Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания
Шрифт:
А на следующий день, когда Андрей поучал народ, некий юноша, проходя мимо, завопил диким голосом и заскрежетал зубами: «Что тебе до нас, Андрей, раб Божий? Ты ведь пришёл, чтобы согнать нас с наших мест, да?» Тогда блаженный апостол подозвал к себе этого юношу и сказал ему: «Поведай же нам, творец преступлений, что ты натворил». А тот: «Я в этом юноше обитал с детства, полагая, что никогда из него не уйду. А третьего дня услышал я, как его отец сказал своему другу: Пойду-ка я к человеку, рабу Божьему Андрею, и он исцелит моего сына. Теперь же страшусь я мучений, которые ты нам причиняешь, вот я и пришёл сам, чтобы безболезненно выйти из него перед твоим лицом». Сказал так злобный бес устами юноши, и простёрся он ниц перед ногами апостола — тут и вышел из юноши нечистый, а юноша исцелился и, поднявшись, прославил Бога. Такую благодать даровал Бог святому Своему апостолу, что все единодушно пришли послушать слово спасения и спросили: «Поведай нам, человек Божий, кто истинный Бог, Чьим именем ты исцеляешь наших больных». Пришли также и философы и спорили с ним, но никто не смог противостоять его учению».
— Итак, всё это, похоже, происходило в Филиппах… Но вот снова упоминается Фессалоника! Надеюсь, апостол туда снова соберётся, иначе как ему двигаться дальше на запад?..
«Пока же творил апостол
Пока Андрей покорял своей кротостью воинов, один из них, охваченный бесом, вытащил меч из ножен и крикнул проконсулу: «Что тебе до меня, проконсул Бирин! Зачем ты посылаешь меня к человеку, который может не только изгнать меня из этого сосуда, но и даже сжечь меня своей силой? О, если бы ты сам выступил ему навстречу и не причинил ему никакого зла!» Как сказал он это, так вышел бес из него — и воин тут же упал замертво. От всего этого пришёл проконсул в великую ярость и, оказавшись спиной к святому апостолу, не смог его увидеть. Тот и говорит ему: «Вот он я — тот, кого ты ищешь, проконсул». И тотчас словно открылись глаза Бирина, и увидел он перед собой Андрея: «Что это за безумие, — вскричал, — презирать наш приказ и подчинять наших слуг своему влиянию?! Мне-то совершенно ясно, что ты маг и злодей. А теперь я брошу тебя на съедение зверям за насмешку над богами и над нами, и тогда поглядим, сможет ли избавить тебя Распятый, Которого ты проповедуешь». Блаженный апостол ответил ему: «Лучше бы тебе поверить, о проконсул, в Бога истинного, Который послал Своего Сына Иисуса Христа, ведь ты видишь, что один из твоих воинов погиб. Разве ты не хочешь, чтобы я воскресил его?» И пав на землю, святой апостол долго изливал Господу свои мольбы, а затем коснулся воина со словами: «Встань, убитый бесом! Воздвигает тебя Господь мой Иисус Христос, Которого я проповедую». И тотчас воскрес воин и встал здоровым и бодрым. Когда же народ воскликнул: «Слава Богу нашему!» — проконсул зарычал: «Не верьте ему, о люди! Не верьте магу!» А они крикнули в ответ: «Не магия это, неразумный проконсул, но здравое и истинное учение». Тогда проконсул решил: «Этого человека предам я зверям, а о вас напишу цезарю, чтобы наказал он вас всех смертию, ибо вы нарушили его закон». Разбушевалась от этих слов толпа, и схватились все за камни: «Напиши-напиши, — кричали они, — цезарю, что македоняне приняли Слово Божье, отвергли идолов и почитают истинного Бога». Тогда разгневанный проконсул удалился в преторий, а с наступлением рассвета вывел зверей на стадион и приказал притащить туда блаженного апостола. Получив такой приказ, солдаты потащили его за волосы, ударяя палками, а когда бросили его на арену, то выпустили дикого и ужасного кабана, который три раза обошёл вокруг святого апостола, но ничего плохого сделать ему не посмел. Увидев же это, народ воздал хвалу Богу. А проконсул приказал выпустить теперь быка, которого привели тридцать воинов и гнали двое охотников. Не коснулся бык Андрея, но растерзал в клочья охотников, а затем, издав рёв, упал и издох. И тотчас воскликнул народ: «Истинный Бог Христос!» Пока же одного за другим выводили на арену зверей, ангел Господень спустился с неба и стал укреплять святого апостола. Наконец проконсул, пылая гневом, приказал выпустить жесточайшего леопарда. Но леопард, миновав всю толпу, поднялся к месту проконсула, схватил его сына и выгрыз ему горло. И такое тогда безумие охватило проконсула, что нисколько он об этом не опечалился и ничего не сказал, но только и делал что махал руками. Тогда блаженный Андрей обратился в слезах к народу: «Поймите же теперь, что истинного Бога вы почитаете, это Его силой побеждаются звери, это Его так упрямо не признаёт неистовый проконсул Вирин. Смотрите же, чтобы ещё легче уверовать вам, воскрешу я на ваших глазах сына его во имя Христа, Которого проповедую. Пусть же смутится его неразумнейший отец!» И простёршись на земле, он очень долго молился и, взяв за руку растерзанного отрока, воскресил его. Увидев это, народ возвеличил Бога и хотел было убить Вирина, но не допустил этого апостол. Вирин же, смущённый и устыженный, удалился в свой преторий».
