Ангел разрушения
Шрифт:
— Вижу.
Две трубки на экране выглядели как непроницаемые тени, соединенные проводами или запалом. Риджио нигде не заметил таймера или более сложного устройства, активирующего бомбу, и пришел к выводу, что ее сделал у себя в гараже «специалист» из какой-нибудь местной банды. Бомба совсем простая, «грязная», дезактивировать такую будет легко.
— Настоящий подарок, Бак. Думаю, нужно использовать метод поджигай-запал-и-беги-со-всех-ног.
— Будь осторожен. Там может быть вмонтирован датчик движения.
— Я не собираюсь ее трогать, Бак. Господи, ты думаешь, я полный идиот?
— Ладно, не лезь в бутылку. Отщелкай несколько снимков,
По правилам Риджио полагалось сделать серию цифровых компьютерных снимков взрывного устройства при помощи PTP-3 под углом в сорок пять градусов. Когда Риджио с этим закончит, он вернется к фургону и они с Даггетом вместе решат, как лучше обезвредить устройство.
Риджио медленно обошел коробку, направляя на нее камеру под разными углами. Он не боялся и чувствовал себя совершенно спокойно, потому что наконец знал, с чем имеет дело, и не сомневался, что сможет справиться с этой задачей. За шесть лет службы в отделе Риджио довелось иметь дело с сорока восемью подозрительными предметами; только девять из них оказались настоящими бомбами. Ни одна не взорвалась произвольно, всякий раз он контролировал процесс.
— Ты почему молчишь, Чарли? С тобой все в порядке?
— Приходится обходить ямки и выбоины в асфальте, сержант. Я уже почти закончил. Знаешь, у меня появилась гениальная идея.
— Прекрати. Будь внимателен.
— Нет, послушай, что я придумал. Сколько всякого народа рекламирует по телику разную ерунду, а им платят за нее кучу денег. Мы могли бы неплохо заработать, продавая наши костюмчики толстякам, мечтающим похудеть. Надел — и лишнего веса как не бывало.
— Ты поосторожнее с этой бомбой, Риджио. Какая у тебя температура?
— У меня все в порядке.
По правде говоря, от жары у него голова шла кругом, но он хотел сделать четкие, хорошие снимки. Риджио обошел коробку, представляя себя космонавтом в скафандре, снял ее спереди, и с боков, и сзади, затем навел камеру так, чтобы получить вид сверху. Именно в этот момент он заметил тень, которая была не видна на боковом снимке.
— Бак, ты разглядел? Мне кажется, тут кое-что интересное.
— Что?
— Вид сверху. Посмотри.
Тонкая, словно волос, тень возникала сбоку одной из трубок и тянулась сквозь переплетение проводов. И тут Риджио в голову пришла неожиданная мысль: а что, если весь клубок для того и нужен, чтобы спрятать этот тоненький проводочек?
В это мгновение ему стало страшно, и внутри у него все сжалось. Он попытался позвать Бака, но не мог произнести ни слова.
«О господи!» — подумал Риджио.
Бомба взорвалась со скоростью двадцать семь тысяч футов в секунду, в двадцать два раза быстрее, чем девятимиллиметровая пуля вылетает из дула пистолета. В небо ослепительно белой вспышкой взмыла волна жара, способного расплавить металл. Давление подскочило с нормального — пятнадцать фунтов на квадратный дюйм — до двух тысяч двухсот, превратив металлические трубки в жалящую шрапнель, пробившую кевларовый костюм, точно сверхскоростные пули. Ударная волна налетела на тело Риджио с нечеловеческой силой, раздробила грудь, вырвала печень, селезенку и легкие, отсекла ничем не защищенные кисти рук. Чарли Риджио подняло в воздух на четырнадцать футов и отшвырнуло на расстояние тридцати восьми футов от места взрыва.
Даже на таком расстоянии от места Риджио мог бы остаться в живых, если бы его подозрения, что бомба сделана в каком-нибудь гараже из подручных материалов, было верным.
Но он ошибся.
Куски
Часть I
1
— Расскажи про палец. Я знаю, ты говорила по телефону, но повтори все еще раз с самого начала.
Старки сделала большую затяжку и стряхнула пепел на пол, даже не взглянув в сторону пепельницы. Она делала так всякий раз, когда приходила сюда, потому что эти визиты ее раздражали.
— Пожалуйста, возьми пепельницу, Кэрол.
— Я промахнулась.
— Нет, не промахнулась.
Кэрол Старки, детектив-2, сделала еще одну глубокую затяжку и загасила сигарету. Когда она только начала ходить к психотерапевту Дане Уильямс, та не разрешала ей курить во время сеансов. Это было три года и четыре психотерапевта назад. За то время, пока Старки сражалась со вторым и третьим специалистом, Дана закурила сама и запрет был снят. Иногда они курили вместе, и комната становилась похожей на Империал-Вэлли, затянутую выхлопными газами. [2]
2
В долине Империал-Вэлли (Калифорния) в восточной части (Империал-Сэндс) устраиваются традиционные автомобильные гонки в песчаных дюнах.
Старки пожала плечами.
— Наверное, и правда не промахнулась. Просто мне все это осточертело. Три года, а я вернулась туда, откуда начала.
— Иными словами, ко мне.
— Угу. Словно за три прошедших года я этим дерьмом не занималась.
— Итак, расскажи мне, что произошло, Кэрол. Расскажи про большой палец девочки.
Старки зажгла новую сигарету и откинулась на спинку стула, стараясь вспомнить палец ребенка. Она выкуривала три пачки в день. Она должна была чувствовать себя лучше от этого, но ничего не получалось.
— Было четвертое июля. Идиот из Вениса решил устроить собственный фейерверк и раздал соседям самодельные хлопушки. В результате маленькая девочка лишилась большого и указательного пальцев на правой руке, и нас вызвали из «скорой помощи».
— Кого «нас»?
— Меня и мою напарницу Бет Марзик.
— Еще одна женщина?
— Да. Нас в отряде двое.
— Хорошо.
— К тому моменту, когда мы туда приехали, они уже укатили домой, и мы отправились к ним. Отец плакал и рассказывал о том, как они нашли палец, но не большой, а потом показал нам самодельные хлопушки, такие огромные, что девчонка могла бы и всей руки лишиться.
— Он сам их сделал?
— Нет, сосед, но отец отказался назвать его имя. Сказал, что он не хотел ничего плохого. Я ему напомнила, что его дочь искалечена, другим детям угрожает опасность, но он не желал с нами сотрудничать. Тогда я спросила у матери, но он что-то крикнул по-испански, и она тоже промолчала.
— А почему они не хотели тебе отвечать?
— Потому что люди дерьмо.
Мир, по представлениям детектива-2 Кэрол Старки, служившей в отделе по борьбе с террористами-взрывниками полицейского департамента Лос-Анджелеса, был именно таковым. Дана что-то записала в блокноте, обтянутом кожей. Старки терпеть не могла, когда она так поступала. Записи делали ее слова физически значимыми, и Старки чувствовала себя уязвимой, потому что их можно было использовать как улику.