Ангел, право выбора
Шрифт:
А вот Ирина Игоревна на ковёр рвалась, истоптавшись и испрыгавшись на месте в ожидании отмашки «можно!», как гончая на охоте. И когда она вышла, то безукоризненно выполнила именно то, чего хотела — мир таки ахнул, да и я тоже. Она была невероятна, я совершенно не разбираюсь в их системе оценок и стандартах выполнения упражнений, но даже я видел, что она сильно опережает соперниц. Каждый жест, каждый шаг, каждый взгляд и поворот головы — она двигалась стремительно и неудержимо, казалось, что она расплёскивает вокруг себя брызжущую через край энергию, которая просто воспламеняет пространство вокруг и всех, кто на неё смотрит.
После
Сильно ускорив время, я промотал ещё два года регулярных тренировок и редких гулянок, а потом в первый раз увидел Светиного папу. Это был переломный момент в жизни юной Ирины Игоревны. Внезапная любовь налетела, как ураган, подхватила, закружила, подбросила под облака, поигралась судьбой чемпионки, швыряя её в безудержном потоке... и успокоилась, уронив эту судьбу с небес на землю уже изрядно помятой, чуть рваненькой и капитально поломанной.
Счастливый отец слинял заграницу практически сразу после свадьбы, аргументировав это тем, что там он сможет заработать денег и поддержать молодую семью, уже готовящуюся к пополнению. Пополнение родилось без него, подросло без него, повзрослело без него и успело его возненавидеть тоже практически без его участия. Когда он в первый раз прилетел на историческую родину, Светке было три года и она таращилась на человека, которого её попросили называть папой, с нескрываемым шоком. В следующий раз со страхом. В следующий — с таким видом, как будто к маме пришёл знакомый с работы, который ей не нравится — поздоровалась и смылась.
А мама-тренер быстро восстановилась после родов, вручила орущий свёрток, которого явно побаивалась и тихо ненавидела, своей маме из небольшого городка и уехала поступать в институт. А когда однажды приехала навестить подрастающее поколение, вдруг услышала от бабушки, какая Светочка гибкая, ловкая и вообще со всех сторон красавица и умница, прямо как мама. Светочка улыбалась во весь рот, готовая вот прямо сейчас показать маме и «ласточку», и «колесо», и вообще всё, что она скажет. Мама впечатлилась и преисполнилась энтузиазма, в тот же день отвела четырёхлетнюю дочь на танцы (гимнастике в этом захолустье не учили), дала бабушке список указаний для домашних тренировок и опять уехала.
А через два года забрала её от бабушки навсегда. И началась эпоха становления характера мамы-тренера и взросления дочки-чемпионки. За десять лет они сменили пять городов, пройдясь зигзагами по всей необъятной родине с востока на запад, а потом добрались до Москвы и вроде как успокоились. На момент поступления в интернат Света уже была обладательницей многих титулов и пустого взгляда, а её мама — тренером высокого уровня, от которого ждали чудес.
Не дождались. Я посмотрел всего десяток тренировок, проведённых Ириной Игоревной с момента поступления на работу, но даже не зная всех тонкостей их спорта я видел, что девяносто процентов тренировочного времени она посвящает дочери. Судя по взглядам, которые бросали на них обеих товарищи по команде — это замечали все.
Светку невзлюбили практически сразу, я с опозданием признал, что она была права по поводу отсутствия выбора — с ней не стремились дружить девочки, по крайней мере, гимнастки. Мальчиков же мама-цербер
Юля в который раз стояла в коридоре, у тонированного окна в гимнастический зал, позволяющего смотреть на тренировку так, чтобы тебя не было видно изнутри. Было очень поздно, в пустых коридорах уже кое-где не горел свет, девушка топталась у окна, поедая взглядом прыгающую по ковру Светку и нервно теребила в руках косметичку и полотенце. Из-за поворота показалась тощая тренерша, сильно удивилась, увидев здесь Юлю и подошла:
– Ты что тут делаешь? Отбой через десять минут.
– Я в ванную шла, - вздохнула Юля, отводя глаза.
– Неслабый крюк ты сделала, - усмехнулась женщина, тоже опёрлась о подоконник и кивнула на Свету, - любуешься?
Юля тяжко вздохнула, качнула головой и прошептала:
– Виктория Юрьевна, она такая классная...
– Не смей!
– резко повернулась к ней тренерша.
– Не вздумай ныть! Да, она сильная спортсменка, да, Ирина Игоревна отличный тренер и выжимает из неё сто потов, но!
– она подняла указательный палец и постучала им девушку в плечо, - ты ничуть не хуже. Запомни. И кроме того, у тебя больше опыта. Ты олимпийская чемпионка...
– Мне скоро двадцать, - тихо перебила Юля, - и я не из тех, кто «всю жизнь щенок», я чувствую, что всё ещё расту и что мне уже совсем не так легко даются те вещи, которые я раньше делала играючи. Я набираю вес, - её глаза наполнились слезами, она запрокинула голову и глубоко вдохнула, нервно сжимая кулаки.
– Я вообще ничего не ем, по нескольку дней, почему я толстею?!
– Тише, - суровая тренерша-цербер чуть улыбнулась и мигом превратилась в добрую тётушку, обняла всхлипывающую Юлю и погладила по спине, тихо уговаривая, - всё не так плохо, послушай меня. Я тебе когда-нибудь врала?
– она отодвинулась и заглянула в глаза девушке, та качнула головой, - вот, так что слушай. Во-первых, ты чемпионка, ты боец, ты уже столько всего сделала и достигла, что могут очень и очень немногие. Я горжусь тобой, ты моя лучшая воспитанница и ты сможешь, поверь мне, ты сможешь всё, чего тебе хватит смелости захотеть. Я говорю тебе это не потому, что хочу утешить или там мне тебя жалко, нет. Я говорю это, потому что знаю тебя много лет и я знаю, на что ты способна. Если понадобится, ты будешь заниматься круглосуточно, но ты поедешь на олимпиаду, потому что ты этого достойна. Поняла меня?
Юля чуть улыбнулась и кивнула, смущённо вытерла выступившие слёзы и шмыгнула носом, тихо сказала:
– Спасибо, Виктория Юрьевна.
– Обращайся, - улыбнулась тренерша, убрала руки с её плечей и выпрямилась, опять превращаясь в суровую дрессировщицу.
– И ещё один важный момент...
– она повернулась к окну, задумчиво глядя на Свету и её маму, вздохнула и опять посмотрела на Юлю.
– Ирина Игоревна, при всём моём уважении, дура.
– Юля ахнула, тут же закрыла себе рот ладонью и уставилась на тренершу круглыми глазами. Та криво улыбнулась и спросила, - понимаешь, почему?