— Вот она и история о молодом воине, следом за посрамлением Вирина. Только ошибся Епифаний, ведь случилась она не в Фессалонике, а в Филиппах. Да тут и немудрено ошибиться: сколько всего наверчено! Но где же рассказ о сестре воина? Может, дальше?
«После всех этих чудесных событий один юноша, который уже был учеником апостола, рассказал обо всём своей матери и уговорил её выйти навстречу святому. Подойдя к нему, припала она к его ногам и попросила наставить её в Слове Божьем. Когда Андрей внял её мольбе и проповедал ей Христа, попросила она его сходить к ней на поле, где поселился змей удивительных размеров, который опустошал всю округу. И вот когда приблизился к тому полю апостол, страшный змей с громким шипением и поднятой головой выполз навстречу. В длину он был пятидесяти локтей, а в обхвате как толстое бревно, так что все присутствовавшие задрожали от страха и попадали на землю. Тогда святой Божий прикрикнул на змея: «Опусти голову, мертвенный, которую поднял ты в начале времён на погибель роду человеческому! Подчинись слугам Божьим и умри!» И тотчас змей, испустив тяжкий стон, обвил большой дуб, стоявший рядом, выблевал поток яда вместе с кровью и издох. А святой апостол пришёл в имение женщины, где лежал мёртвый мальчик-слуга, которого ещё сегодня укусил тот чудовищный змей. И увидев, что его родители плачут,
— Ох, и откуда здесь взялась жена проконсула, да ещё чудотворица?.. Или я что-то пропустил? И когда успела она уже уверовать? А дальше ни слова о проконсуле:
«На следующую ночь увидел блаженный апостол видение, которое затем поведал братьям: «Послушайте, возлюбленные, мой сон. Видел я, как большая гора поднялась ввысь, и не было на ней никаких земных вещей, кроме света, сиявшего так, что, казалось, он освещает весь мир. И вот предстали передо мной возлюбленные братья — апостолы Иоанн и Пётр. Иоанн, протянув руку апостолу Петру, поднял его на вершину горы и, обратившись ко мне, позвал подняться вслед за Петром: Андрей, выпьешь ты вскоре чашу Петра, — и, простёрши руки, сказал он мне ещё такое: приблизься, мол, ко мне и протяни свои руки, чтобы сплести их с моими руками и твою голову соединить с моей головой. Когда же сделал я это, то оказался рядом с Иоанном. Потом он спросил меня, хочу ли я узнать образ той вещи, которую я видел перед собою, и то, кто же говорит со мною. Я ответил: да, хочу. Он и говорит мне: я, мол, Слово креста, на котором ты будешь скоро распят за Его имя, которое проповедуешь. И много чего другого сказал он мне, о чём до поры до времени следует умолчать, однако всему свой черёд: ещё расскажу вам, когда приступлю к тому таинству. А теперь пусть соберутся все, кто принял Слово Божье, и поручу я их Господу Иисусу Христу, чтобы он сподобил их сохраниться непорочными в Своём учении. Ну а я разлучаюсь уже с телом и иду к тому обещанию, которое сподобил даровать мне Царь неба и земли, Который есть Сын Бога Вседержителя, истинный Бог со Святым Своим Духом, Пребывающий в вечные веки». Услышав это, братья горько заплакали и стали бить себя ладонями по лицу со страшными стонами. Наконец, когда все собрались, снова сказал Андрей: «Знайте же, возлюбленные мои, что я удалюсь от вас, но верю Иисусу, Чьё слово проповедую, что Он сохранит вас от зла, что не уничтожит дьявол эту жатву, которую я посеял в вас, жатва же сия — познание и учение Иисуса Христа, Господа моего. А вы молитесь беспрестанно и твёрдо стойте в вере, чтобы, когда вырвет Господь все плевелы соблазна, сподобил Он, как чистое зерно, собрать вас в небесную житницу». И так он в течение пяти дней учил их и укреплял в заповедях Божиих. А после, простёрши руки, помолился он Господу: «Сохрани, прошу Тебя, о Господи, сие стадо, которое уже познало Твоё спасение! Да не одолеет его лукавый, но пусть то, что получило оно по Твоему велению и при моём посредничестве, сподобится сохранить неповреждённым во веки веков». «Аминь!» — ответили все присутствовавшие. И взяв хлеб и возблагодарив Господа, он преломил его и подал всем ученикам своим с такими словами: «Примите благодать, которую вам передал через меня, раба Своего, Христос Господь Бог наш».
