Андрей Миронов: баловень судьбы
Шрифт:
В понедельник 8 марта съемки фильма «Год как жизнь» возобновились. В павильоне № 9, в декорации «кафе Антуана», был снят эпизод встречи Маркса, Энгельса, Женни, Веерта и Жюля. Съемки шли с 15.00 до 23.30. Сразу после них ее участники отправились на квартиру Миронова в Волковом переулке, чтобы отпраздновать его 24-летие. Правда, погулять на полную катушку не получилось – завтра предстояло снова сниматься. А наплевать на съемки было ни в коем случае нельзя. После того, как руководству студии поступило несколько заявлений о том, что Кваша и Миронов легкомысленно относятся к работе над образами основоположников коммунизма, актеры дали твердое обещание впредь держать себя в рамках приличия. Хохмы и розыгрыши временно прекратились.
Итак, 9 марта, в три часа дня, в той же декорации «кафе Антуана», съемки были продолжены. Эту же декорацию снимали и два последующих дня. Затем у Миронова наступил трехдневный перерыв в съемках.
17 марта в три часа дня Миронов снова был на «Мосфильме», где принял участие в озвучании роли Энгельса. Вместе с ним работали: Кваша, Золотухин, Харитонова. Работа длилась до двенадцати ночи.
19 марта Миронов играл в «Синичкине», 21-го – в «Проделках Скапена» (утро), «Дамокловом мече» (вечер), 23-го – опять в «Синичкине» (на сцене Театра имени Станиславского), 24-го – в «Женском монастыре».
Тем временем позиции Миронова в Театре сатиры крепли день ото дня. В начале 1965 года он приступил к репетициям спектакля «Над пропастью во ржи» Д. Сэленджера. Играл в нем главную роль – Холдена Колфилда, но всего лишь в третьем составе. Уже в ходе репетиций режиссер спектакля Александр Шатрин проникся к игре Миронова такими симпатиями, что немедленно поменял все местами – и Миронов стал ведущим исполнителем. Эту роль отчасти можно было считать ответом Миронова своим завистникам: он играл американского юношу, сына богатых родителей, который сбегал из семьи в поисках лучшей доли. Как вспоминал сам актер: «Я к этому совершенно не был готов, прямо скажем. Шатрин повернул мой взгляд и всего меня куда-то внутрь себя. К тому же это книга моей юности, моего поколения. Это произведение, с одной стороны, лирическое, с другой – драматическое, совпадало в то время с моим собственным мироощущением. И Холден Колфилд, с его оценкой и взглядом на жизнь, его размышлениями, его пониманием правды, неправды, истины, лжи, был как-то очень близок мне. Шатрин помог мне почувствовать и попытаться прожить именно вот это „что“, а не „как“, ощутить это „что“… а главное, создать это из себя, а не из какого-то представления об этом. Через себя, через свою эмоцию, через свой интеллект, через свое восприятие мира. Естественно, тогда мне еще не хватало жизненного опыта и я немногое пережил, а фактически – ничего. Я только пережил в то время свою первую любовь, которая стала, быть может, необходимым для роли эмоциональным багажом… (Я понимал и с годами понимаю все больше и больше – человеческая драма, горе обогащают в нашей профессии. Это ужасно, но актер вынужден тиражировать пережитое, потому что все время пытается удержать ту эмоцию, то ощущение, то самочувствие.) Главное, чему научил меня Шатрин, – что все надо пропускать только через себя. А для этого ты должен собой что-то представлять. Представлять в плане интеллектуальном, и в плане духовном, и в плане душевном, и сердечном, и в плане восприятия чего-то, с одной стороны, и неприятия – с другой, какой-то своей определенности, своего стержня. То, что я прочитал, например, у Михаила Чехова: „Есть секрет, который, к сожалению, не все актеры знают. Секрет этот заключается в том, что публика всегда, сознательно или бессознательно, за образом, созданным актером, видит того человека, который создает этот образ, оценивает его. И от того, приняла или не приняла она этого человека, зависит возможность возникновения и сам характер связи между актером и публикой…“
Премьера спектакля «Над пропастью во ржи» состоялась 26 и 27 марта 1965 года. Публика, до отказа забившая концертный зал гостиницы «Советская», была в восторге от увиденного. Да и не только публика. Сразу после спектакля постановщик спектакля Александр Шатрин написал Миронову на программке следующие слова: «Милый Андрюша! Я испытал настоящую радость встречи с тобой в работе! Ты – настоящее „Дитя театра“! Хочу верить, что ничто никогда не собьет тебя с большой дороги и что мы еще много раз встретимся в новых работах! Твой Холден заставляет людей задумываться о многом, и невозможно представить себе, что ты – Андрей Миронов – в жизни отличаешься от него! Это и есть настоящее искусство! Поздравляю тебя и твоих Маму и Папу и желаю вам всем счастья в доме и на сцене!»
