Андрей Капица. Колумб XX века
Шрифт:
Деканом географического факультета был Константин Константинович Марков, будущий академик (во многом благодаря Андрею Петровичу Капице, но это отдельная история, которая будет рассказана дальше. — Прим. авт.). Одновременно он заведовал кафедрой общей физической географии; несколько позже к этому названию было добавлено „и палеогеографии“» [155] .
Палеогеография — это сложная синтетическая наука, так как в ней работают геологи, физики, почвоведы, ландшафтоведы, климатологи, ботаники, зоологи, и все с приставкой впереди «палео–». Она изучает физико-географическое прошлое Земли.
155
Скорняков В. А.
Все перечисленные яркие и самобытные преподаватели учили и юного Андрея Капицу. Конечно, его пытливого внимания не могли не привлечь учившиеся вместе с ним на факультете, только недавно вернувшиеся с войны ветераны. Особенно он подружился с Юрой Симоновым, который поступил на факультет еще в 1940 году и теперь был на третьем курсе.
Рассказывает Юрий Гаврилович Симонов, доктор географических наук, профессор кафедры геоморфологии МГУ, академик РАЕН, заслуженный профессор МГУ, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники (1996), лауреат Константиновской медали ИРГО (2015), лауреат Ломоносовской премии 2-й степени (2003), начальник легендарной Комплексной восточной экспедиции (КВЭ) МГУ: «И вот, Андрей из такой академической семьи встретился с таким разухабистым фронтовиком, как я! Выпить — сколько угодно, плясать — сколько угодно, девки — все наши, да я еще играю в баскетбол, и еще пишу стихи, и еще чего-то там пишу. Ну вот, я как раз — „два притопа, три прихлопа!“ И я — комсомольский вожак нашего факультета! Но, правда, второй — Борис Беклешов — был первым. Если не удавалось ему каких-нибудь девок, мальчишек уговорить чего-нибудь делать — так я! И мы тогда пляшем на вечере пляски — и всё! И тогда первое место в университетской художественной самодеятельности — у географического факультета! Что, я был выдающийся, что ли? Да все, кто кончил войну и вернулся домой, были выдающимися! А если еще и учились! Но вот Борис Беклешов учился плохо. Зато Борька у нас был самый большой выдумщик!..
Скажем, в 11 часов вечера он говорил нам: „Ну, кто со мной сегодня поедет на ночь жечь костры?“ А это мальчики и девочки 1-го, 2-го и 3-го курсов. Они вместо завтраков откладывали деньги на эти поездки. Борис человек 10–15 брал с собой и вывозил из Москвы километров на 15–20. И только он знал, в какие места. Ехали на электричке, пели туристические песни. Находили там лес или поляну и раскладывали костер. С Бориса Беклешова началась Школа юных географов нашего факультета, знаменитая „Школа юнг“, благодаря которой школьники выбирают себе профессию географа. Быть географом при Борьке было самое почетное, самое важное дело. Географ — это значит уже всё!
…Я попал под влияние Борьки так. Когда вернулся после войны, то поступил на второй курс, а он учился на третьем. Жил Борька в районе Арбата, и у него была арбатская манера всех собирать. В 1946 году он нас, фронтовиков, человек десять или пятнадцать собрал у себя на кухне, мама-кукольница к нам заглядывала, ставила чайник, очень радушная хозяйка была, и спросил: „Ну, ребят, ну скажите: вам не скучно живется на нашем факультете?“ Он был старше нас. Он 1920 года рождения. На войне был ранен и вернулся инвалидом…
Декан факультета К. К. Марков нас, фронтовиков, боготворил. И обычно спрашивал: „Чего это я уже два дня ничего не слышу о вас в ректорате?“ — „А чего надо слышать?“ — „Ну, вы всё чего-то придумываете этакое, чего на факультете нет“. Ну, Борис и придумывал! А мы ему помогали.
Андрей Петрович тоже был в этом деле. Он тогда получил такую закалку. Сейчас это себе даже представить трудно: когда бывали вечера на факультете, то весь верхний этаж гудел в пятом корпусе, где раньше был географический факультет. Вот в такую географическо-хаотическую обстановку пришел Андрюша из академической семьи! Такой манерный, в Англии собственный дом, говорил по-английски лучше, чем по-русски — ну, а когда познакомился со мной, я ведь его матом научил говорить! Хотя не один только я старался в его обучении.
