Ангел-наблюдатель
Шрифт:
А затем нас посетила Марина, у которой завязались свои — земные и деловые — отношения с Франсуа. Наши взаимоотношения с Мари-Энн и Сарой также вызвали у нее немалый интерес, хотя у меня осталось впечатление, что она сочла их роль в них чрезмерно подчиненной. По крайней мере, она не раз спрашивала, какую пользу приносит эта чисто ангельская линия связи людям, которые вносят такой существенный вклад в ее поддержание. И однажды она предложила нам ввести в обсуждение случаи появления на нашем горизонте темных, направления к знакомым, но не прикрепленным к нам людям силовых отрядов и необходимого вмешательства целителей.
После чего постепенно открывающаяся нам картина участия небесного сообщества
Одним словом, моя собственная жизнь оказалась полна и забот, и неожиданностей, и событий. Но на десятилетнюю годовщину Игора мы с Франсуа все же съездили — и дата требовала особого внимания, и мой иммунитет к этой безумной части земли, казалось бы, уже окреп, и мне не мешало бы, в свете углубления своего представления о нашем присутствии на земле, посмотреть, какое место занимают в нем наблюдатели.
Среди наших корреспондентов был далеко не один ангел, давно работающий в постоянной видимости, но — то ли детей у них не было, то ли они избегали разговоров о них — тема наблюдателей не поднималась в наших обсуждениях ни разу. Помня, что тем запрещено вступать в контакт с кем бы то ни было, кроме непосредственных сотрудников и руководства, я подозревала, что нашим форумчанам просто нечего рассказать друг другу — и с тем большим нетерпением ждала шанса узнать что-то новое от наших прямодушных, а временами и просто прямолинейных друзей.
Вырваться мы с Франсуа смогли всего на один день, и, поскольку так называемая у славян круглая дата праздновалась по заведенной у них традиции с широкой помпой — в огромном доме родителей Таньи — мы получили великолепную возможность отсесть чуть в сторону и, как следует, понаблюдать за всеми присутствующими и всем происходящим.
Тогда я впервые увидела Дару.
Разумеется, Франсуа рассказывал мне о ней — во время своих приездов по делам он видел ее и всякий раз отзывался о ней в самых лестных выражениях. Поскольку первым среди них всегда звучало «Какая красавица!», я только посмеивалась — не заметить привлекательную женщину, в каком бы возрасте та ни находилась, он был просто не в состоянии. Но познакомившись с ней, я сразу поняла, что ее бесспорная красота является отнюдь не главной причиной того восторга, который она с первой же минуты вызывала не только у моего неравнодушного к яркой женственности Франсуа, но и у всех вокруг. Исключением из каковых не стала и я.
Первой у меня мелькнула мысль о том, как ей удалось вырасти в этой дрожащей от немыслимого накала всевозможных эмоций среде настоящей европейской женщиной, которой она уже явно была, несмотря на свои десять с небольшим лет. В собравшемся, довольно большом для ребенка, обществе она чувствовала себя как рыба в воде — переходя от одного приглашенного к другому, с легкостью вела со всеми непринужденный разговор, вызывая ответные улыбки даже тогда, когда покидала одного из них, чтобы направиться к другому. Складывалось даже впечатление, что гостей принимала именно она, а не Игор.
А вот в нем и следа не осталось от того открытого непосредственного малыша, которого я однажды держала у себя на коленях. Он впитал атмосферу, в которой рос, в полном объеме. В нем появилась отрешенность скифского идола и его же неприступность. Даже стоя рядом с Дарой и изогнув в полу-улыбке уголки губ, он пристально, не моргая, всматривался в лица ее собеседников, словно те были масками, и ему было чрезвычайно важно разглядеть за ними истинный облик носящих их.
Но от Дары он практически ни на шаг не отходил, и она — если ему случалось отстать где-то — тут же начинала вертеть в поисках его головой. Они явно не мыслили себя друг без друга, и, помню, меня обожгло вопросом — к какому взрыву может привести слияние двух столь несопоставимых темпераментов?
Изменились и все другие наши знакомые. Особенно бросалась в глаза эта перемена в Танье — вдобавок к ее всегдашней уединенности в своих мыслях в ней появилась какая-то печаль, какое-то смирение…, но и куда большая цельность. Она словно перестала задаваться вопросами в жизни и, получив исчерпывающие ответы о ее устройстве, приняла ее как данность, как свой крест, который почти никому не дано выбирать, который немногие несут, не ропща и не оглядываясь на других, и лишь совсем единицы — с гордо поднятой головой.
Изменениям в Тоше удивляться не стоило. У него, оказывается, появилась уже и своя собственная дочь, и растить двух ангельских детей, в присутствии двух наблюдателей, с женой, которая понятия не имела ни о тех, ни о других… Естественно, в углах губ его появились глубокие складки, в манерах — резкость, в глазах — прищур готовности к любым поворотам судьбы.
Но вот кто поразил меня — так это тот темный… Макс, как напомнил мне Франсуа. Он все также находился среди всех них, причем с видом полного права на это, но абсолютно никого вокруг себя не замечал. Его глаза были ежеминутно прикованы к Даре — с таким напряжением, как будто в ней заключался источник его жизни, и, оторвись он от него хоть на мгновенье, тут же рухнет замертво. Я нахмурилась — ни разу, за все свои предыдущие жизни на земле, не сталкивалась я с такой одержимостью у темных чем бы то ни было, даже их извечным стремлением перейти нам дорогу. И опять у меня мурашки по телу пошли — как они все здесь уживаются? И что случится, если однажды в центре их вселенной, каковым, вне всякого сомнения, являлись эти дети, произойдет тот самый взрыв? Что удержит их на этих пока не пересекающихся орбитах?
Вот разве что — Анатолий с Мариной как будто совсем не изменились. Они все также располагались в пространстве как можно дальше друг от друга, поглядывая вокруг с уверенностью хозяина территории, всевозможными способами подманивая к себе остальных гостей и обмениваясь при удаче насмешливыми взглядами. Я, правда, заметила, что Анатолий и на Дару косится недобрым глазом — когда, стоит ей оказаться рядом с ним, все внимание окружающей его кучки людей мгновенно устремляется к ней. С другой стороны, это тоже можно было расценить признаком его постоянства — похоже, покушения на свою главенствующую роль он не мог стерпеть ни от кого, даже от ребенка.
Присматриваясь большей частью к ангелам, я мгновенно уловила и момент появления наблюдателей — Анатолия, Тошу и Макса на какой-то миг словно парализовало, после чего они обменялись молниеносными взглядами. Проследив, куда затем направились их взгляды, я взяла Франсуа под руку и не спеша направилась с ним в ту сторону. Никаких особых воспоминаний об ощущениях, вызванных присутствием наблюдателя Игора в мой прошлый, столь уже давний визит, у меня не осталось, но в тот момент, приближаясь к месту их предполагаемого появления, я явно почувствовала два комка эмоций. Ярких, острых, натужно пульсирующих — и совершенно разных, как и все возникающие в этом разносящем любую психику в пух и прах месте.