Справедливости ради стоит привести и несколько иное мнение – актера Федора Чеханкова, с которым Миронов дружил. Вот его слова: «Однажды утром в „Советской“ я смотрел один из первых спектаклей Андрея – „Над пропастью во ржи“ Сэлинджера. Не буду врать, ни спектакль, ни Андрюша не потрясли моего воображения. Это еще не был тот уникальный артист, что потом поразит всех нас и в „Интервенции“, и в „Горе от ума“, и в „Свадьбе Фигаро“. Но уже тогда Андрей удивил меня крепким профессионализмом. В нем не было ничего от неумелого дебютанта. Видимо, сказалась школа театральной семьи. Однажды знаменитого педагога „Щуки“, Юрия Васильевича Катина-Ярцева, спросили, не считает ли он, что „на детях гениев природа отдыхает“. Он ответил, что, по его наблюдениям, в актерской среде была бы уместна другая поговорка – „Яблоко от яблони недалеко падает“. И пояснил: детям из актерских семей никогда не надо объяснять, что такое актерский труд. Они с детства верно понимают суть профессии, которая заключается прежде всего в „пахоте“, а не в цветах и поклонниках. Это к Андрюше относилось впрямую…»
28 марта Миронов играл в «Проделках Скапена». А на следующий день возобновил съемки в фильме «Год как жизнь». В 9-м павильоне была воздвигнута внушительных размеров декорация «зал заседаний немецкой эмиграции», где и состоялись съемки. В них участвовали Миронов, Кваша, Нифонтова, Лучко и др. Работа длилась до пяти вечера. После чего Миронов взял курс на Театр сатиры, где ему предстояло играть в спектакле «Гурий Львович Синичкин».
30 марта Миронов опять снимался в той же декорации. А вечером снова играл в театре – на этот раз в «Женском монастыре». Такая же история повторилась и 31-го: днем съемки в «зале эмиграции», вечером – спектакль «Женский монастырь».
Апрель начался для Миронова со съемок: в первый день месяца, с трех часов дня, он снимался в декорации «кафе Антуана». На следующий день съемки продолжились.
3 и 4 апреля Миронов играл Холдена Колфилда в «Над пропастью во ржи» (утро, вечер). 5-го снова надел на себя костюм Фридриха Энгельса и расположился за столиком в «кафе Антуана». Съемки длились до 17.30.
6 апреля Миронов участвовал в очередной сессии озвучания роли Энгельса. Она длилась четыре часа – с 8 утра до 12 дня. Затем почти на полтора месяца Миронов о роли Энгельса забыл, думая, что работа над картиной благополучно завершилась. Но получилось иначе. После просмотра картины худсоветом «Мосфильма» режиссера Рошаля обязали внести в нее некоторые изменения – в частности, переснять ряд эпизодов. Эта работа состоится в мае.
11, 12, 13 апреля Миронов играл в «Синичкине», 14-го, 15-го – в «Женском монастыре», 19-го – в «Дамокловом мече».
3 и 4 мая Миронов снова играл Холдена Колфилда в «Над пропастью во ржи». Затем его репертуар выглядел следующим образом: 9—12 мая – «Синичкин».
17 мая Миронов вновь объявился на съемочной площадке фильма «Год как жизнь». В тот день с утра состоялась пересъемка эпизода «луг». Съемка проходила в Ботаническом саду МГУ. Отснявшись, Миронов отправился в театр, где вечером ему предстояло выйти на сцену в спектакле «Над пропастью во ржи».
18 мая Миронов снова снимался. На этот раз в павильоне «Мосфильма» (6-м) снимали эпизод с участием Миронова, Кваши и Балашова. Съемка шла с 15.30 до 24.00 и оказалась последней в фильме.
19 и 21 мая Миронов играл в «Женском монастыре», 22-го – в «Над пропастью во ржи», 23-го – в «Проделках Скапена», «Женском монастыре».
Между тем едва Миронов закончил работу над фильмом «Год как жизнь», как ему поступило новое предложение от кинематографистов. Его вызвал Эльдар Рязанов, который готовился на том же «Мосфильме» к съемкам своей очередной комедии – «Берегись автомобиля». Миронову было предложено попробоваться на роль жулика Димы Семицветова. А его коллеге по «Сатире» Анатолию Папанову Рязанов предложил роль тестя Семицветова Сокола-Кружкина. 31 мая прошли пробы обоих актеров (а также Татьяны Гавриловой на роль жены Димы), которые убедили Рязанова, что искать других исполнителей на эти роли больше не надо. По словам самого режиссера, «роль Семицветова, честно говоря, была выписана нами с Э. Брагинским весьма однокрасочно, и требовался актер, который не просто сыграет то, что сочинили авторы, но еще и станет „донором“, то есть обогатит роль своей индивидуальностью, выдумкой, мастерством…»
Стоит отметить, что худсовет «Мосфильма» и более высокие инстанции как-то уж весьма легко согласились с кандидатурой Миронова. Только что этот же актер сыграл основоположника коммунизма Фридриха Энгельса, а здесь ему предлагалась роль жулика и прохвоста. По тем временам, когда идеология играла в обществе ведущую роль, такие перевоплощения не поощрялись. Но Миронов почему-то проскочил. Впрочем, та же история произошла и с Иннокентием Смоктуновским. Он тоже год назад снялся в фильме «На одной планете», где играл… вождя мирового пролетариата Владимира Ульянова-Ленина. А в фильме Рязанова ему пришлось перевоплотиться пусть в благородного, но все же вора. В отличие от Миронова кандидатуру Смоктуновского режиссеру пришлось отстаивать на самом верху, поскольку тогдашний министр кинематографии Алексей Романов был категорически против, чтобы исполнитель роли Ленина играл преступника. Рязанову пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить министра, что Деточкин – персонаж исключительно положительный.