Ангел для сестры
Шрифт:
Он этого не делает.
Диспетчер пожарной станции сообщает, что Брайан уехал по медицинскому вызову с машиной службы спасения минут двадцать назад. Я медлю, смотрю на Кейт, которая вяло сидит на одном из пластиковых стульев в больничной комнате ожидания. Медицинский вызов.
В нашей жизни наступают переломные моменты, когда мы принимаем важнейшие решения, сами того не понимая. К примеру, остановившись на красный свет, просматриваем газетные заголовки и упускаем момент для перехода, когда на зебру выскакивает шальной грузовик и сбивает пешеходов. Входим в
– Свяжитесь с ним по рации, – говорю я. – Скажите, что мы в больнице.
Мне спокойнее, когда Брайан рядом, как будто мы с ним теперь пара часовых, двойная линия обороны. В больнице Провиденса мы проводим три часа, и с каждой минутой становится все труднее обманывать себя и верить в то, что доктор Уэйн ошибся. Джесс уснул на пластиковом стуле. Кейт перенесла еще один травматический забор крови и рентген грудной клетки, потому что я упомянула о ее простуде.
– Пять месяцев, – осторожно говорит Брайан сидящему перед ним врачу-стажеру с планшетом, потом смотрит на меня. – Тогда она упала?
– Думаю, да.
К этому моменту врач расспросил нас обо всем, начиная с того, во что мы были одеты в тот вечер, когда зачали Кейт, до того, в какой момент ей впервые удалось правильно взять в руку ложку.
– Ее первое слово? – спрашивает врач.
– Папа, – улыбается Брайан.
– Я имею в виду когда.
– Ох! – Муж хмурится. – По-моему, ей тогда было чуть больше года.
– Простите, – вмешиваюсь я, – не могли бы вы объяснить, какое все это имеет значение?
– Это просто медицинская история, миссис Фицджеральд. Мы хотим узнать о вашей дочери как можно больше, чтобы разобраться, что с ней происходит.
– Мистер и миссис Фицджеральд? – К нам подходит молодая женщина в белом халате. – Я флеботомист. Доктор Фаркад хочет, чтобы я сделала Кейт анализ на свертываемость крови.
При звуке своего имени сидящая у меня на коленях Кейт моргает, глядит на белый халат и прячет кулачки в рукава кофты.
– А вы не можете просто уколоть ей пальчик?
– Нет, это, вообще-то, самый простой способ.
Вдруг я вспоминаю, как, когда была беременна Кейт, она икала. Тогда у меня часами дергался живот. Каждое производимое ею движение, даже едва заметное, вызывало у меня мышечный ответ, который я не могла контролировать.
– Вы думаете, я хочу это услышать? – тихо говорю я. – Когда вы заходите в кафетерий и просите кофе, приятно ли вам будет получить вместо этого колу, потому что это проще? Если расплачиваетесь кредитной картой, понравится ли вам предложение выгрести из карманов наличные, потому что с картой слишком много возни?
– Сара… – Голос Брайана как дующий вдалеке ветер.
– Думаете, мне легко сидеть здесь с ребенком и не иметь представления, что происходит и зачем вы делаете все эти анализы? Думаете, это легко для нее? С каких пор у кого-то есть право делать то, что проще?
– Сара… – Только когда на мое плечо ложится рука Брайана, я понимаю,
Еще мгновение, и женщина быстро уходит, каблуки стучат по кафельному полу. Как только она скрывается из виду, я сникаю.
– Сара, что с тобой? – спрашивает Брайан.
– Что со мной? Я не знаю, Брайан, потому что никто не говорит нам, что случилось с…
Он обнимает меня, зажав между нами Кейт, как вздох, и говорит:
– Ш-ш-ш.
Он шепчет мне, что все будет хорошо, и впервые в жизни я ему не верю.
Вдруг в комнату заходит доктор Фаркад, которую мы не видели несколько часов.
– Мне сказали, что возникли некоторые проблемы с коагуляционной панелью. – Она ставит перед нами стул. – Полный анализ крови Кейт дал аномальные результаты. Уровень лейкоцитов очень низкий – 1,3. Гемоглобин – 7,5, гематокрит – 18,4, тромбоциты – 81 000, нейтрофилы – 0,6. Такие показатели иногда свидетельствуют о наличии аутоиммунного заболевания. Но у Кейт также отмечено двенадцать процентов промиелоцитов и пять процентов бластов, и это вынуждает предполагать лейкемический синдром.
– Лейкемический, – повторяю я.
Слово студенистое, скользкое, как яичный белок.
Доктор Фаркад кивает:
– Лейкемия – это рак крови.
Брайан молча смотрит на нее, не отрывая взгляда:
– Что это значит?
– Представьте, что костный мозг – это центр детского здоровья, ответственный за развитие клеток. В здоровом теле клетки крови остаются в костном мозге, пока не созреют для того, чтобы выйти наружу и бороться с болезнями, свертываться, нести кислород и делать все прочее, для чего они нужны. У человека с лейкемией двери центра детского здоровья открываются слишком рано. Несозревшие клетки крови циркулируют по телу, не способные выполнять свою работу. Бывает, промиелоциты обнаруживаются в анализе крови, но когда мы посмотрели на кровь Кейт под микроскопом, то увидели аномалии. – Она смотрит по очереди на каждого из нас. – Нужно будет провести пункцию костного мозга, чтобы подтвердить это, но, похоже, у Кейт острый промиелоцитарный лейкоз.
Мой язык пригвожден к месту тяжестью вопроса, который через мгновение выдавливает из себя Брайан.
– Она… она умрет?
Мне хочется встряхнуть доктора Фаркад. Сказать, что я сама выдавлю кровь из руки Кейт для коагуляционной панели, если после этого она возьмет свои слова обратно.
– ОПЛ – очень редкая подгруппа миелоидной лейкемии. За год такой диагноз ставят примерно тысяче двумстам больных. Из них выживают от двадцати до тридцати процентов, если лечение начать немедленно.
Цифры я выкидываю из головы, а вместо этого вцепляюсь зубами в окончание фразы.
– Есть лечение.
На прошлой неделе я стояла в дверях спальни Кейт и смотрела, как она прижимает к себе во сне игрушечное атласное одеяльце – кусочек ткани, с которым почти никогда не расставалась. «Помяни мое слово, – шепнула я Брайану, – она никогда его не бросит. Мне придется вшить этот клочок в ее свадебное платье».
– Нам потребуется сделать забор костного мозга. Мы дадим ей легкий общий наркоз. И сделаем коагуляционную панель, пока девочка спит. – Доктор сочувственно наклоняется к Кейт. – Ты должна знать, что дети преодолевают трудности. Каждый день.