Андроид Каренина
Шрифт:
— Я не понимаю, — сказал он.
— Я знаю, — перебила она его, — как тяжело твоей честной натуре лгать, и жалею тебя. Я часто думаю, как для меня ты погубил свою жизнь.
— Я то же самое сейчас думал, — сказал он, — как из-за меня ты могла пожертвовать всем? Я не могу простить себе то, что ты несчастлива.
— Я несчастлива? — сказала она, с восторженною улыбкой любви глядя на него, — я — как голодный человек, которому дали есть. Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое счастье…
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым
— Когда? — проговорил он шепотом, восторженно глядя на нее.
— Нынче, в час, — прошептала она и, тяжело вздохнув, пошла своим легким и быстрым шагом навстречу сыну.
Вронский, взглянув на часы, поспешно уехал погруженный в мысли о произошедшем. Зачем СНУ понадобилось устраивать здесь ловушку? Была ли это западня для Анны… или же для него?
И было ли это СНУ?
Глава 13
Когда Вронский смотрел на часы на балконе Карениных, он был так растревожен и занят своими мыслями, что видел стрелки на циферблате, но не мог понять, который час. Он вышел на шоссе и направился, осторожно ступая по грязи, к своей коляске, открепляя и вновь приставляя электроды ко лбу и груди. Он был настолько погружен в размышления о происшествии с божественными устами, что и не подумал о том, который сейчас час. Но чувство возбуждения от грядущей Выбраковки все более и более охватывало Вронского, по мере того как он въезжал дальше и дальше в атмосферу битвы, обгоняя экипажи ехавших с дач и из Петербурга.
Когда он прибыл, в открытой кабине стояла Фру-Фру с распахнутой дверью в корпусе, готовая принять своего хозяина в любую минуту. Ее собирались выводить.
— Не опоздал?
— All right! All right! Все исправно, все исправно, — проговорил англичанин, нервно взглянув на свой I/Физиограф/99 — только, ради бога, не будьте взволнованы!
Вронский еще раз окинул взглядом утонченные формы Оболочки, дрожавшей всем телом в нетерпении. Он оглянулся на зрительские ряды в беседках и быстрым взглядом пробежал по толпе, прежде чем забраться внутрь своего смертоносного костюма и вступить в бой.
— А, вот Каренин! — сказал его полковой знакомый. — Ищет жену, а она в середине беседки. Вы не видали ее?
— Нет, не видал, — отвечал Вронский и, не оглянувшись даже на беседку, в которой ему указывали на Каренину, забрался в свою Оболочку.
Послышалось: «Садиться!»
Разместившись в грозниевом корпусе Фру-Фру, Вронский ловкими движениями подсоединил собственное тело к контактной панели Оболочки. Он положил руку на второе средство управления, сделанное по форме кисти, и нажал большим пальцем на маленькую кнопку. Тут же боевая машина выпрямилась, вскинула голову и выпустила в небо сильный электрический заряд. Вронский улыбнулся: «Она готова».
Снаружи англичанин, подошедши к оболочке, прижался к люку и прокричал внутрь: «Удачи, ваше превосходительство!» Затем уже на английском добавил традиционное подбадривающее напутствие: «Постарайтесь выжить!»
Вронский посмотрел в длинную
Одна из Оболочек, принадлежавшая его товарищу по пирушкам Опошенко, была выполнена в виде огромного паука с блестящими золотыми глазами, которые, как было известно Вронскому, могли создавать мощное магнитное поле, затягивавшее врагов в «паутину» боевого костюма. Вторую Оболочку сконструировали наподобие саней с двигателем, размещенным в задней части машины, что позволяло использовать ее в качестве тарана — просто, но действенно. Гальцин, друг Вронского и один из самых грозных соперников, прибыл в Оболочке, форма которой — серп — была навеяна патриотическими настроениями и смутным воспоминанием, что им когда-то жали крестьяне; серп этот мог носиться на бешеной скорости на периферии битвы и вдруг броситься в самое пекло, острым лезвием разрезая тяжелую броню на кусочки.
К арене, где собирались участники, смело подъехал маленький лейб-гусар на своей Оболочке: был без защитного костюма, в узких рейтузах, он оседлал ракету и, согнувшись, держался как кот в седле из желания подражать англичанам. Каким образом этот смельчак планировал убить своих соперников и при этом остаться в живых, было для Вронского непостижимо. Князь Кузовлев подъехал к арене в монолитной Оболочке из черного грозниума — Вронский знал, что броня эта крепкая, однако совершенно бесполезная в наступлении. Все хорошо знали Кузовлева и его особенность «слабых» нервов и страшного самолюбия. Они знали, что он боялся всего и потому решился выехать на поле битвы в этом вертикальном гробу-оболочке, готовый выжитьв этой Выбраковке, но никак не выигратьее.
Участники уже подходили к месту, откуда должны были пускать всех биться; оно было с другой стороны арены, за ним виднелась запруженная река. Кто-то был позади, кто-то двигался чуть впереди; вдруг Вронский услышал громкое тарахтение примитивного двигателя позади себя, его обогнал Махотин в своей толстой, удивительной Матрешке с тяжелым низом округлой верхушкой и бойко нарисованным лицом мужика. Вронский поморщился и сердито посмотрел на него. Было что-то странное в этой Оболочке, и Вронский смотрел теперь на Махотина как на главного своего соперника.
Фру-Фру упивалась нетерпением Вронского, подобно тому как лошадь пьет ключевую воду возбужденно поставила свои сильные задние ноги на точку старта, заставив Вронского прижаться спиной к дальней стенке кабины. «Это будет достойная битва», — подумал он.
Глава 14
Всех офицеров в Выбраковке участвовало семнадцать человек. Сражение должно было происходить на большом четырехверстном эллиптической формы кругу перед беседкой. На этом кругу были устроены девять препятствий: река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий) из вала, утыканного хворостом, потом еще две канавы с водою и одна сухая, — и конец соревнования был против беседки.