Ангел Кумус(из сборника"Алые паруса для бабушки Ассоль")
Шрифт:
– Неуже-е-ели? – пропела женщина.
– Да. Я так и сказал: один есть. Дело в том, что я очень люблю суп с клецками.
В наступившем молчании подошел официант, профессионально сохраняя равновесие, и положил на столик счет. Поезд поворачивал, пустые бокалы двинулись к женщине, она выставила на их пути ладони, вскинула на инспектора удивленные глаза и спросила:
– Это все?
– Все, – он кивнул. – Вам разве не смешно?
– Нет. Не смешно.
– Я думал, что это будет смешно любой женщине, – отвел глаза инспектор, достал трубку и засунул ее в рот. – Она хохотала
Женщина посмотрела на счет, приложила палец к губам, чуть повернулась назад и на глазах у застывшего от изумления инспектора медленно вытащила двумя пальцами портмоне из кармана пиджака сидящего сзади нее – спиной – мужчины.
– А, может…– начал было инспектор, но женщина перебила:
– Вы поклялись не ссориться со мной. Заткнитесь.
Она быстро перебрала деньги в портмоне, вытащила несколько бумажек, положила их на счет, а портмоне плавным движением засунула обратно в карман. Потом она посмотрела на инспектора, взяла его трубку, решительно потянула к себе. Инспектор разжал зубы. Женщина рассмотрела трубку и засунула себе в рот. Инспектор покраснел.
– А вы сказали той девушке, что застенчивы? – спросила женщина.
– Вы воровка?
– Ну что вы. Я просто забыла свой кошелек в чемодане. А чемодан мой в купе проводницы, потому что я садилась в вагон без билета, понимаете? – объясняла она, дергая трубкой. – Я заплатила проводнице, мне ехать не так уж и долго, посижу в коридоре на стульчике. А вещи мои проводница взяла в свое купе, а когда ресторан открылся, – женщина вытащила трубку, привстала и так близко придвинула свое лицо, что инспектор почувствовал ее дыхание, – проводницы почему-то не было… она ушла и закрыла купе, – мокрым, вытащенным изо рта кончиком трубки, инспектору провели по губам.
– Все равно это воровство, – он отодвинулся. Женщина равнодушно пожала плечами и села. Инспектор опустил голову и посмотрел себе на грудь – не видно ли сквозь пиджак, как колотится его сердце: – Отдайте трубку. Спасибо. Я в состоянии оплатить счет в любом ресторане.
– Ах, да! Вы же не жадный!
– Тем более, что счет нам принесли общий. То, что вы заплатили и за меня, свидетельствует о моей причастности к правонарушению.
– Да кто вам мешает! Положите к этим деньгам еще те, которые, по вашему мнению, будут свидетельствовать о полной вашей непричастности к правонарушению. Вот официант удивится! А лучше купите с собой бутылку коньяка, сок и сыр.
Инспектор все это купил, и еще бутылку минеральной и пакет кефира.
– Это идиотизм, – бормотал он, уходя и оглядываясь на обворованного пассажира, – это неправильно.
…В два часа ночи обходчик вышел на крыльцо помочиться. Он стоял, покачиваясь, и разглядывал застывшие в стеклянном свете луны деревья в саду. Обходчик вспоминал и никак не мог вспомнить, что же его так подкосило: самогон вчера вечером в бараке у холостяков, или любимое женой «плодовоягодное», которое осталось с прошлого праздника, забытое в кладовке, но там совсем мало было, не больше стакана. Правый глаз не открывался. Обходчик зевнул, щеке у глаза стало больно. Он потрогал осторожно указательным пальцем вздувшееся веко. Хорошо посидели,
Послонявшись на ощупь по дому, обходчик остановился у календаря. Короткое слово – жирными черными буквами. Вверху и внизу листка шли надписи буквами поменьше, в темноте было видно плохо, но обходчик и так уже знал наизусть, что там. Восход солнца, закат солнца, продолжительность дня. А на обороте – что-то про птичку. Задумавшись, обходчик медленно оторвал листок, подошел к окну. Точно. «Степной воробей». Он вышел на улицу, зажал листок зубами, стал на четвереньки и, склонив голову, чтобы лучше видеть здоровым глазом, пополз вокруг крыльца, ощупывая землю.
– Так больше жить нельзя, – сказала жена. Она неслышно вышла на крыльцо и стояла в ночной сорочке, обхватив себя руками за плечи. – Хоть бы ты к врачу сходил, а? Ведь допьешься до белой горячки! Кого ты ловишь? Что у тебя в зубах?
– Какой сегодня день? – спросил обходчик, вытащив листок изо рта, и усевшись на землю.
– Среда. Среда, горюшко мое! Тебе ведь еще на работу идти, а ты что делаешь?!
– А вот еще одна среда, – в протянутой руке скомканный крошечный самолетик. – И еще одну могу найти, я два таких самолетика делал, точно два! – глядя на жену не отрываясь, быстрыми движениями обходчик сложил пальцами самолетик. – Теперь три. Как это так?
– Бракованный календарь, – вздохнула жена. Насовали лишних листков, вот и все. Вставай, горюшко мое, вставай, – она спустилась и поднимала мужа с земли. – Описался, как маленький, – шершавая ладошка ласково провела по голой мужской спине.
– Я не описался, – сказал обходчик сначала шепотом, потом набрал воздуха и закричал: – Я вышел поссать, а потом просто сел в лужу, понимаешь, ты, дура! Когда искал самолетики!
На его крик по всему поселку залаяли собаки.
– Ну и хорошо, ну и не описался, пойдем поспим немножко, а то скоро вставать. И тебе на работу, и мне… Вот так, по ступенечкам, вот так.
– Давай мою спецовку, – непререкаемым тоном заявил обходчик в доме.
– Так сохнет ведь. Вчера, когда пришел после двенадцати, она же вся была залита кровью, вся в грязи, как будто тебя черт-те где таскали! – окончательно проснулась и рассердилась жена. – Ты хоть помнишь, что залез в отцепленный вагон? Что там подрался с кем-то, что сидел в милиции?! Что я тебя, пьянь несчастную, еле уговорила отпустить?!
– Давай спецовку, – скучным голосом повторил обходчик, и жена сразу замолчала и протянула ему влажные вещи.
Он прошел темным поселком к бараку для холостых. Вошел в настежь открытую – жарко – дверь, включил свет и осмотрел внимательно стол со следами вечерней попойки. Банки не было. Осмотрев спящих, он выбрал старика, потряс его, отворачиваясь от смрадного дыхания. Потом взял за грудки, приподнял и спросил в бессмысленные приоткрывшиеся глаза:
– Слышишь меня?
Старик кивнул.
– Я приносил вчера банку красную с кольцом на крышке?
– При… приносил, – кивнул старик, – но не вчера. Позавчера это было. Точно, позавчера. А вчера мы твою свободу обмывали. Ты из милиции пришел.