Ангел Кумус(из сборника"Алые паруса для бабушки Ассоль")

Васина Нина Степановна

ЭлПэ закрыл глаза ладонями, надел на виски две маленькие присоски, посмотрел на экраны.

– Все цвета здесь, – Вол показал на пульт, – Но у вас же не вода.

На экране, действительно, был песок, ЭлПэ прищурился и стал убеждать себя в необходимости темной полоски воды, почти незаметной в песке, и полоска проступила, сначала ЭлПэ раздел человечка, но вдруг испугался, и даже не его волосатости на ягодицах, а испугался страха этого человечка быть раздетым, поэтому в воду тот зашел, как и был в комнате, в тренировочном костюме, босым, тут же упал на четвереньки, сложил ладони и провел этой лодочкой вперед, рассекая воду. У ЭлПэ дух

захватило, когда он увидел, как пропадающее солнце дернулось слегка и испустило тонкий, почти прозрачный зеленый луч, как луч уперся своим концом в лодочку из ладоней и вобрался в нее и дальше существовал только там, запрятанный и бессмысленный. Человечек играл им, чуть двигая руками, тогда луч выпрыгивал и бил по поверхности воды зеленым лезвием, потом мгновенно исчезал в жадных руках, глаза у человечка были закрыты, лицо его на экране выражало муку, он плакал.

– Да, – прошептал человечек, – Да, пожалуй, так. Это – последний. – Он повернулся и ушел.

– Шесть-И. Бессмысленная концентрация цвета, попробуйте не по максимуму, – невидимый голос молодой и бодрый.

– А П-норма, как всегда, воздерживается от комментариев, – зло сказал Вол и вскочил со стула, – Он попал в точку, ни одной поправки, первый раз – и сразу в точку! Слышите, ЭлПэ, это я про вас говорю, сразу, с ходу!

ЭлПэ молчал и бессмысленно таращился на пол. Ровно от того места, где стоял человечек и до двери шли небольшие мокрые следы.

– Распотрошу тебя я нежно и зафурычу в дивный сад! Чувств океан моих безбрежен, и сам я в них – маркиз Де Сад!

– Уберите его! – Взвизгнул Вол и закрыл уши ладонями.

– Почему это меня нужно убрать? Всем все делают, а меня нужно убрать!

ЭлПэ не успел опомниться, как изящный молодой человек вцепился в волосы Вола и заверещал:

– Люби меня, как я тебя! Во мне лишь детская беспечность, в тебе – пугающая вечность, но умираю я любя! – он старался повернуть лицо Вола к себе поудобней, Вол сопротивлялся, притопывал неуклюже, но был все же мгновенно облизан поэтом – язык высовывался длинный, с белым налетом. Они упали на пол, поэт старался облизать все лицо, пыхтел и повизгивал. Вол уже только рычал и понемногу оседлал поэта.

ЭлПэ захохотал, указывая на них пальцем, смеялся до изнеможения, потом откашлялся и неожиданно в наступившей тишине, показывая пальцем на дикую парочку на полу, слегка осевшим от хохота голосом, продекламировал:

– Время медленной улиткой по щеке твоей ползет.

Вол слез с поэта, постанывая, вытирался кружевным платком. Запахло французскими духами. Поэт сел, скрестил ноги и задрав вверх козлиную бородку, гордо огляделся.

– Я тонкий, нежный, я красивый! Я наделен волшебной силой! А про женщин все равно говорить не буду! – неожиданно не в рифму изрек он, – Я знаю, что вы хотите услышать, сберегу, не скажу! Я один здесь это знаю, а не скажу, и никакой мечты у меня и снов волшебных нет, одна задача – не проболтаться.. И нечего теперь вонять духами, я расстался с прошлой жизнью навсегда, не вернуть мои невинные года!

ЭлПэ сел рядом с ним на пол:

– Чувств твоих хитросплетенья, это пряжа на коленях.

