Андропов
Шрифт:
Андропов рекомендовал изменить некоторые формы и методы борьбы с политической оппозицией. В записке, направленной 3 июля 1967 года в ЦК КПСС, ссылаясь на наращивание подрывных действий реакционных сил, он отмечал, что наши враги делают ставку «на создание антисоветских подпольных групп, разжигание националистических тенденций, оживление реакционной деятельности церковников и сектантов… Под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия». В этой связи Андропов предлагал создать как в Центре, так и на местах самостоятельные управления или отделы КГБ и возложить на них задачи «организации контрразведывательной работы по борьбе с акциями идеологической диверсии на территории страны» [84] . Политбюро одобрило предложение Андропова, и уже к концу июля сформировалось новое управление КГБ. Начальником стал недавний секретарь Ставропольского крайкома КПСС А. Ф. Кадашев. Одним из его заместителей назначен кадровый контрразведчик Филипп Бобков. Через два года Бобков возглавил Пятое управление и руководил им в течение многих лет.
84
Свободная мысль. 1998. № 2. С. 123.
Понятие «идеологическая диверсия» с трудом поддается или не поддается вообще однозначному определению. В советской юридической литературе и в комментариях к Уголовному кодексу РСФСР можно было прочесть следующее: «Идеологическая диверсия — это такие способы воздействия на сознание и чувства людей, которые направлены на подрыв, компрометирование и ослабление влияния коммунистической идеологии, на ослабление или раскол революционного и национально-освободительного движения и социалистического строя и осуществляются с использованием клеветнических, фальсифицированных или тенденциозно подобранных материалов как легальными, так и нелегальными путями с целью причинения идеологического ущерба» [85] . Мы видим, что все эти рассуждения и комментарии тесно связаны с характером советского общества 1960-х годов, которое можно определить как авторитарно-идеологическое, но отнюдь не демократическое.
85
Михайлов М. П., Назаров В. В. Идеологическая диверсия — оружие империализма. М, 1969. С. 16.
Среди первых дел, которые приняло в свое ведение Пятое управление КГБ, оказались и дела Александра Солженицына и Андрея Сахарова.
В начале мая 1967 года завершалась подготовка к очередному, Четвертому всесоюзному съезду писателей, который должен был открываться 18 мая. Солженицын обратился к съезду с большим письмом, которое с помощью друзей было разослано 15–16 мая по 250 писательским адресам. Около 30 копий отправили в редакции различных газет и журналов. Каждое из этих писем Солженицын подписал собственноручно, и практически все делегаты съезда в день его открытия знали текст письма Солженицына, ставшего одним из главных событий в общественной и культурной жизни страны весной 1967 года, так как самиздат размножил его сразу же в тысячах копий. Уже 17 мая, за два дня до отставки, В. Семичастный направил в ЦК КПСС информацию о письме и его фотокопию. Дальнейшее наблюдение за деятельностью писателя, который впервые открыто выступил в качестве диссидента, перешло в руки Андропова. Хотя известность Солженицына была уже велика, мало кто знал подробности его личной и творческой биографии. Составлением обширной справки «О Солженицыне А. И.» пришлось заняться Пятому управлению КГБ. В этом документе, распространенном летом 1967 года среди работников ЦК КПСС, говорилось о семье и родителях писателя, его службе в армии, аресте в 1945 году, о местах заключения, а также о реабилитации и работе учителем математики в Рязани.