Первый год был общий для всех. Но так как факультет географический, зимние каникулы и начало лета означали еще не конец учебе. Зимняя экспедиция — по желанию, но обязательная летняя
Снова предоставим слово В. А. Скорнякову: «Первые зимние каникулы запомнились замечательной поездкой на Кольский полуостров, которую организовали легендарные в те годы фронтовики-старшекурсники Борис Беклешов и Костя Тихоцкий… В ней участвовали студенты от 1-го до 5-го курсов. Деньги на поездку пришлось просить у родителей. Но это была небольшая сумма, так как основная часть расходов прошла за счет факультета (уж не знаю, по какой статье они были проведены)… На геофаке Ленинградского университета состоялась встреча с тогдашним президентом Всесоюзного географического общества Львом Семеновичем Бергом (академик АН СССР, географ-энциклопедист: физикогеограф, геоморфолог, литолог, почвовед, климатолог, автор эволюционной теории номогенеза. — Прим. авт.). Для начинающих географов само общество и тем более его президент были понятием почти мифологическим. Днем посетили Эрмитаж, вечером смотрели в Мариинке балет „Жизель“, а ночь провели на столах в аудитории геофака, подстелив под себя собственную одежду… На станции Полярный круг участников, впервые пересекающих эту параллель (а такими были почти все), старшие товарищи хватали за руки и за ноги и бросали в снежный сугроб (такова якобы традиция). В Мурманске наибольшее впечатление произвело посещение траулера, где моряки накормили нас жареной треской. Это было так вкусно, что я до сих пор ее вспоминаю. Ночевали в гостинице в двух больших номерах, причем для экономии спали по двое на кровати (как о таком могли договориться наши организаторы, не представляю).
156
Симонов Ю. Г. История географии в Московском университете: события и люди. Т. 2. Ч. II / Под ред. Т. Ю. Симоновой. М., ООО «АПР», 2017. С. 89–90.
Из Мурманска мы переехали на существующую и поныне учебно-научную базу геофака МГУ вблизи г. Кировска. Отсюда мы совершили экскурсии на мрачный и сырой медно-никелевый рудник, в светлые и сухие штольни в апатито-нефелиновой горе, пешком поднялись к метеостанции на вершине горы Юкспор… При возвращении в Москву мы должны были пересесть на станции Апатиты из местного поезда Кировск — Апатиты на скорый Мурманск — Москва. Но едва не опоздали из-за задержки местного поезда. Однако приехавший заранее на лыжах Тихоцкий сумел задержать на несколько минут скорый поезд (!)».
А вот летняя практика была уже обязательной. «Завершался 1-й курс полевыми практиками. Сначала шла 5-дневная геологическая практика с маршрутами по Нескучному саду, Ленинским (ныне Воробьевым) горам и другим недалеким местам. До сих пор запомнился „пьяный лес“ на склонах долины Москвы-реки и обнажения темных юрских глин, из-за которых впоследствии пришлось принимать меры для устранения опасности сползания нового здания МГУ в сторону реки. Практику проводили молодые сотрудники геологического факультета.
За геологической последовала месячная геодезическая практика в поселке Красновидово в верховьях Москвы-реки. От Можайска до Красновидово наши вещи довезли на машине, а мы сами прошли пешком (16 км). Расположились в двухэтажном так называемом „белом корпусе“. Кормили нас до этого времени вполне прилично в отличие от студентов предшествующих лет, когда еще существовали продовольственные карточки. Преобладающее блюдо в тогдашнем их меню даже нашло отражение в песне студента Володи Максаковского „Прощальная красновидовская“ (1947 г.). В ней есть такие слова:
Прощайте же, девушки наши, Сегодня при свете Луны Мы в вас и в овсяную кашу Мы все, как один, влюблены.По вечерам ходили гулять в прославленную Березовую рощу, а на ступенях часовни, стоявшей на обрыве над Москвой-рекой, пели песни, в самой часовне иногда показывали так называемые „трофейные фильмы“, вывезенные из побежденной Германии (на больших московских экранах их не показывали). После создания в 1959 году Можайского водохранилища большая часть рощи и место, где стояла часовня, оказались под водой.