Андрей Капица. Колумб XX века

Щербаков Алексей Юрьевич

Сохранилось Андрюшино письмо маме из Казани, написанное ученическими фиолетовыми чернилами:

«23/XII-42

Дорогая мама, ты спрашиваешь, как я учусь? Я учусь хорошо, покаместь (так в тексте. — Прим. авт.) не имел плохих оценок, даже имел несколько отличных. С Сережей я дерусь редко. Сергей страшно плохо встает утром, говорит, что он болен. Я несколько раз катался на коньках. Я много прочел за это время вот какие книги. Я прочел: „Дон Кихот“ II том, I тома не было, „В поисках южного материка“ А. Ю. Некрасова. Пожайлуста пришли мне книжки „10 лет спустя“ 3 тома автор Дюма и еще какую нибудь билитристику потомучто нечего читать. „Коробочку“ из-под махорки я еще не получил. Ты наверно послала ее с Эфрусом. Скоро ли ты приедешь

я об тебя соскучился. Поцелуй папу. Крепко целую тебя. Твой сын».

По нижнему обрезу письма нарисована батальная сцена: слева направо едет советский танк с красной звездой на башне, посередине в море всплыла немецкая подводная лодка в пятнистой раскраске, ее сверху, справа налево, атакует советский самолет с красной звездой на хвосте, вдали виднеется еще чей-то большой корабль. А сверху Андрюшиной рукой несколькими энергичными чернильными росчерками перечеркнута «шапка» бланка, использованного в качестве чистой бумаги для письма: «Академия наук Союза ССР. Юбилейная комиссия по проведению празднования 300-летия со дня рождения Исаака Ньютона. Казань, ул. Чернышевского, д. № 18». На конверте адрес: «г. Москва, Калужское шоссе, д. 32, И. Ф. П. А. Н. А. А. Капице».

И еще сохранилась Андрюшина открытка 1943 года из Свердловска:

«Москва, „Магнит“, Калужская ул., д. 32, П. Л. Капица

Дорогая мама, и папа! Мы приехали благополучно в Свердловск. 2 отправляемся дальше. Академия поместила нас в гост. Большой Урал. Кормят в акад. стол хорошо лучше чем в Казани. Встретился с Дорофеевым. Целую крепко всех/ Андрей».

Андрей в предисловии писал: «Алексей Николаевич тяжело болел. В 1942 году у него был инсульт, от которого он почти полностью оправился, и его отправили на курорт в Боровое, в Северном Казахстане. Лето 1943 года я провел у него. Это был год его 80-летия. В июле ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. В августе, в день рождения, в Боровом, он получил множество поздравлений, а само чествование состоялось позже, осенью, в Москве, где в сентябре собралась вся наша семья» [128] .

128

Крылов А. Н. Указ. соч. С. 8.

Год 1943-й оказался для Андрюшиного папы очень напряженным. 22 марта он удостоился Сталинской премии 1-й степени за открытие явления сверхтекучести жидкого гелия и изучение его свойств. В апреле этого же года на сконструированной им установке ТК-200 производительностью 200 кг жидкого кислорода в час в ИФП заработал Опытный завод. А 8 мая постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) Петр Леонидович был назначен начальником Главного управления кислородной промышленности при Совнаркоме СССР — Главкислорода, то есть фактически стал сталинским наркомом.

А тем временем нам пора уже хоть что-нибудь узнать об Андрюшиной школьной учебе. Сохранился его табель за 1943/44 учебный год — самый обычный табель! По «естествознанию» — 5, это Андрей еще сдал экзамен, чтобы подтвердить годовую оценку, как тогда называлось — «сдать испытание». А по географии, вот те на — 3! По «русскому устному» — 4, по письменному — 3, по алгебре — 4, по геометрии — 3. Внизу написано: «Капица А. переведен в седьмой класс» и стоит круглый штамп: «Средняя школа № 20 Москва Лен. р-н» [129] .

129

Архив Мемориального кабинета-музея академика П. Л. Капицы при ИФП РАН.

Оказалось, что и его родители тоже учились не ах!

