Андропов
Шрифт:
Однако позиция Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР не разделялась рядом участников заседания. Они полагали, что уже пора переходить к крайним мерам. Возникла даже полемика. Так как напрямую критиковать генерального секретаря не полагалось, то объектом критики стал Косыгин. Председатель КГБ СССР Андропов заявил: «Я считаю, что в практическом плане эта встреча мало что даст, и в связи с этим вы зря, Алексей Николаевич, наступаете на меня. Они сейчас борются за свою шкуру, и борются с остервенением… Правые во главе с Дубчеком стоят твердо на своей платформе. И готовимся не только мы, а готовятся и они, и готовятся очень тщательно. Они сейчас готовят рабочий класс, рабочую милицию. Все идет против нас».
«Я хотел бы также ответить т. Андропову, — возражал Косыгин, — я на вас не наступаю, наоборот, наступаете вы. На мой взгляд, они борются не за свою собственную шкуру, они борются за социал-демократическую программу. Вот суть их борьбы. Они борются с остервенением, но за ясные для них цели, чтобы превратить на первых порах Чехословакию в Югославию, а затем что-то похожее на Австрию» [93] .
93
Архив Президента Российской Федерации. Рабочая запись заседа¬ний Политбюро. 1968. Л. 410–425. Публикация Р. Г. Пшоя// Новая и новейшая история. 1995. № 1.
94
Новая и новейшая история. 1995. № 1. С. 36.
Решение о новой встрече делегаций КПСС и КПЧ было принято. На этой не совсем обычной встрече на границе между Чехословакией и СССР в местечке Чиерна-над-Тиссой должны были встретиться полные составы Политбюро ЦК КПСС и Президиума ЦК КПЧ. Подготовка возлагалась на Андропова и Шелеста. «25 июля, — записывал в своем дневнике Шелест, — из Москвы позвонил Андропов, переговорили по вопросам размещения, санитарных условий, охраны, питания. Окончательно остановились на варианте Чиерны-над-Тиссой. Андропов доверительно сообщил мне, что дела в Чехословакии еще более усложняются, но двойственную позицию занимают некоторые товарищи из Политбюро. Назвал фамилии Суслова, Косыгина, Подгорного. Брежнев ищет опору. У него появилась какая-то растерянность, нерешительность, вокруг него образовывается сложная ситуация. Я сказал Андропову, что мое мнение по этому вопросу известно. Надо переходить от бесконечных разговоров к конкретным делам. Андропов с моими соображениями согласился» [95] .
95
Шелест П. Е. Указ. соч. С. 355.
Встреча в Чиерне продолжалась пять дней — с 28 июля по 1 августа. Согласно коммюнике, она «проходила в обстановке полной откровенности и взаимопонимания и была направлена на поиски путей дальнейшего развития и укрепления традиционных дружеских отношений между нашими народами и партиями». На самом деле переговоры шли в атмосфере жесткой полемики и даже угроз. Одно из заседаний было прервано, так как Шелест обрушился с грубыми нападками на лидеров КПЧ, обвинив их в предательстве коммунистических идеалов и солидарности. Чехословацкая делегация покинула в знак протеста Чиерну и вернулась лишь после извинений со стороны советской делегации. 1 августа на заключительной личной встрече Брежнева и Дубчека было решено продолжить переговоры, но уже с участием лидеров других социалистических стран. Местом встречи избрали Братиславу.
Дубчеку и его соратникам казалось, что Брежнев искренне хочет мирного разрешения конфликта. Такой же вывод содержался в материалах западных аналитических центров и американской разведки. На самом деле никакого согласия не было, а в ряде вопросов разногласия обострились. В последние дни июля, отдыхая в городе Обнинске Калужской области у своего брата, я с удивлением наблюдал непрерывно идущие на запад эшелоны с солдатами и техникой. Осведомленные люди говорили мне в начале августа, что вопрос о военном вмешательстве предрешен. Дубчек учитывал такую возможность, но считал ее незначительной. Советские лидеры прибыли в Братиславу 2 августа, и Шелест напомнил Биляку об обещанном письме. Через сутки это желанное письмо от «здоровых сил» находилось уже в руках Шелеста. В его дневнике на этот счет можно прочесть: «3 августа 1968 года. К вечеру я встретился с Биляком. Мы условились, что в 20.00 он заходит в общественный туалет, там должен появиться и я, и он мне через работника КГБ Савченко передаст письмо. Так и было. Мы встретились "случайно" в туалете, и Савченко незаметно, из рук в руки, передал мне конверт, в котором было долгожданное письмо. В нем излагалась обстановка в КПЧ и в стране, разгул правых элементов, политический и моральный террор против коммунистов, стоящих на правильных позициях. Завоевания социализма находятся под угрозой… В письме высказывалась просьба, чтобы мы в случае надобности вмешались и преградили путь контрреволюции, не допустили гражданской войны и кровопролития. Письмо подписали: Индра, Биляк, Кольдер, Барбирек, Калек, Риго, Пилер, Швестка, Кофман, Ленарт, Штроугал». Прочитав письмо, Шелест передал его Брежневу, который взял документ трясущимися руками, бледный, растерянный и потрясенный. «Спасибо тебе, Петро, — сказал Брежнев. — Мы
96
Там же. С. 384–385.
