Ангел для Рыбки
Шрифт:
Про детство он мне зря напомнил — я сразу вспомнила Грача.
23
— Бабушка не разрешает мне жечь костёр, а тебе — разрешила! — восхищённо восклицала Рыбка, с восторгом глядя на Грача, который умело складывал палочки и веточки, принимая их из рук девочки.
— Я ж старше тебя, — пояснял Грач не без гордости. — И я надёжный человек — я не спалю дом.
Бабушка разрешила сжечь весь валежник и все сухие ветки, которые она спилила по весне с деревьев. Этого добра получилось
Грач зажёг его с первой спички, чем подтвердил уверенность Рыбки в том, что он умеет всё.
Ветки весело затрещали, огонь заплясал на них, и от этого показалось, что уже не вечер, а самая настоящая ночь. За пределами костра резко потемнело, и стало так уютно и тепло около огня, что Рыбка улыбнулась.
— Знаешь, что? — спросил парнишка. — А не пожарить ли нам хлеба?
— Бабушка не даст, — покачала головой Рыбка. — Завтра в хлебном выходной, а мы только там хлеб берём…
— Тогда я из дома принесу! — Грач поднялся во весь рост и сказал: — Ты подожди, я быстро!
И ушёл.
И сразу стало не так тепло от костра, а огонь перестал радовать, и ветки больше не трещали радостно. Рыбка смотрела на костёр и думала о том, что важно не то, что мы делаем, а с кем.
Темнота вокруг стала неприветливой, и девочка поёжилась. Посмотрела в сторону дома — там в окнах горел свет. Это бабушка читала книгу — она всегда ложилась спать очень поздно.
Рыбка лениво потыкала палкой в горящие ветки, и столбы искр взметнулись в небо, исчезая в темноте.
Девочке казалось, что её друг ушёл давно, и его нет непростительно долго. Вроде ведь и живёт всего через пару улиц, а его нет и нет…
Она знала, что он вернётся, но всё равно ждала напряжённо, вслушиваясь в тишину, нарушаемую звуками костра.
Надо бы было подбросить веток, но отходить за ними в темноту было страшно, и потому Рыбка сидела, не шевелясь, и ждала Грача. Костёр затухал, ветки превращались в красные угли, а те, что были совсем тонкими, и вовсе рассыпались в пепел.
Наконец, послышались знакомые шаги Грача. Он приблизился, и в руках его виднелась корзинка с нарезанным хлебом.
Мальчик поставил корзинку рядом с Рыбкой, а сам подбросил хворост в костёр, и тот снова начал трещать и радовать глаз светом огня.
Стало вновь тепло, светло и уютно. Рыбка в который раз за сегодня широко улыбнулась Грачу, но он не заметил. Был занят: искал подходящие для жарки хлеба палочки.
— Вырастем — в поход пойдём? — спросила у него Рыбка.
С ним она бы пошла. Он и правда всё умеет, и с ним совсем не страшно что-либо затевать.
— Я уже вырос, уже могу идти, — ответил он, но, заметив, что подруге не по душе такой ответ, добавил: — Вот будешь ты, как я сейчас, тогда и пойдём!
Неля и сейчас была готова отдать, что угодно, лишь бы сходить с Грачём в поход… Или хотя бы просто встретиться с ним, услышать его голос и его шаги…
Эх, всё не так и всё не то было в этот вечер! Хотелось совсем иной компании, а приходилось сидеть с Ивлевым и его Машкой!
Я жевала первый пожаренный хлеб и задумчиво глядела на огонь. Так ушла в воспоминания, что даже прикусила собственный палец, и это отлично вывело меня из задумчивости.
Оглядевшись, я заметила, что все мирно едят хлеб и что Глеб задумчив, как, наверно, пару секунд назад, была и я. Он смотрел на пламя и даже не жевал. Огонь отражался в его глазах, и это делало парня похожим на какого-то мага — печального, сосредоточенного на своих мыслях и не замечающего ничего вокруг.
Даже мой пристальный взгляд не повлиял на него, и я нагло пользовалась этим, разглядывая Ивлева в столь непривычной обстановке. Никогда бы не подумала, что буду сидеть с ним за одном костром!
Лицо парня неожиданно озарилось улыбкой, а потом он посмотрел на меня, и я вздрогнула. Показалось, что всё это время он знал, что я смотрю на него, и я смутилась, испугавшись, что это заметил не только он, но и Ира с Машей.
Так что на всякий случай я решила, что надо сделать что-то, чтобы все забыли про мой пристальный взгляд.
— Глебушка… — Впервые обратилась так к Ивлеву, чем удивила не только саму себя, но и всех присутствующих, особенно самого Глеба. Он воззрился на меня своими серо-зелёными глазами с таким выражением, ради которого я могла бы называть его так чаще. Только знала, что подобная реакция именно оттого, что я так обращаюсь впервые. Я так обрадовалась, что с наслаждением повторила, потрудившись сделать голос более томным: — Глебушка… — и, выдержав драматичную паузу, привычно закончила: — Дай мне хлебушка!
И рассмеялась, чтобы все поняли, что это смешно. Ира секунду раздумывала, но тоже прыснула, а Маша и Глеб переглянулись, но от меня не укрылись смешинки, что зажглись в глубине глаз Ивлева. Но не рассмеялся и даже не улыбнулся.
— Не удержалась, — сквозь смех проговорила я, потому что поддержка Иры внушила мне, что я молодец. — Надо же, раз в жизни эта фраза не лишена смысла! Глеб, так ты мне хлеб-то дашь?
Он посмотрел на меня долгим взглядом, и уголки губ парня были приподняты, что выдавало улыбку. Я понимала, что пошутила так себе, а, значит, парень улыбался… мне? Это казалось невозможным, но мои глаза не лгали: Глеб смотрел на меня тепло, а губы его пытались сдержать улыбку.
Может, он тоже вспоминал что-то приятное, глядя на огонь, и потому теперь так реагировал на меня?
24
Глеб взял кусок хлеба и передал мне, протянув руку. Я взяла хлеб и благодарно кивнула, отчего-то смутившись того, что Глеб наблюдает за мной пристально и открыто. Он смотрел, как я приладила хлеб на шампур и как начала жарить, выбрав место, где побольше углей и поменьше огня.
Надо было отвлечься и не думать о Глебе, не замечать его взгляд и просто делать то, что делаю!