Ангел разрушения
Шрифт:
Но с этим он ничего не мог поделать.
Через некоторое время боль прошла, и перед глазами у него прояснилось. Пелл посмотрел на часы. Час. Он закрыл лицо руками. Пять минут, может быть, десять, но не час.
Он поднялся с постели и подошел к компьютеру. С экрана на него смотрела пылающая голова. Пелл отбросил сожаления, которые испытывал из-за Старки, и зашел на «Клавдий». На бомбе было ее имя. Мистер Рыжий хотел добраться до нее. Над этим можно было поработать.
Пелл воспользовался другим именем, не известным Старки, и начал набивать текст.
10
На следующее утро Старки, как всегда, пришла в участок первой. Она понимала, что Мюллера не может быть на месте в шесть часов, поэтому занялась бумажной работой. Хукер появился в пять минут восьмого, Марзик через двадцать минут. Она принесла пластиковый стаканчик с кофе.
— Как прошла встреча с большим начальством? — Марзик посмотрела на Старки.
— Он посоветовал мне двигаться вперед — внес посильный вклад в общее дело.
Марзик села на свое место и стала пить кофе. Старки уловила аромат шоколада. Кофе мокко.
— Я слышала, Дик Лейтон спас твою шкуру.
Старки нахмурилась, интересно, что еще слышала Марзик.
— Что это значит? И что ты слышала?
Марзик оторвала крышку от стаканчика и подула, чтобы остудить кофе.
— Келсо рассказал Джиадонне. Он сказал, что ты сделала предположение, будто взрыв в Силвер-Лейк мог быть делом рук имитатора. И мне любопытно, когда ты собираешься рассказать об этом нам с Хукером.
Старки взбесило, что Келсо вообще что-то говорил, но еще больше ее задело другое. Неужели Марзик думает, что она что-то от них скрывает. Она рассказала о том, что ей удалось узнать о бомбе, присланной из Майами, и о различиях в намотке ленты.
— Тут нет ничего сенсационного. Я собиралась поговорить с вами об этом сегодня. Вчера у меня просто не было времени.
— Ну, как скажешь. Может быть, ты была слишком занята мыслями о Пелле.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, он симпатичный парень. Для федерала.
— Я не заметила.
— Он заинтересовал тебя «Клавдием». Ну, короче, я хотела сказать, что если парень так тебя заводит, то ему нужно за это отплатить. Отсоси у него.
Хукер вскочил на ноги и вышел. Марзик рассмеялась.
— Хорхе такой скромник.
Старки разозлилась.
— Ты ошибаешься, Бет. Он джентльмен. А ты — белые отбросы. [29]
Марзик подъехала на своем кресле поближе к Старки и понизила голос.
— А теперь я говорю серьезно, понимаешь? Совершенно очевидно, что тебя к нему тянет.
— Чепуха.
— Всякий раз, когда ты о нем упоминаешь, ты выглядишь так, словно до смерти напугана. И дело вовсе не в том, что он может отобрать у тебя дело.
— Бет! Когда тебя в последний раз душили?
29
Презрительное прозвище белых американцев, не получивших образования, безработных или получающих низкую зарплату.
Марзик выразительно приподняла брови, а потом вернулась к рабочему столу.
Старки сходила за кофе, не обращая внимания на Марзик, которая восседала на своей толстой заднице с самодовольной улыбкой на губах. Хукер все еще не пришел в себя после выходки Марзик и держался от них подальше, стараясь не смотреть в глаза Старки.
Старки вернулась за свой стол, взяла телефон и позвонила Мюллеру. Было еще рано, но ей пришлось выбирать: звонить Мюллеру или выстрелить Марзик между глаз.
Когда Мюллер взял трубку, голос у него был взволнованный.
— У меня нет времени, Старки. Какой-то урод засунул ручную гранату в почтовый ящик.
— У меня всего парочка вопросов, сержант. Я разговаривала с Теннантом, и теперь мне нужно кое-что уточнить.
— Да, он неслабый тип. Если так пойдет дело, очень скоро у него просто не останется пальцев на руках и он пустит в дело ноги.
Старки его замечание не показалось смешным.
— Теннант отрицает, что у него была мастерская.
Мюллер прервал ее, ему хотелось побыстрее уйти.
— Одну минутку. Кажется, мы уже беседовали на эту тему.
— Верно.
— Тогда все ясно. Если у него и была мастерская, мы ее найти не сумели. Я думал об этом с тех пор, как вы позвонили. Мне представляется, что Теннант сказал правду. Такой засранец не станет ничего скрывать, если у него будет шанс хоть как-то сократить свой срок.
Старки не стала говорить, что у такого засранца, как Теннант, нет в жизни ничего более важного, чем его мастерская.
Вместо этого она сказала, что у нее есть основания считать, что у Теннанта была мастерская и остался гексоген. Теперь голос Мюллера звучал напряженно.
— Какие основания?
— Теннант сказал нам то же самое, что говорил на прежних допросах. Он утверждает, что добыл гексоген из контейнера с противопехотными минами. А в контейнере их шесть штук.
— Да, припоминаю.
— Хорошо. Я посмотрела данные на противопехотные мины. Там говорится, что в каждой такой мине содержится одна целая и восемь десятых фунта гексогена, иными словами, в шести минах — более десяти фунтов. А потом я изучила присланные вами фотографии трех взорванных машин. Это довольно легкие автомобили, но большая часть повреждений получена от огня. Я посчитала расход энергии по гексогену — получилось, что если бы он использовал треть своего запаса на каждый автомобиль, то разрушения были бы значительно больше.
Мюллер ничего не ответил.
— Потом я увидела, что в одном из допросов Роберта Кастильо тот говорил, что Теннант просил его украсть четвертую машину. Из чего я сделала вывод, что у Теннанта остался гексоген.
Тон Мюллера вновь изменился. Теперь он оправдывался.
— Мы обыскали крысиную нору, в которой он жил, перевернули там все вверх дном. Мы целых три месяца держали машину Теннанта у себя и разобрали ее чуть ли не по винтикам. Провели обыск в доме его старушки матери, в ее гараже и даже привезли специальную собаку, чтобы она понюхала клумбы, так что не надо намекать, что я оплошал.