Подлинник письма, полученного П. Шелестом, а также его отредактированные в ЦК КПСС варианты были еще в конце 1990 года по инициативе М. Горбачева переданы новым чехословацким лидерам. Они опубликованы в независимой газете «Лидове новины». Комментарии по этому поводу, а также подробные и пространные выдержки из переписки Брежнева и Дубчека летом 1968 года появились еще в 1991 году в газете «Известия» от 12 февраля и 14 августа. Из этих публикаций мы видим, как менялись стиль, тон и содержание писем Брежнева. В письмах апреля — мая 1968 года Брежнев обращается к Дубчеку на ты и пишет «Дорогой Александр Степанович!» или даже «Дорогой Саша!» По свидетельству посла СССР в Праге С. В. Червоненко, Брежнев писал эти письма под диктовку членов Политбюро не на машинке, а от руки. «Мы садились за стол в один ряд, — рассказывал Червоненко, — а Брежнев против нас. Чтобы придать больше доверительности, решили не на машинке писать письмо Дубчеку. Брежнев садился и писал своей рукой. Мы обсуждали все фразы вместе, и он пишет "Александр" или "Саша"… "Дорогой Александр Степанович! — выводил слова Брежнев под диктовку членов Политбюро. — Я искренне надеюсь, что ты поймешь и извинишь мою откровенность, зная, что она вытекает из добрых чувств. Как своему товарищу, хочу высказать некоторые мысли, которые меня беспокоят…" Эти письма Брежнева Дубчеку отправляются не по дипломатическим или партийным каналам. Чтобы создать доверительную атмосферу, посылали в Прагу специального человека» [97] .
97
Известия. 1991. 14 авг.
В середине августа тон и характер писем Брежнева изменился. В послании от 16 августа 1968 года Брежнев обращается к Дубчеку на вы и обвиняет его в невыполнении договоренностей Чиерны-над-Тиссой. «В Чиерне-над-Тиссой, — писал Брежнев, — Вы твердо заявили нам, что Вами будут освобождены от обязанностей тт. Кригель, Цисарж, Пеликан. В беседе по телефону по этому вопросу Вы почему-то проявили нервозность. Трудно было понять, чем она вызвана, и тем более я не понял, что предпринимается в этом направлении. Я не хочу давать преждевременные оценки тому, на что это промедление рассчитано, и поэтому решил просить Вас ответить мне через т. Червоненко» [98] .
98
Там же.26 Там же.
Нервозность Дубчека была, однако, понятна, а требования Брежнева и Политбюро ЦК КПСС удивляют своей неадекватностью. Франтишек Кригель в то время был не только членом Президиума ЦК КПЧ, но и занимал выборный пост Председателя Национального фронта ЧССР. Честмир Цисарж был секретарем ЦК КЦСС по идеологии и также членом Президиума ЦК КПЧ. Оба они участвовали в переговорах в Чиерне-над-Тиссой, и непонятно, как мог Дубчек принимать на себя обязательство об их смещении. Это мог сделать только пленум ЦК или съезд КПЧ, но отнюдь не под давлением Брежнева. Не мог Дубчек убрать с политической арены и популярного в партии и стране Иржи Пеликана. Для этого также нужна была понятная для всех причина. В любом случае все эти проблемы не могли служить убедительным мотивом для отказа советского руководства от переговоров и для военного вмешательства. Между тем войска Варшавского Договора занимали уже исходные позиции на границах Чехословакии.
Письмо, полученное Шелестом и Брежневым, не имело юридического значения: подписавшие его лица не были руководителями страны и партии. Но для советских лидеров это не казалось важным, ибо именно люди, подписавшие письмо, должны были после советского вмешательства возглавить КПЧ и ЧССР. Алоиз Индра был намечен на пост Первого секретаря ЦК КПЧ, Василь Биляк должен был возглавить правительство Чехословакии, а Драгомир Кольдер — заменить Кригеля на посту Председателя Национального фронта. Президентом ЧССР предполагалось оставить Л. Свободу. С получением «письма» вопрос о вступлении войск Варшавского Договора в Чехословакию был решен окончательно, и никакие новые переговоры и контакты не могли ничего изменить.
Считается, что чехословацкие руководители ничего не знали о советском вторжении до его начала. Это не так. В СССР хотели исключить возможность сопротивления со стороны армии и пограничников ЧССР. Поэтому министр обороны СССР маршал Андрей Гречко лично предупредил министра обороны ЧССР генерала Дзура о предстоящем вступлении советских войск, а также немецких, польских и венгерских подразделений на территорию ЧССР. Гречко без обиняков сказал Дзуру, что он пожалеет, если со стороны Чехословацкой армии прозвучит хотя бы один выстрел. Дзур подчинился, но он не мог не отдать на этот счет необходимых приказов. Накануне вторжения Брежнев позвонил и президенту ЧССР Л. Свободе, попросив того отнестись с пониманием к предстоящей акции, дабы не вызывать вмешательства НАТО. Заранее знали о вторжении и некоторые высшие офицеры службы безопасности ЧССР, они срочно создавали группы поддержки. Под видом туристов в Прагу начали прибывать офицеры КГБ и ГРУ. У каждой из таких групп была какая-то своя конкретная задача. Были предупреждены о предстоящем вторжении и главные фигуры из так называемых «здоровых сил».