Андропов
Шрифт:
17 августа я узнал от друзей, что Брежнев и Косыгин вернулись в Москву из Крыма, прервав отпуск. В Москве началось расширенное заседание Политбюро с участием военных. Ничего, казалось бы, не произошло после встречи в Братиславе, но тон печати стал более резким. С 17 по 20 августа в Москве непрерывно проходили совещания на самых высоких уровнях, и это обстоятельство не предвещало ничего хорошего. Мысль о вторжении в Чехословакию витала в воздухе. Вечером 20 августа я был в гостях у известного кинорежиссера Михаила Ромма на его даче в Пахре. Мы говорили почти исключительно о Чехословакии. Ромм ждал вторжения, но я надеялся на мирное разрешение конфликта, оккупация ЧССР казалась мне бессмысленным и губительным актом. Очень скоро выяснилось, что Ромм был более точен в своих ожиданиях.
По чехословацкому времени вторжение войск Варшавского Договора началось 20 августа в 23 часа. Приказ требовал подавления всех очагов сопротивления, и орудия были готовы к бою. Но сопротивления нигде не было, не считая нескольких одиночных выстрелов, что могло быть и актом отчаяния, и провокацией. Население наблюдало идущие по дорогам войска с удивлением и гневом. Солдатам не давали воды, с ними не вступали в контакты. На перекрестках жители снимали указатели, закрывали названия улиц, даже номера домов. Пограничники не вмешивались: многие из них считали, что речь идет о плановых перемещениях войск Варшавского Договора или
Еще вечером 20 августа большая группа «туристов» из ГРУ и КГБ захватила Рузский аэропорт близ Праги, на который через несколько часов стали прибывать военно-транспортные самолеты. Шум моторов этой армады слышала вся столица. Началась высадка воздушно-десантных войск и частей Таманской танковой дивизии. Вскоре мощная колонна двинулась, не встречая сопротивления, к центру Праги. С чисто военной точки зрения, как отмечали позднее западные специалисты, операция по оккупации ЧССР была проведена четко, быстро, точно и эффективно, хотя в ней было задействовано около 700 тысяч человек.
Днем 20 августа в здании ЦК КПЧ началось заседание Президиума ЦК. Многие ждали вторжения, но Дубчек, ссылаясь на заверения Брежнева, надеялся на чудо. Сообщения о начале вторжения пришли сразу с разных сторон. У Дубчека было еще много противников в ЦК КПЧ и в Президиуме ЦК. Здесь было немало людей с не вполне четко обозначенной позицией. Биляк предупреждал Брежнева, что в критический момент за Дубчека будут голосовать только 5 членов Президиума ЦК из 11. Эти расчеты на перевес «здоровых сил» были опрокинуты волной возмущения грубым попранием прав ЧССР и КПЧ. Семь членов Президиума ЦК КПЧ проголосовали за Обращение к стране, предложенное Дубчеком. Биляк и Индра поспешили в советское посольство, которое превратилось в штаб «здоровых сил». Здесь собралось около 20 членов ЦК КПЧ. Но даже авторитетный в стране Любомир Штроугал отказался поддержать Биляка и Индру. Между тем заседание Президиума ЦК КПЧ продолжалось, и Дубчек дал согласие на срочный созыв партийного съезда, делегаты на который были уже избраны по всей стране. К 4.30 утра здание ЦК было окружено плотным кольцом советских солдат, бронемашин и танков. Отряд парашютистов вошел в здание, телефоны молчали, на руководителей КПЧ направили дула автоматов. Несколько часов никто не знал, что делать дальше. На площади собралась огромная толпа, люди пели гимн ЧССР, скандировали имя Дубчека. Один из граждан был убит, несколько человек ранено. Лишь в 9 часов утра в кабинет Дубчека вошла группа работников безопасности Чехословакии, объявив, что Дубчек, Смрковский, Кригель и Шпачек арестованы от имени «революционного трибунала», которым руководит Алоиз Индра. Арестованных увели. Вскоре стало известно об аресте премьера Черника и еще нескольких человек. Остальные могли разойтись.
