Ангел мой, Вера
Шрифт:
Артамон, ничуть не успокоившись, застучал в стенку кучеру.
– Стой! Стой! Ангельчик, может быть, ты пить хочешь? Или пешком пройдемся? Укачало тебя? Ради Бога, ты скажи мне только…
Вера Алексеевна сжала его ладонь обеими руками, как ребенок.
– Артамон, пойми… все так непривычно, так ново… мне страшно.
Глядя на нее очень серьезно, муж ответил:
– Мне тоже.
И ей стало немного легче дышать.
– Подъезжаем, – негромко сказал он.
Вера Алексеевна, не утерпев, посмотрела в окно.
– Почему такая толпа, не случилось ли чего?
У подъезда «офицерского дома» ожидали человек двадцать. Едва карета остановилась,
– Нас встречают, – шепотом сказал Артамон. – Ловко придумали, а?
Вера Алексеевна, чувствуя себя особенно маленькой рядом с рослыми кавалергардами, поднималась по лестнице рядом с ним. Она едва переводила дух от радостного волнения и немного от страха. Когда они достигли верхней ступеньки и повернулись, глядя на два неподвижных по-прежнему ряда, Артамон подсказал:
– Подай знак, Веринька.
Вера Алексеевна кивнула и слегка подняла руку. Офицеры, все враз, поднесли бокалы к губам, залпом выпили – и она даже вскрикнула от неожиданного треска хрусталя, полетевшего наземь.
– На счастье! – крикнул кто-то.
– Ура!
Следом оглушительно грянули остальные. И при мысли о том, что Артамона любят здесь – и готовы принять и полюбить всё, что с ним связано, – Вере Алексеевне стало веселей.
Глава 8
Квартира в пять комнат, с удобной, хотя и не новой мебелью, показалась ей уютной и веселой. Столы, стулья и шкафы были дешевы, зато прочны, и даже потертые чехлы на креслах ее поначалу умилили. Казенщины и скуки, которой она так боялась, не было помину – все просто и непритязательно, как в семейных пансионах средней руки, где хозяева больше озабочены благорасположением жильцов, чем модой. Мысленно Вера Алексеевна уже прикидывала, что здесь можно будет подправить и изменить, но пока что ее не раздражали ни облупленные углы половиц, ни сломанная щеколда, ни покривившаяся дверца комода. Вера Алексеевна вдруг поймала себя на мысли, что новая мебель и свежий паркет растревожили бы ее гораздо сильнее.
Артамон, неверно истолковав молчание жены, решил, что та разочарована. Смущенным торопливым шепотом он пустился объяснять, что обставить квартиру заново без особого разрешения будет затруднительно, что каждый предмет где-то там записан и числится… Вера Алексеевна твердо объявила, что всем довольна и намерена отдыхать с дороги. Оставив жену с m-lle Софи, Артамон взялся командовать слугами, таскавшими вещи. Все старались ходить на цыпочках, помня, что барыня отдыхает, и от того, как водится, шумели еще больше. Старков успел побраниться с Гаврилой, утверждая свое старшинство, какой-то ящик с треском перевалился через порог, захлопали двери, в буфетной зашуршала Настя… муравьевская квартира оживала.
Вечером к Артамону заглянули брат, Сергей Горяинов и двое приятелей – поздравить с новосельем. Разговор велся все так же пианиссимо, чтоб не беспокоить Веру Алексеевну.
– Что же, ты с отцом помирился? – спросил Сергей Горяинов.
– Да мы ведь и не ссорились.
– А венчались все-таки у нас.
– Папаша добрый… он не будет долго сердиться.
– Кстати, это не у вас ли была история, когда сына-офицера отец наказал?
– Не у нас, а у драгун, – ответил Александр Захарович. – Вообразите! Верста ростом, лет под двадцать – и такой конфуз. В городе он что-то запутался, закутил, проигрался и вдобавок к отцу в имение приехал выпивши. Папаша наутро явился в комнату, где тот ночевал, с четырьмя лакеями и пучком розог. Бедняга от стыда и от боли целый день пролежал пластом. Потом, говорят, папеньке ручки целовал, благодарил за урок.
– Ну вас!.. Глупости какие-то рассказываете. – Артамон покраснел и, чтобы скрыть это, отошел к окну. – Только дразните…
– Вольно ж тебе принимать на свой счет. Кто виноват, что ты до сих пор папеньку боишься?
– А тебе, Саша, стыдно! Похлопотал бы лучше, чтоб нас помирить.
– Пускай Катишь хлопочет, – бесстрастно ответил Александр Захарович. – Она твоя первая потаковщица.
– Ревнуешь?
Брат пожал плечами.
Катишь явилась наутро – полная сил, в модном чепце, шурша широчайшим подолом.
– Представь же наконец меня моей belle-soeur [20] , – потребовала она, многозначительно подчеркнув «наконец», и, не дожидаясь, обратилась к Вере Алексеевне: – Я очень рада познакомиться с вами, ch`ere cousine [21] .
И тут же, едва ошеломленные хозяева успели прийти в себя, воскликнула, звучно щелкнув веером:
– Непременно нужно устроить прием! Иначе просто неприлично, милые мои. Потом можете сидеть отшельниками сколько вам угодно. Ты, Артемон, кажется, совсем одичал за год. В Петербурге, ma ch`ere cousine, вы принадлежите в первую очередь свету, а потом уже себе… Лакеев напрокат можно будет взять в клубе, это я все устрою.
20
Невестка (фр.).
21
Дорогая кузина (фр.).
Вера Алексеевна удивленно взглянула на золовку.
– Ты не трудись, Катишь, – искренне сказал Артамон. – Зачем тебе хлопотать? Мы сами устроимся. В конце концов, это прелюбопытно даже.
Катерина Захаровна вспыхнула… судя по выражению лица, она раздумывала, оскорбиться или нет. Брат едва ли не впервые гласно отверг ее заботу, беззаботно и бездумно, словно прежнее попечение ничего не стоило, и вдобавок сделал это в присутствии другой женщины. Но тут же графиня Канкрина опомнилась и милостиво улыбнулась.
– Ты, Артемон, посиди здесь, а мы с Верой Алексеевной посекретничаем, – ласково прожурчала она, беря Веру Алексеевну под руку и увлекая в соседнюю комнату.
Там, устроившись в кресле и обмахнувшись веером, она взглянула на невестку испытующе и с любопытством и улыбнулась вновь – но уже не милостиво, а устало.
– Кузина, голубушка, вы не обижайтесь. Просто я опытная, ну и, разумеется, хочу помочь, – объявила Катерина Захаровна со всем пылом двадцатитрехлетней женщины, уже два года прожившей в браке. – Ведь вы, должно быть, в Петербурге не знаете, где и что достать… а мне так хочется, чтобы все у вас было самое лучшее! Вы не затрудняйтесь, право. Если вдруг что-нибудь понадобится, только дайте знать, – она заговорщицки склонилась к Вере Алексеевне. – Артемон, бедняжка, совсем не знает счета деньгам, ну и я, конечно, привыкла его баловать по возможности…