Капитан-лейтенант и заядлый охотник П. С. Оршанко вспоминал: «Капица Петр Леонидович мог и пошутить, и поозорничать, и пококетничать. Как-то он рассказал мне, что его исключили в Кронштадте из гимназии за неспособность к обучению. Он говорил это на полном серьезе, но поверить этому было трудно, и я обратился к Анне Алексеевне за уточнением. Она сказала: „Петру Леонидовичу нравится так говорить, а фактически дело было иначе: его мама, женщина очень умная, обнаружив у сына математические способности, перевела его из гимназии в реальное училище“. Но Петр Леонидович продолжал на своем настаивать. Много

лет спустя, когда я появился в Москве и пришел к нему с визитом, он обратился ко мне при встрече, не успев поздороваться:

— Капитан, слышали новость?

— Какую?

— Мне поставили в Кронштадте, на моей родине, прижизненный бронзовый памятник! И знаете где? Рядом со зданием бывшей гимназии, из которой меня изгнали за неспособность к обучению!» [130]

Елена Леонидовна Капица, внучатая племянница Петра Леонидовича, писала: «Уже после смерти Анны Алексеевны ко мне в руки попали сохраненные ею школьные тетрадки и аттестационные ведомости за первые годы обучения. И действительно, аккуратностью тетрадки не блещут, да и оценки весьма средние, разве что языки — французский и немецкий — давались ей очень хорошо. Встречаются записи „Очень болтлива и неусидчива“, „С места отвечает хорошо, но связным рассказом затрудняется“ и т. п. Но что поразило меня более всего, так это оценки по рисованию. Забегая вперед, скажу, что именно в рисунке и живописи в наибольшей степени проявился у нее талант впоследствии. В школе же по рисованию она получала всегда лишь „едва удовлетворительно“» [131] .

130

Петр Леонидович Капица: Воспоминания. Письма. Документы. М., Наука, 1994. С. 193–194.

131

Капица Е. Л., Рубинин П. Е. Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма. М., АГРАФ, 2005. С. 9.

Соответственно, у родителей Андрюши были собственные, особенные взгляды на его воспитание. Андрей Петрович Капица вспоминал: «Когда мне исполнилось тринадцать лет, отец подарил мне маленькое ружье, одностволку 28 калибра со стволом типа „парадокс“, чем я отчаянно гордился» [132] .

Тринадцать лет Андрею исполнилось как раз в 1944 году.

Про московский период своей жизни во время войны он рассказывал в предисловии к книге деда так: «До августа 1945 года мы жили рядом. Алексей Николаевич жил в отдельной квартире в Институте физических проблем, и я часто обращался к нему с просьбой помочь мне в школьной математике. Он с удовольствием доказывал теорему или решал задачу своим, оригинальным, способом, который очень доходчиво мне объяснял. К сожалению, учителя не ценили оригинальность решения, и я получал двойки.

132

Петр Леонидович Капица: Воспоминания. Письма. Документы. М., Наука, 1994. С. 302.

— Мы опять с тобой двойку получили, — говорил я деду, забежав к нему после уроков.

Алексей Николаевич страшно сердился и грозился как-нибудь сходить в школу и навести там порядок.

К деду часто приезжали адмиралы при кортиках в роскошной черной форме с золотыми звездами на погонах. Он очень любил эти визиты и как-то весь подтягивался, глаза его начинали озорно поблескивать, особенно когда он рассказывал какой-либо случай из своей жизни, иногда приправляя его крепким морским словцом. Я обожал эти беседы, хотя мне не полагалось присутствовать при них, поэтому часто раздавалось:

— А ты чего подслушиваешь, а ну, брысь отсюда.

В августе 1945 года А. Н. Крылов вернулся в Ленинград. 26 октября он скончался. Мать рассказывала, что последними его словами были: „Вот идет большая волна…“. Я с родителями был на похоронах деда. Моряки хоронили его со всеми воинскими почестями, положенными адмиралу флота, и его провожал, как мне казалось, весь Ленинград. Траурная процессия растянулась по Невскому проспекту от Дворцового моста до Московского вокзала. Гроб везли на орудийном лафете, около которого каждые десять минут сменялись шеренги краснофлотцев почетного караула. Похоронили деда на Литературных мостках Волковского кладбища» [133] .

133

Крылов А. Н. Указ. соч. С. 11.