Весь день 21 августа Брежнев, Косыгин, Андропов и Гречко получали множество противоречивых сообщений из Чехословакии. Не только Прага, но также Братислава, Брно и другие города представляли море негодующих людей, в кольце которых находились танки и солдаты Советской армии и других частей Варшавского Договора. Войска не могли и не имели права и повода разгонять массовые манифестации, они пришли помогать друзьям. Специальные выпуски газет и пражское радио призывали граждан к спокойствию и просили не строить баррикад и не выходить без нужды из дома. С призывом к спокойствию обратился к стране и Л. Свобода. Советские десантники в Праге находились в полной изоляции, их окружала враждебная, но не агрессивная толпа, были случаи, когда молодые люди бросались под танки. Горожане не давали солдатам пить, не разрешали пользоваться туалетами, что создавало трудности при 30-градусной жаре. Любители забивали передачи военных радиостанций. Среди офицеров и солдат росло недоумение и недовольство. Вместе с войсками в Прагу прибыл член Политбюро и заместитель премьера СССР Кирилл Мазуров. Он находился здесь под именем «генерала Трофимова», хотя на нем была форма полковника. Он имел все полномочия и поддерживал постоянную связь с Косыгиным и Брежневым. Но и он не знал, что делать: обстановка в стране и в Праге не соответствовала плану, наспех разработанному в Москве. «Здоровые силы» попрятались по углам или даже примкнули к манифестациям протеста. В ночь с 21 на 22 августа в посольстве СССР, а затем в одной из гостиниц были предприняты попытки создать новое — «рабоче-крестьянское правительство Чехословакии» во главе с А. Индрой. Эти попытки провалились. Было очевидно, что народ отвергнет любое созданное в посольстве антидубчековское правительство. Гораздо успешнее действовали противники оккупации. Оставшиеся на свободе 22 министра во главе с заместителем премьера Любомиром Штроугалом объявили, что берут управление страной в свои руки. Хотя подпись Штроугала стояла на письме, переданном Шелесту в туалете в Братиславе, об этом никто не знал, да и сам Штроугал отказался от контактов со своими недавними единомышленниками. 22 августа в пригороде Праги на одном из крупных заводов и под охраной рабочей милиции собрался Чрезвычайный съезд КПЧ. Сюда не успели прибыть делегаты из Словакии, но они составляли меньшинство, а медлить было нельзя. Съезд принял ряд документов с оценкой ситуации и избрал новый состав ЦК КПЧ.
Во главе военной акции 20–21 августа стоял генерал армии Иван Павловский, командующий сухопутными войсками СССР. 22 августа Павловский отдал приказ войскам Варшавского Договора покинуть небольшие города и поселки, прекратить блокаду правительственных зданий, сосредоточившись в парках и на площадях больших городов. Генерал настоятельно просил Политбюро незамедлительно найти какое-то политическое решение. Но в Политбюро не знали, что делать. Все тот же Шелест записывал в дневнике: «22 августа 1968 года. Наступило почти катастрофическое положение. Наши войска в Чехословакии, а порядки там правых, антисоветских элементов. ЦК, правительство, Национальное собрание выступают против нас, требуют немедленного вывода войск из страны. Подавлять все силой — чревато опасностью вызвать в стране гражданскую войну, возможное вмешательство НАТО. Оставаться в бездействии — значит обречь себя на позор, презрение, показать наше бессилие… Это результат мягкотелого, неорганизованного действия, и в этом прежде всего виноват Брежнев. В Киеве распространяются листовки, где поддерживается Чехословакия. Ползут слухи, что Брежнев снят с работы» [99] .
99
Шелест П. Е. Указ. соч. С. 397.
Утром 22 августа Брежнев дал указание КГБ тайно вывезти из Чехословакии Дубчека и его товарищей на Украину. Председатель КГБ Украины получил указание от Андропова держать этих людей в изоляции, но не в тюрьме, обеспечить охрану, безопасность и хорошее питание. Лидеров КПЧ доставили в Ужгород, а отсюда отдельно друг от друга в бронетранспортерах — в местечко Каменец в загородные особняки «особого назначения». По докладам сопровождающих лиц и охраны, Дубчек и Черник вели себя нервозно,
23 августа президент ЧССР принял решение лететь в Москву. Для встречи Свободы в аэропорт Внуково выехал Косыгин. Вместе со Свободой в Москву прибыли Гусак, Биляк, Дзур, Индра. В Кремле Свобода отказался вести переговоры, ультимативно потребовав освобождения Дубчека и других и включения их в чехословацкую делегацию. Он, Свобода, не может вернуться в страну без ее законных руководителей. В противном случае ему, как офицеру, остается только одно — застрелиться в своей московской резиденции. Брежнев был вынужден уступить. Все «политические заложники» были доставлены в Москву.