К лету 1967 года относится и первый разговор Ю. В. Андропова с академиком А. Д. Сахаровым. Занимая высокие должности в мире секретной науки, Сахаров имел право пользоваться услугами особой правительственной связи и разговаривать без посредников с любым из министров. Его первый разговор с Андроповым состоялся летом 1967 года, вскоре после назначения того на пост Председателя КГБ. Речь шла о судьбе Юлия Даниэля. Вот как пишет об этом сам Сахаров: «В июне или июле 1967 года мне по просьбе М. А. Леонтовича передали конверт, в котором было письмо Ларисы Богораз — жены находившегося тогда в Мордовских лагерях Юлия Даниэля — о тяжелом положении ее мужа, с просьбой помочь, и статья, нечто вроде художественного репортажа о ее поездке к мужу в лагерь. Я как раз собирался улетать на объект и взял письмо с собой. Приехав на объект, я из своего кабинета по ВЧ позвонил Андропову. Сказал, что получил письмо, в котором сообщается о тяжелом положении Даниэля, просил его вмешаться и принять меры. Андропов сказал, что он получил уже 18 сигналов на ту же тему, что он проверит эти сообщения, а меня очень просит прислать подлинник полученного мной письма. Я спросил — зачем? Он ответил — ради коллекции. Я, однако, сделал вид, что не понял его слов о подлиннике и, перепечатав полученное письмо, послал Андропову копию. Через полтора месяца на московскую квартиру мне позвонил заместитель Генерального прокурора Маляров… и сказал, что тов. Андропов поручил ему проверить сообщение о Даниэле. Он осуществил эту проверку. В настоящее время мне нет оснований беспокоиться об этом деле, так как к 50-й годовщине Октябрьской революции будет широкая амнистия и Даниэль, так же как и Синявский, будет освобожден» [86] . Это обещание не было выполнено. Подготовленный правоохранительными органами Указ об амнистии существенно изменили на заседании Политбюро. В новом варианте документ уже не предусматривал амнистию политических заключенных.
86
Сахаров А. Воспоминания. М., 1996. Т. I. С. 382–383.
Круг знакомых А. Сахарова в 1967 году был очень узким, и он не стремился тогда, а возможно, не имел права его расширять произвольно. Еще весной 1967 года мне передали домашний телефон А. Сахарова и его просьбу о встрече. Сахаров хотел прочесть мою работу о Сталине и сталинизме, которая еще не была завершена. Однако ее машинописный текст я давал читать некоторым писателям и ученым — с просьбой о замечаниях и дополнениях. Я позвонил Сахарову лишь через два-три месяца после повторной просьбы. Знакомство и встречи с ним могли, как мне казалось, усилить внимание «компетентных органов» к моей работе, я этого опасался. Мы встретились на квартире Сахарова в Москве, и я спросил, прослушивается ли его квартира. Он считал это вполне вероятным, но не в целях слежки, а в целях охраны. «Мы проходим по другим ведомствам, которых не интересует история. В нашем доме всегда заперты чердак и подвал». Сахаров сказал, что раньше охрана была постоянной и явной. «Даже в булочную или во двор я не мог выйти без телохранителя». Но по просьбе ученого охрану сняли, хотя он не был уверен, что она не стала просто незаметной. Наша беседа длилась недолго, но через месяц, когда Сахаров прочел мою рукопись, мы встретились снова и разговаривали несколько часов. В ноябре и декабре 1967 года наши встречи были довольно частыми. Несколько раз Сахаров приезжал ко мне на такси. Он брал у меня и читал с большим интересом разные рукописи, статьи и материалы, которые распространялись тогда в самиздате. Эти встречи и беседы зафиксированы органами КГБ. Через 15 лет на одном из заседаний Конституционного суда по «делу КПСС» Сергей Шахрай передал мне копию докладной записки Андропова в ЦК КПСС, в которой говорилось о «близких отношениях, установившихся между Сахаровым и Медведевым». Андропов рекомендовал повлиять на Сахарова через министра среднего машиностроения Ефима Славского и академика Юлия Харитона. Однако эволюцию взглядов и поведения Сахарова уже никто и ничто не могло остановить.
50-летие ВЧК — ГПУ — НКВД — МГБ — КГБ
1967 год был «юбилейным». После торжеств по случаю 50-летия Октябрьской революции и Советской власти юбилеи следовали один за другим. В середине декабря отмечалось и 50-летие органов безопасности. Декрет о создании ВЧК был подписан Лениным 7 (20) декабря 1917 года. Этот юбилей чекисты отмечали вначале в своем кругу. Многие из собравшихся говорили между собой и об Андропове. За два дня до торжеств Семен Цвигун отправил на квартиру нового Председателя КГБ ящик азербайджанского коньяка. Но посланца отправила назад вместе с коньяком жена Андропова. Этот факт получил огласку. 20 декабря юбилей органов государственной безопасности отмечался на торжественном заседании в Кремлевском Дворце съездов. Доклад сделал Андропов. Он принимал поздравления и приветствия от многих людей и учреждений и в первую очередь от ЦК КПСС. Брежнев был доволен, Ю. В. Андропов оправдал его ожидания. Никто не думал тогда, что Андропов будет находиться на своем посту еще долгие 15 лет.