Поцеловав каждого и вверив его Господу, отправился блаженный Андрей в Фессалонику и, учив там два дня, удалился от них. А многие верующие из Македонии решили отправиться вместе с ним, так что набралось их два корабля».
— Всё, ничего дальше нет про сестру… Может быть, в этом свитке из Патриаршей библиотеки совсем и не древние «Деяния Андрея», а такой же переделанный их текст, как перелицовывал и сам Епифаний? Взял этот неизвестный и подправил древние деяния: ведь это, чай, был какой-нибудь апокриф, то есть текст не вполне православный. Так и Фотий пишет об этих «Деяниях». А что в таком случае сам Фотий читал: древние «Деяния» или, может, тот же самый текст? Половинка ключа, получается, здесь, а половинка теперь — у Арефы. Соединятся ли они когда?..
Никита стал разворачивать свиток дальше, но сил вчитываться в новые истории, приключившиеся с апостолом Андреем уже в Ахее, у него не оставалось. Перед глазами мелькали новые и новые имена: проконсул Лесбий, его жена и ещё какая-то странная женщина, затем другой проконсул — Эгеат, и снова жена проконсула, но тоже другая — некая Максимилла, а ещё какая-то Ифидама, Евклия — наградил же Господь именами! — сплошь одни женщины и длинные, длинные речи…
— Ну конечно переделал! — хлопнул себя по лбу Никита. — Вот и историю с сестрой воина он потому убрал, что бес там рассказывает вышние тайны, а откуда же бесу их знать? Да и правду ли он там говорит? И о браках расстроенных, опять же, подозрительно как-то: где это видано, чтобы братья на сёстрах женились. Это и в древности было запрещено. Видать, в самом апокрифе-то апостол вообще брак запрещал — зачем брак, когда скоро Царствие Небесное наступит? А оно, вишь, никак не наступает и не наступает. Наступает же на нас только тьма адская! А может, и вообще всё придумал этот древний еретик: и о проконсуле, и о воине, и о Фессалонике с Филиппами!
Тут Никита чуть не застонал:
— Да при чём здесь Фессалоника-то? Зачем мне всё это? Главное, где здесь Харакс! — И он стал отматывать свиток назад, к началу.
Византий, Никомидия, Никея, Синопа, Амасия… Всё? Ни Амастриды, ни родного Никитиного Харакса нигде так и не нашлось. Только за окном, в сгустившейся ночи, было слышно, как понемногу утихает дождь… И тут наступила вдруг такая пронзительная тишина, в которой не было места ни василевсам, ни патриархам, ни свиткам, ни кодексам — ничто уже не гудело и не шелестело, не кричало и не стонало, никому не было дела до Никиты, да и его всё сразу вдруг перестало волновать.
«Вот это, наверное, и есть смерть, — решил Никита. — А где же тогда адское пламя? О, вот и оно — округлые буковки пляшут по этому проклятому папирусу, плющатся, заостряются, съёживаются огненными завитушками. Как красиво оно разгорается, как завораживает! Слепит, подступает к влосам… Ай-ай, жжётся!» — Тут Никита проснулся, и прямо перед глазами его действительно пылал огонь.
На столе трескучим костром догорал древний свиток с «Деяниями Андрея», которые Никита так и не успел дочитать до конца. В языках пламени Никите померещились было седые извивающиеся локоны, но он тут же опомнился и, в ужасе вскочив, принялся его тушить. От свитка осталось обугленное крошево — ни одной строки не уцелело.
«Надо бежать отсюда скорее, — твёрдо решил Никита. — Куда угодно. Но лучше всё же морем. В Македонию, а оттуда в Элладу, на Пелопоннес!»
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ПАТРЫ АХЕЙСКИЕ
У берегов Македонии море волновалось куда сильнее, чем тогда в Пропонтиде, когда отчаливал он от Перинфа, и это стало ясно сразу на выходе из Геллеспонта. Только что зажатое между двух берегов, словно река, море вдруг выбилось на волю, распахнулось во все стороны, обнимая рассыпанные чьей-то щедрою рукою острова.