Переговоры начались в Кремле 24 августа. Состав делегаций был почти тем же, что и в Чиерне-над-Тиссой, но обстановка и настроение людей иными. Не буду останавливаться на деталях переговоров, они шли трудно и продолжались несколько дней. Брежнев и Суслов держались вначале грубо, но скоро сменили тон. Политическая неудача была очевидна, и речь могла идти лишь о масштабе уступок. В то время как Брежнев и Суслов вели переговоры, поддерживая также связь со столицами стран Варшавского Договора, Алексей Косыгин провел вечером 25 августа заседание неполного состава Политбюро. В своем выступлении он был вынужден признать неудачу «крайних мер». Косыгин проинформировал присутствующих о позиции Тодора Живкова, Вальтера Ульбрихта и Владислава Гомулки, которые настаивали на самых жестких мерах, ибо «если Дубчек и Черник будут у руководства, тогда зачем вводили войска?». За компромисс с Дубчеком высказывался Янош Кадар. Косыгин сказал, что и он сам, и Брежнев также высказываются за компромисс. Хотя Косыгин и аттестовал Дубчека как «подлеца», он считал, что в Чехословакии нет людей, которые могли бы возглавить Революционное правительство. С мнением Косыгина согласился А. Шелепин, его поддержал и Петр Демичев. Если не соглашение с Дубчеком, сказал Демичев, «значит, война, никакого иного выхода не будет, тогда надо будет воевать. Надо ли это? Надо подумать». За устранение Дубчека, но против создания Революционного правительства высказались Н. Подгорный и Дм. Полянский. Дм. Устинов продолжал настаивать на создании Революционного правительства, заявляя, что «надо дать большую свободу нашим войскам». Юрий Андропов не полемизировал с Косыгиным и не вел заочной полемики с Брежневым. Он полемизировал с Демичевым и предлагал учитывать все точки зрения. «Мне кажется, — говорил Андропов, — что не надо нам шарахаться из стороны в сторону, а то получается непонятно: кто же ввел войска — мы к ним или они к нам? Я считаю правильным, что надо использовать все три варианта». Из дальнейших объяснений следовало, что Председателю КГБ были все еще ближе «крутые меры». Он считал, что «надо предусмотреть сумму мер, которые бы разрешили ужесточить порядок в стране, в которую введены войска союзников». Нужно прекратить, по мнению Андропова, деятельность 20 министров во главе со Штроугалом, которые укрылись в свободной от советских войск резиденции президента Свободы. Министра внутренних дел Павела Андропов предлагал арестовать [100] . Большинство членов Политбюро поддержало все же компромиссные предложения Брежнева и Косыгина. Советская сторона отказалась от планов создания нового руководства КПЧ и нового правительства. Дубчек, Черник и Смрковский вернулись к исполнению своих обязанностей. Однако с руководящих постов в партии должны были уйти Ф. Кригель, Ч. Цисарж и Отто Шик, отвечавший за блок экономических реформ. КПСС принимала на себя обязательство не вмешиваться во внутренние дела КПЧ. От чехословацкой стороны требовалось признать законным пребывание в стране определенного контингента советских войск и аннулировать решение Чрезвычайного съезда КПЧ. В составе ЦК должны остаться Биляк, Индра, Швестка и другие «искренние друзья» СССР. Часть чехословацкой делегации приняла эти условия сразу. Их считал приемлемыми и генерал Л. Свобода. Был готов согласиться Черник, решительно возражал Кригель. Дубчек и Смрковский колебались. Они не хотели разрыва с Советским Союзом и раскола в социалистическом лагере. Им казалось, что и при наличии в стране части советских войск они смогут продолжить, хотя и медленнее, программу реформ, как это удалось в Венгрии Яношу Кадару. Брежнев дал ясно понять в кулуарах, что в случае провал а. переговоров к власти в Советском Союзе придет новый, более жесткий лидер. В конце концов на исходе четвертого дня переговоров все, кроме Кригеля, подписали соглашение.
100
АП РФ. Рабочая запись заседаний Политбюро. 1968. Л. 484–491.
Хотя документы, подписанные в Москве, вызвали у многих граждан ЧССР недовольство, народ восторженно встретил вернувшихся в Прагу Дубчека, Черника, Смрковского и Свободу. В первый же день все они дважды выступали по национальному радио. Повсеместно принимались резолюции о доверии к руководителям страны, но не с одобрением «московского коммюнике». Советские войска начали покидать столицу, часть подразделений, в первую очередь немецкие, венгерские, польские и болгарские бригады, выводились из ЧССР. К 15 сентября 1968 года все советские войска были выведены из городов и расположились в лесных массивах и сельской местности. Общая численность войск Варшавского Договора в ЧССР уменьшена в несколько раз. В советской печати стали появляться разного рода концепции, призванные оправдать оккупацию союзной страны. Появились концепции «тихой», «мирной», или «ползучей», контрреволюции, которая скрывала якобы свои коварные замыслы лозунгами «хорошего» социализма. Еще менее убедительной была и концепция «упреждающего удара» по планам контрреволюционных сил в Чехословакии, тесно увязанным с планами НАТО. 26 сентября в «Правде» была напечатана пространная статья «Суверенитет и интернациональные обязанности социалистических стран» за подписью «С. Ковалев». Публикация вызвала осуждение и критику во всем мире; против нее высказывались и многие органы коммунистической печати. Именно доктрина, изложенная в этой статье, и получила позднее название «доктрина Брежнева» или «доктрина ограниченного суверенитета социалистических стран». В статье С. Ковалева читаем: «Никто не вмешивается в конкретные меры по совершенствованию социалистического строя в разных странах социализма. Но дело коренным образом меняется, когда возникает опасность самому социализму в той или иной стране. Мировой социализм, как социальная система, является общим завоеванием трудящихся всех стран, он неделим, и его защита — общее дело всех коммунистов, всех прогрессивных людей земли, в первую очередь трудящихся социалистических стран… Коммунисты братских стран, естественно, не могли допустить, чтобы во имя абстрактно понимаемого суверенитета социалистические государства оставались в бездействии, видя, как страна (ЧССР) подвергается опасности антисоциалистического перерождения». Это была не только лживая, но и крайне опасная доктрина. Однако она стала на 12–13 лет основой политики СССР в Восточной Европе. Советское руководство отказалось от нее лишь в начале 1980-х годов в связи с польскими событиями, и позже я буду говорить об этом.