Начало и конец «Пражской весны»
Еще осенью 1967 года главным источником беспокойства для советских лидеров стала Чехословакия, которая считалась ранее одним из самых прочных звеньев социалистической системы.
В годы Отечественной войны эмигрантское правительство Чехословакии, возглавляемое Э. Бенешом, сотрудничало с СССР и странами антигитлеровской коалиции. В Чехословакии не устанавливался поэтому оккупационный режим, и отсюда были выведены как американские, так и советские войска. Промышленный потенциал Чехословакии почти не пострадал в годы войны, это была страна с развитой экономикой и прочными демократическими традициями. Армия ЧССР считалась одной из наиболее сильных и дисциплинированных армий в Европе.
Известно, что сталинский террор 1948–1952 годов захватил и Чехословакию. Тысячи граждан страны были арестованы, многие из них умерли в заключении или были казнены. В тюрьмах оказались и такие видные деятели КПЧ, как Йозеф Смрковский, Густав Гусак, Эдвард Гольдштюккер, Владимир Клементис, Мария Швермова. Репрессии проводились с ведома и одобрения президента ЧССР Клемента Готвальда и первого секретаря ЦК КПЧ Рудольфа Сланского. Но в 1951 году сам Сланской и группа его сотрудников оказались осуждены на смерть.
Клемент Готвальд простудился на похоронах Сталина и умер в апреле 1953 года. Положение в стране начало меняться. 1956 год прошел в Чехословакии относительно спокойно. Хотя новый лидер КПЧ Антонин Новотный принимал участие в репрессиях прежних лет, он санкционировал реабилитацию и освобождение почти всех политических заключенных. Отменялись и приговоры суда по делу Сланского. При поддержке Хрущева Новотный стал президентом ЧССР. Но в это же время в составе ЦК, а затем и Президиума ЦК КПЧ появился Александр Дубчек. В политическую деятельность стали включаться и недавние политзаключенные. В то самое время как в Советском Союзе после октябрьского Пленума 1964 года начался консервативный поворот, в Чехословакии набирало силу движение против сталинизма в идеологии и культуре: здесь множились предложения о реформах в политике и экономике. Это движение в противоположных направлениях создавало возможность конфликта, хотя опасность такого хода событий еще не сознавали ни в Москве, ни в Праге.
Информация, которую КГБ получал от своей резидентуры в посольстве Советского Союза в Праге, была не особенно обширной и достаточно односторонней. Органы безопасности СССР не вели систематической разведки и не создавали агентурной сети в социалистических странах Европы, у которых как у членов единого социалистического лагеря не имелось, казалось бы, никаких секретов от своего «старшего брата». Исключением здесь были только Югославия и Албания. Обширная информация о положении дел в странах Восточной Европы поступала через партийные органы, структуры Варшавского Договора и Совета Экономической Взаимопомощи, по обычным дипломатическим каналам и через систему ТАСС. Органы безопасности СССР активно сотрудничали и обменивались опытом с органами безопасности всех стран Варшавского Договора; нередкими были также их совместные операции в западных странах и странах «третьего мира». Юрий Андропов, еще как секретарь ЦК, хорошо знал руководителей ЧССР и КПЧ и внимательно наблюдал за развитием общественно-политической ситуации в этой стране. Однако именно летом 1967 года, когда Андропов занимался делами КГБ, в развитии общественного сознания Чехословакии произошел сдвиг, все значение которого было осознано гораздо позднее. Волна антисталинизма, демократических требований и экономического реформаторства привела к изменению в соотношении сил в руководстве КПЧ. Осенью 1967 года наибольшее влияние в стране обрела группа коммунистов-реформаторов во главе с Александром Дубчеком и Й. Смрковским, возглавившим Федеральное собрание ЧССР. В Словакии наиболее значительной политической фигурой становился Г. Гусак. Брожение внутри партии и общества усилились настолько, что А. Новотный и его ближайшее окружение стали терять контроль.