Ангел мести
Шрифт:
Да нет же, это нелепо. Ей всего-то и надо, что держаться солнца. С летнего солнцестояния минула едва неделя, и сейчас оно движется точно с востока на запад. Правда, грозовые тучи скоро скроют из виду ее единственный ориентир, и, стало быть, надо немедленно отыскать в степи хоть какую-то примету, по которой она потом сможет определить правильное направление. Едва только польет дождь, как следы Рида, и без того слабые, смоет напрочь, а в этих треклятых безлесных прериях и пенька не сыщешь – сплошная трава. Наконец, приняв решение, Тресси повернулась лицом чуть к северу, туда, где в черных тяжелых тучах исчезло солнце, и неспешной рысцой направилась туда. Вскоре она побежала быстрее, замедляя бег лишь затем, чтобы перебросить с плеча на плечо ружье.
Прожаренная
Гром грохотал почти беспрерывно. В низком небе смертоносно змеились молнии, раздирая вспышками мглу. Задыхаясь, Тресси упала на колени. Нет, она ни шагу не ступит, пока это все не кончится. Ей доводилось видеть, как такой вот молнией убивало коров и коней. Когда-то в Озарке Тресси собственными глазами наблюдала с трепетом, как мечутся меж деревьев зловещие огненные шары. Из-за плеча у нее торчит дуло ружья. В такую грозу это верная погибель.
Перевернув старую шляпу так, чтобы в нее набралась дождевая вода, Тресси решила притаиться и переждать бурю. Ничком распростерлась она на сырой траве, накрыв своим телом дорожный мешок, чтобы не промокли ее запасы. Вокруг бурлили ручейки грязной воды, и в них кишмя кишели крохотные твари, невесть откуда взявшиеся в безжизненной степи. Должно быть, они пролились с неба вместе с дождем – ведь не может быть, чтобы вся эта живность пережидала летнюю сушь под землей…
Наконец неистовство бури стихло, и грозные раскаты рокотали где-то уже совсем далеко. Грязная, промокшая насквозь, Тресси выпрямилась и огляделась по сторонам. На западе сквозь пелену бегущих туч робко проглядывало солнце. Со странным чувством девушка подумала, что дождь теперь, наверно, поливает заброшенную хижину, размывая свежий могильный холмик. Она потерла глаза грязными кулачками… и вдруг разразилась горестным, судорожным плачем. Хоронить маму и братика было тяжко, но вдвойне тяжелее думать, что они лежат сейчас в темноте, глубоко под землей, и дождевая вода льется в их могилу, течет по родному маминому лицу, омывает крохотный ротик младенца, который не успел даже издать ни единого крика… Одна мысль об этом была нестерпима, и Тресси, совершенно утратив власть над собой, горько рыдала, скорчась на мокрой траве.
Но, как ни велико горе, поддаваться ему нельзя.
Тресси, с трудом приходя в себя, сделала глубокий вдох и с усилием сглотнула слезы.
– Хватит ныть! – прикрикнула она сама на себя. – Вставай и иди дальше!
Шатаясь, девушка встала и залпом выпила из шляпы вонючую дождевую воду. Скривившись, она вновь нахлобучила шляпу на голову и пустилась бегом по безлюдной, безжизненной прерии. Вскоре Тресси заметила, что ноги у нее ноют от усталости и бежать становится все труднее. Странно… Она остановилась, чтобы оглядеться по сторонам, и лишь тогда обнаружила, что равнина понемногу поднимается в гору – так полого, что не сразу и заметишь. Ох уж эта прерия – так и норовит одурачить человека! Тяжело дыша, Тресси наконец добралась до гребня возвышенности, огляделась – и даже ахнула от изумления. У ног ее расстилалась роскошная зеленая равнина, по которой текла, извиваясь, река. По берегам виднелись рощицы, напоминавшие издалека методистов, собравшихся на обряд крещения. И, о счастье, как раз к одной такой роще и направлялась одинокая фигурка. Рид!
Тресси замахала
Но какое теперь великолепное зрелище эта долина! Островки сочной зелени там и сям раскинулись вдоль берегов полноводной реки, которая, искрясь серебром, текла вдаль до самого горизонта.
Спускаться вниз оказалось куда легче – надо только следить, куда ставишь ноги. Ружье натирало ей плечо, охотничья сумка молотила по бедру, но Тресси упрямо бежала вперед, зная, что непременно должна нагнать Рида до темноты. Солнце уже скоро сядет, и он наверняка остановится на ночлег у воды. Спуск стал более пологим, и девушка перешла на шаг. У самой реки деревья и кустарник росли так густо, что она, чего доброго, пройдет в двух шагах от Рида и не заметит. Отсюда не видно даже другого берега. Тресси не слишком хорошо умела определять расстояние, но все же прикинула, что Рид обогнал ее мили на две. Путь неблизкий, да и ночь на носу, а если он все же успеет переправиться через реку – что тогда? Плавать она умеет кое-как, по-собачьи, и вряд ли сумеет пересечь бурную, полноводную реку.
Солнце уже касалось горизонта, когда Тресси наконец добралась до берега реки. Присев на корточки, она глядела, как внизу бурлит и пенится мутная яростная вода. Течение здесь и вправду было быстрое. Одного рева реки оказалось достаточно, чтобы Тресси отбросила всякую мысль о переправе – да притом откуда ей знать, насколько здесь глубоко? В такой густой предсумеречной тени ее не приметит ни человек, ни зверь. Да и где сыскать лучшее место для ночлега, чем под густыми кронами тополей, которые всю ночь будут убаюкивать ее лепетом листвы? Приречный лес отчасти напомнил чащобы Озарка, а Тресси не раз ночевала одна в самом сердце тамошних глухих лесов. Но все же… если Рид на ночь глядя решится идти дальше, она его уже никогда не догонит. В смятении Тресси наклонилась к воде, чтобы хоть напиться вдосталь, пока не решит, что ей делать.
Сквозь гулкий грохот реки и шорох ветра в тополиных кронах послышался топот коней. Во влажном воздухе далеко разнеслись пронзительные крики. Тресси осторожно раздвинула густые ветви кустарника и выше по течению, на дальнем берегу реки увидала нескольких всадников. Индейцы! Девушка зажала рот ладонью, не смея ни шевельнуться, ни вздохнуть. От страха у нее язык прилип к гортани. Где бы ни был Рид, индейцы пока явно его не обнаружили – они спешились, поили коней и о чем-то болтали между собой. Один-два даже облегчались, и не подумав отойти в сторонку. По спине у Тресси пополз холодок. Вот-вот индейцы заметят ее, и тогда – смерть… если не хуже.
С берега, как раз напротив ее убежища, донесся пронзительный клич, и пламя страха полыхнуло в Тресси с новой силой. Неужели и там краснокожие? Пользуясь тем, что крик отвлек индейцев, девушка заползла поглубже в кусты и скорчилась там, прислушиваясь к разговору. Голоса на том берегу реки зазвучали громче. Тресси наконец осмелилась вы глянуть – и лишь тогда обнаружила, что к индейцам присоединился еще один человек. Белый. Она с ужасом ждала, что краснокожие вот-вот набросятся на него и снимут скальп, но этого не случилось. Явно дружеская встреча, казалось, длилась до бесконечности. Наконец индейцы повскакали на коней и поехали прочь, дружелюбно махая руками оставшемуся. Тресси из всех сил прищурилась, стараясь разглядеть этого человека… и не поверила собственным глазам. Сомнений нет – белый, так запросто болтавший с индейцами, был не кто иной, как Рид Бэннон.