Вол в ужасе смотрел на них, отдуваясь и отмахиваясь рукой, как от нечистой силы.

Поэт встал, оправил пиджак и попрощался:

– В мире ненормальных снов я реальным стать готов! – потрепал сидящего ЭлПэ по плечу и ушел.

– Что за прелесть! – ЭлПэ был в восторге.

–

Он уже распределен, почему опять появился?

– Что значит – распределен?

– Он – Строитель.

– Милый вы мой, ну какой же он строитель?

– Он не может быть исполнителем, он непредсказуем.

– А кто у вас еще есть? П-норма – это что такое?

– Это… Можно условно сказать – путешественники. Но поэт…

– А кто-нибудь еще есть? Поэты есть?

– Нет. Есть только строители, путешественники и исполнители.

– Этот, который ловил луч, он теперь кто?

– Он теперь путешественник. А поэт все время врет, да ладно, хотя… Что это он говорил про женщин?

– Погодите, дайте понять. Значит, поймавший луч – путешественник, допустим, поэта вы хотите в строители, а вот, например, исполнитель? Покажите мне исполнителя, если можно.. Уже имеющегося.

– Диспетчер И-шесть, я все слышу. Присылаю шофера.

– Вол, послушайте, а почему именно шесть?

– Их всего шесть. Когда будет семь, будет И-семь.

– А строителей, значит..

– Да, 124.

– А почему путешественники без номера?

– Это тайна, должно быть в секрете, сколько есть путешественников. Сейчас их достаточно, поэтому – норма. Бывает П-недостача.

– А П-перебор?

– Не бывает.

В комнату, мелко семеня короткими ножками вошел шофер. Он все еще напевал про себя, но на этот раз что-то успокаивающее, осторожно двигал ладонями, словно сгоняя с головы паутинки.

– Я выйду, – сказал Вол ЭлПэ, – поосторожней с ним.

ЭлПэ любовался руками горбуна, заворожено смотрел, не мигая, на музыку, он почти уловил ее, прекрасную, даже не музыку – тихий звон и постанывания в шелесте деревьев.

– Я слышу, – радостно сказал ЭлПэ, – Я слышу!

Горбун подходил все ближе, дергая за невидимые колокольчики, шевеля деревья, вот он наклонился совсем близко к сидящему ЭлПэ, уперся руками в колени и жадно оглядывал его лицо. Остро запахло конским пометом.

– Я все слышу, – покорно прошептал ЭлПэ, – Вы не можете больше ничего хотеть.. Ваше пожелание исполнилось. Вы… Как вы это делаете?

– Я хочу, – внятно и медленно сказал горбун, брызгая в лицо ЭлПэ слюной и по лошадиному обнажая десны, – Засунуть морковку в пупок Мерилин Монро!!!

Вера старательно обходила опавшие листья, постукивая тонко каблучками. Шла, понурив голову, как всегда, стараясь не смотреть на людей, сцепив рукой у подбородка мохнатый воротник. Постояла на автобусной остановке, приглядела автобус и растерялась – она очень боялась сесть в переполненный. Выходящие из автобуса и входящие в него быстро разделились на две враждующие группы, одна из этих групп втянула Веру в себя, вот она уже у двери, и вдруг ясно – мужские руки на ее ягодицах – ее втолкнули в автобус. Она прижала руки к груди, медленно повернула голову.

– Рассусоливаете.. Двигаться надо побыстрей, или на такси разъезжать! Что уставилась?

Вер с ужасом закрыла глаза.

– И чего подмигивать? – говоривший был тучен, небрит, прижимал подмышкой измученный портфель командировочного, – Да ты не бойся, – он вдруг перешел на доверительный тон, – Я тебя и обратно вытолкаю, интеллигенция сопливая. До чего страну довели!

Вер робко потрогала плечо стоявшего рядом и жующего молодого человека в огромной меховой шапке.

– Пожалуйста. Я вас очень прошу, если вам не трудно. Уберите ногу.