Ангел-наблюдатель
Шрифт:
Обычно эту функцию с удовольствием исполнял Игорь, когда она перед ним спектакль одного актера разворачивала, а она еще временами чуть в сторонку поглядывала, словно и других, воображаемых зрителей одаривая улыбками, поклонами и воздушными поцелуями. Игорь старательно делал вид, что не замечает такого невнимания к себе, но нос у него то и дело морщился.
Такие представления не могли, конечно, не заинтересовать и других детей, особенно, девочек, и бывало, что возле Игоря с Дарой целая толпа собиралась. Она их всех обычно просто спроваживала — начинала рассказывать им, что они с Игорем делают и что нужно делать всем остальным,
Но иногда Даре в голову приходила идея такого масштаба, что для ее исполнения ее одной явно не хватало, и тогда она сама (но с неизменно следующим за ней Игорем, конечно) подходила к другим детям и предлагала им свою Игру. И вот тогда я заметила одну очень интересную особенность.
Лидерство Дары Игорь принимал только наедине с ней. Если она начинала и ему, наравне со всеми, рассказывать, что делать, он спокойно бросал ей: «Не буду», разворачивался и уходил рисовать, например. После чего у Дары почти мгновенно пропадал интерес к придуманному действу. Причем, он никогда не дулся — стоило ей вновь подойти к нему, он с удовольствием показывал ей свой новый рисунок и продолжал разговаривать, как будто и не было этого перерыва в общении.
Татьяне я об этом не стала рассказывать — опять панику поднимет по поводу его «необщительности». А вот я бы не решилась ни упрямством, ни капризом его поведение назвать — в разговоре со взрослыми я, например, ни разу от него это «Не буду» не слышала. Просто, сталкиваясь с чем-то ему неприятным, он не спорил и не возмущался, а всего лишь молча отходил в сторону, отказываясь как подчиняться, так и воевать за свои права. Между прочим, точно так же, как и сама Татьяна всю жизнь поступала — но только пойди же ты, докажи ей!
Дара урок Игоря усвоила очень быстро. Затем она другим детям не свою, а их с Игорем общую Игру предлагала — словно второстепенные роли раздавала, даже не обсуждая то, что места двух главных персонажей уже заняты. И, рассказывая об их новой задумке, она никогда больше не говорила «Я», и Игорь, спокойно стоя рядом, без единого слова возражения отдавал ей права постановщика сцены — исключительно такой, в которой он, так же, как и в жизни, являлся неизменным и незаменимым спутником главной героини.
И вот еще один необъяснимый момент. В любой компании детей верховодила всеми Дара. Она без малейшего смущения командовала, где кому стоять, как говорить, куда смотреть и что делать — и никто никогда на нее не обижался. У нее просто талант какой-то был располагать к себе людей! Она с самого рождения оказалась очень красивой девочкой, но затем к внешней привлекательности у нее добавилось умение очаровательно улыбнуться, трогательно распахнуть глаза, внимательно заглянуть в лицо и доверчиво коснуться руки — умение, которым она уже в свои три с небольшим года вполне сознательно пользовалась. Временами мне даже казалось, что в те моменты, когда они с Игорем уединялись, она упорно тренировалась, оттачивая это свое умение на той воображаемой публике.
Игорь же, когда заговаривал, всегда был более прямолинейным, и, хотя он, как правило, предпочитал помалкивать и наблюдать, дети относились к нему куда более настороженно. И нужно признать, что инцидент, который произошел у нас ближе к зиме, уж никак не добавил ему популярности.
В тот день вечером у нас случился скандал. Один из мальчиков во время полдника опрокинул на себя стакан с компотом, я его, разумеется, переодела в запасные колготки, а запачканные положила в его шкафчик. Вот эти-то колготки и не нашли вечером его родители — и подняли крик, заставив меня все помещение группы обыскать. Они обращались то ко мне, то к своему сыну, пытаясь определить виновника пропажи, но мы с ним твердо стояли каждый на своем: я положила колготки в шкафчик, он их оттуда не брал.
Еще оставшиеся к тому моменту дети сбились в кучку, тревожно наблюдая за разбирательством. И вдруг из этой кучки раздался твердый и уверенный голос Игоря.
— Алеша обманывает, — спокойно заявил он.
— Что? — мгновенно взвилась Алешина мама. — А ты откуда знаешь? Ты видел, что ли, как он их брал?
— Нет, — невозмутимо ответил Игорь, глядя ей прямо в глаза. — Но я знаю, что он боится, что вы его ругать будете.
Оба Алешиных родителя тут же заняли защитную позицию — и неважно, что за минуту до этого они были готовы не только отругать, но даже наказать своего сына. Чего я только не наслушалась — и про то, что они не намерены такую напраслину терпеть, и про то, из кого стукачи вырастают, и про то, кто этому способствует. А когда на следующий день нянечка нашла эти злополучные колготки за шкафчиками, то вместо разрешения конфликта дело кончилось тем, что Алешин папа обвинил Игоря в том, что тот специально их там спрятал, и потребовал встречи с его родителями.
Я едва успокоила его тем, что не стоит нам детям такой пример подавать, и пообещала, что сама поговорю с родителями Игоря. И поговорила, конечно — меня саму встревожила та уверенность, с которой он сказал, что колготки взял Алеша. Видеть он этого никак не мог — в тот день они с Дарой очередное большое действо разыгрывали, и мы все, включая меня, глаз от главных участников оторвать не могли.
Мы тогда с Татьяной дня три подряд перезванивались.
— Ничего не говорит, — уставшим и несчастным голосом отвечала мне она. — Сам не брал, за Алешей за этим не подсматривал…
— Может, кто другой подсмотрел и ему сказал? — предположила я.
— Да спрашивала, — вздохнула Татьяна, — говорит, что нет. Но я тебе точно говорю: он сам никогда не врет — мы уже сто раз проверяли.
— А откуда же тогда узнал? — недоумевала я.
— Ох, Светка… — Она немного помолчала. — Он говорит, что чувствует, когда другие люди врут — вот что мне тебе на это сказать?
— Да ты что! — ахнула я. — Вот же талант в жизни пригодится! Только ты ему скажи, что замечать такое, конечно, нужно, а вот вслух — только в самых серьезных случаях говорить.
— Света! — рявкнула она. — Ты сама слышишь, что несешь? Не бывает таких талантов! Он просто тебя все время перед собой видел и сделал простой логический вывод: если не ты, значит, только этот Алеша и мог.
— Не скажи, Татьяна, — мечтательно протянула я. — Вон уже целая теория есть, как по мельчайшим жестам и движениям лица можно определить, кто врет, а кто нет. И умение такое, между прочим, далеко не всем дано!
— Свет, — отчеканила Татьяна, — я ему объясню, что нехорошо чужие секреты выдавать, а вот ты только попробуй эти бредовые идеи в нем поддерживать!