Ангел разрушения
Шрифт:
— Миссис Ригер, вы разрешите нам заглянуть в домик?
— Не вижу причин для отказа.
В домике было жарко и пахло затхлостью. Они увидели большую гостиную, маленькую кухню, спальню и ванную. Мебель была давно вынесена, остались только простой обеденный стол и стулья. Линолеум на полу потускнел. Старки подумала, что не помнит, когда в последний раз видела линолеум. Миссис Ригер, стоявшая возле открытой двери, объяснила, что ее муж использовал домик в качестве офиса, пока Старки и Марзик осматривали комнаты, проверяли пол и плинтусы в поисках тайников.
Миссис Ригер
— Вы полагаете, он здесь что-то спрятал?
— Такие случаи известны.
— Полиция уже искала тайники. Они пытались заглянуть под пол, но дом стоит на каменной плите. Да и чердака здесь нет.
Минут через десять Старки и Марзик согласились с хозяйкой — тайника здесь не было. Старки ощутила разочарование. Получалось, что поездка в Бейкерсфилд оказалась пустой тратой времени и ниточка, ведущая к гексогену, здесь оборвалась.
— Вы знаете, у вас чудесный домик для гостей, миссис Ригер. Как вы думаете, могла бы я прислать сюда двух своих детей, чтобы они пожили с вами? А на окна мы могли бы повесить железные решетки.
Миссис Ригер рассмеялась.
— Бет, у тебя есть еще какие-нибудь идеи?
Марзик покачала головой. Они сделали все, что могли.
И все-таки Старки тревожила мысль о том, что Теннант еще целый год платил за жилье, но ей никак не удавалось понять, за что тут можно ухватиться. Поблагодарив миссис Ригер за помощь, Старки и Марзик уже двинулись к воротам, когда ей в голову пришла новая мысль. Она остановилась возле ворот.
— Что? — спросила Марзик.
— Представь себе человека, который работает в магазине «Сделай сам». Он зарабатывает совсем немного. Как же он мог платить за аренду дома, сидя в тюрьме?
Они обошли дом и оказались возле задней двери. Когда появилась миссис Ригер, они задали ей этот вопрос.
— Ну, я не знаю. Его мать умерла за год до того, как начались все эти неприятности. Возможно, он получил какие-то деньги.
Старки и Марзик зашагали к машине. Старки включила двигатель и кондиционер. Она вспомнила, что Мюллер упоминал о том, что родители Теннанта умерли, но в деле про них больше ничего не было.
— Да, полный провал, — проворчала Марзик.
— Не уверена. У меня появилась идея, Бет.
— Угу. Всем отойти в сторонку.
— Нет, послушай. Когда умерла мать Теннанта, он мог получить наследство и снять себе другой дом.
— Когда умерла моя мать, мне даже дерьма не перепало.
— Тебе не перепало, а Теннант мог кое-что получить. Готова поставить десять долларов, что Мюллер не сделал именного поиска.
На то, чтобы произвести именной поиск, потребуется день или два, но они могли договориться с прокурором города, чтобы он обратился в офис окружного прокурора Бейкерсфилда.
По дороге обратно в Лос-Анджелес настроение у Старки улучшилось, она пришла к выводу, что ей удалось немного продвинуться вперед и расследование не зашло в тупик. Начальство посоветовало ей продолжать работу; теперь, если Келсо задаст ей вопрос, она сможет указать направление поисков. Если она с Пеллом сумеет найти вторую линию расследования при помощи «Клавдия», прекрасно, но сейчас они в ней не нуждались.
К тому времени, когда они подъехали к Спринг-стрит, Старки решила позвонить Пеллу. Она убеждала себя, что ей нужно договориться с ним относительно нового посещения «Клавдия», но довольно скоро поняла, что хочет извиниться за свое вчерашнее поведение. Впрочем, после некоторых раздумий Старки пришла к другому выводу. Она не хочет извиняться, просто ей необходим еще один шанс, чтобы показать ему, что ничто человеческое ей не чуждо. Еще один шанс в жизни. Возможно, ей помог разговор с Марзик, хотя беседовали они в основном о проблемах Марзик.
Старки сразу же увидела, что у нее на столе лежит большой конверт из манильской бумаги. Он, подобно маяку, притягивал к себе ее взгляд. Гигантскими буквами на конверте было написано: «КРОК-ТВ».
Старки почувствовала, как желудок у нее сжался. Судя по всему, в конверте была видеокассета. Она заказала ее, а потом выбросила все мысли о ней из головы. Она не хотела о ней думать. И вот теперь кассета лежит на столе.
Старки разорвала конверт и вытащила кассету. На ней была написана дата. И ничего больше, только дата трехлетней давности — день, когда она умерла. Звук ее дыхания стал хриплым и громким, кожа стремительно холодела.
— Кэрол?
Казалось, прошла вечность, прежде чем она сумела поднять взгляд.
Марзик заметно смутилась. Должно быть, она прочитала дату.
— Это то, что я думаю? — спросила она.
Старки хотела ответить, но голос ее не слушался.
— Что ты собираешься с этим делать?
Голос вернулся к ней, преодолев миллионы миль.
— Я собираюсь ее посмотреть.
Марзик коснулась ее руки.
— Хочешь, чтобы с тобой кто-то был рядом?
Старки не могла отвести взгляд от кассеты.
— Нет.
По дороге домой она физически ощущала присутствие в машине кассеты, словно та была живым существом. Старки положила ее на сиденье сзади, и кассета лежала там, как тело, что восстало из мертвых и теперь дышало так глубоко, будто пыталось наполнить свои давно опустевшие легкие воздухом, остававшимся в автомобиле, и заставить Старки умереть от удушья. Когда Старки остановилась перед светофором и посмотрела на кассету, ей показалось, что та ответила ей долгим взглядом. Тогда Старки накрыла ее портфелем.
Старки не сразу поехала к своему дому. Она остановилась возле кафе, купила большую чашку черного кофе и выпила ее тут же, за стойкой, выходившей на улицу. Ее шея и плечи были напряжены, как стальные струны, голова невыносимо болела, и, казалось, кто-то со страшной силой давит ей на глаза. Она подумала о неудобных скамейках в «Барригане» и о двойном джине, который помог бы ей ослабить давление на глаза, но заставила себя отказаться от искушения. Нет, сказала себе Старки. Пленку она просмотрит трезвой. Она еще раз переживет эти мгновения, глядя на запись, и ее мозг не будет затуманен алкоголем, когда она увидит последние мгновения жизни Рафинада Будро. Даже если боль будет ужасной, а задача покажется невыполнимой. Она была трезвой в тот день. Не станет пить и сегодня.