласил меня в Антарктиду. Они с Юрой Моделем тогда вынудили меня досрочно защитить кандидатскую диссертацию: „Давай, мы тебя сейчас освобождаем от всего, защищай досрочно!“ Я должен был это сделать осенью, а защищался в мае. И вот помогал Андрею. Помню, как он энергично взялся за подготовку. Достать приборы не так-то просто было. Но тут уж он старался. Конечно, сыграла роль фамилия — отказов ему не было. Как только обращался — обычно сразу: „Пожалуйста!“ Поэтому подготовились мы неплохо.