Андрей Снежков учится жить
Шрифт:
— Уважаю, — хохотнул Глеб, хитро щуря глаза. — Не уважал бы — не величал!
Борис прошел вперед и сел на тахту.
— Держи, Андрей, тебе.
Я взял из рук Бориса книгу. Она была, как и все книги, которые приносил Борька, в газетной обертке. Посмотрел на первую страницу и чуть не подпрыгнул: «Русский лес» Леонида Леонова, — вот здорово! Этот роман Леонова у нас в Старом посаде невозможно было нигде достать. В библиотеках — длинные-предлинные очереди. Через полгода и то не дождешься!
— Ой, Борис, какой же ты молодец! — сказал я, присаживаясь рядом с товарищем. — Где это ты раздобыл?
Борис чуть снисходительно улыбнулся и тронул ладонью заботливо расчесанные на косой пробор волосы — редкие, какие-то пепельные.
— Книги не по моей части. Отец с матерью за ними охотятся. Между прочим, им этот фолиант что-то не по душе пришелся... Хочешь, возьми насовсем. А гроши как-нибудь потом отдашь.
Борис опять улыбнулся.
— А вот взгляни-ка, что я раздобыл нынче.
И он вынул из кармана миниатюрный, поблескивающий никелем и лаком фотоаппарат.
— Немецкий. На толкучке по случаю купил. Оборванец носил. Спрашиваю: «Сколько просишь?» А он: «Сколько дашь?» Я возьми да и скажи для смеху: «Две бумажки». А этому аппарату самая меньшая цена шесть сотен. Бродяга даже глазом не моргнул: «По рукам!» Денег со мной не было, и я пошел дальше. Но бродяга не отстает. Догнал и цап за руку: «Давай, парень, полтораста, и дело с концом!» Пришлось, знаешь ли, домой его вести... Уж очень мне понравилась вещица.
Иван, со вниманием слушавший рассказ Бориса о его коммерческой сделке, убежденно заметил:
— Вещица, может, и хороша, но ясно как день — ворованная!
Борис сощурился и посмотрел куда-то в угол, мимо Ивана:
— Я не милиционер и в тонкостях такого рода не разбираюсь.
Глеб захохотал, взявшись руками за бока.
— Пригож гусь, нечего сказать! Напрасно я тебя изобретателем назвал, ты, оказывается, просто комбинатор! Ну и ну!
Я осерчал на Глеба. Ну что он, в самом деле, пристает к парню? Действительно, откуда мог знать Борька — краденый аппарат или не краденый? Уже совсем собрался сказать об этом Глебу, как вдруг Борис встал и тронул меня за плечо:
— Проводишь, Андрюша?
Удивляюсь ледяному Борькиному хладнокровию и выдержке. Я бы на его месте сейчас так вспылил! На улице, пожимая плечами, Борис сказал:
— Не понимаю, ну что он всегда ко мне привязывается... А этот... другой, что за тип? Неужели еще квартиранта пустили?
Не знаю почему, но мне что-то не захотелось ничего говорить Борису про Ивана. Ответил уклончиво:
— Один знакомый парень... Приехал поступать на стройку.
Борис взял меня под руку, и мы прошлись до угла.
— А не сходить ли нам завтра на зайчишек? А? — сказал Борис, останавливаясь. — Ведь выходной. Пойдем на Телячий?
Мне уж давно хотелось побродить по острову. Но я не знал, говорить ли Борьке о появившемся у меня ружье или нет? Да и к ружью мне не хотелось пока прикасаться.
— Ну как? — опять спросил Борис.
— Только, знаешь... давай и Максима позовем с собой. Втроем еще веселее!
Борис с минуту молчал, негромко посвистывая.
А я уже загорелся желанием во что бы то ни стало вытащить Максимку на прогулку. Он всю зиму никуда с нами не ходил — ни на экскурсии, ни просто так на Волгу или в бор, на лыжах.
— Пожалуйста, я разве против? — сказал наконец Борис. — А он не болен? Ты у него нынче был?
— Мать у него болеет... Я еще раз схожу к нему. Идет?
— Идет!
Мы условились, где утром встретимся, и я побежал к Максиму. Максим вначале и слушать не хотел об охоте, но на мою сторону встала его мать, и он сдался.
Ура! Уж завтра погуляем вволю!
9 марта, воскресенье.
Последний раз на Телячьем острове я был месяц назад (с Колькой Мышечкиным ходили на лыжах за тальниковыми прутьями, из которых потом мастерили птичьи клетки для живого уголка). Месяц — срок будто пустяшный, а какие перемены за это время здесь произошли!
Тогда всего лишь одна буровая вышка маячила на песчаной косе восточной оконечности острова. А теперь таких вышек мы насчитали по всему острову целых девять штук! Геологи изучают структуру почв острова. Ведь через пять лет, когда построят гидростанцию, тут, между Старым посадом и Телячьим островом, будут красоваться судоходные шлюзы «Большая волжская лестница» — так сказал про эти шлюзы геолог, совсем еще молодой парень в брезентовом плаще, надетом на ватник, когда мы подошли к одной из буровых.
По этой лестнице волжские суда станут подниматься на двадцатишестиметровую высоту. Распахнутся гигантские ворота, и перед пассажирами откроются необозримые просторы нового моря. Даже представить сейчас все это невозможно!.. И везет же нам! Скоро наш город будет стоять на берегу моря, настоящего моря!
По желанию Бориса мы свернули вправо и пошли на запад. Здесь вышек не было. Вошли в рощу. Огромные, в три обхвата, осокори встречались на каждом шагу. Но и здесь, хотя и было всюду безлюдно, ни один зайчишка не попался на глаза. Даже следов свежих не заметили.
Борька шел и все ворчал: «Распугали, черти, всех зверей. А какая была тут охота!»
Мы же с Максимом не горевали. Шли и любовались прямоствольными осокорями, тонкими березками, синими, узорчатыми тенями на слепившем глаза снегу.
В одном месте, в овражке, Максим заметил следы лосихи и лосенка. Они прошли здесь недавно, вероятно на рассвете. Присев на корточки, мы долго смотрели на отпечатки копыт сильного и гордого зверя. Наверно, лосиха приводила сюда лосенка с той, Жигулевской, стороны полакомиться рябинником.