Ангел скорой помощи
Шрифт:
Плевральная пункция – процедура простая и довольно нудная, но без должного внимания может привести к трагическим последствиям, как и любое другое вмешательство в человеческий организм, и, как и к любому другому вмешательству, нельзя относиться к ней небрежно и торопиться.
У последнего пациента Ян откачал больше трех литров жидкости шприцом-двадцаткой и в общей сложности провозился почти час.
Рабочее время кончилось, доктора собирались домой, и когда он заглянул в ординаторскую доложить, что задание выполнено, застал их уже без халатов. Оля
Но вместо этого пришлось сесть за стол и записывать истории.
– У всех жидкость получил? – спросила заведующая.
– Обижаете. Фирма веников не вяжет.
– Пиши подробно, чтобы некоторые ценители не придрались.
Ян поморщился. Эту часть работы – механически выводить пустые, ничего не значащие фразы только для того, чтобы было, потому что так положено, он категорически не любил.
– Да у меня протокол резекции желудка получается короче, чем эта ваша пункция, – заныл он.
– Давай, давай! – заведующая засмеялась. – А то совсем хирурги зазнались, уже и истории писать вам не царское дело. Только и слышно от вас, что таблетки назначить может каждый, а ты попробуй рану сердца ушить.
– Вот именно, нездоровый снобизм, – включилась Оля, – и не зовите нас тогда на гипертонические кризы. Раз каждый может.
– А вы нас на тромбофлебиты не дергайте, – парировал Ян. – Гепарином намазать-то уж точно Гиппократом быть не надо.
– Будет вам, дети, не ссорьтесь, – улыбнулась заведующая, – на одной земле живем, одно дело делаем, что делить? Ну все, я побежала, а вы, Ольга Анатольевна, проследите, чтобы он тут все нормально дописал.
Насупившись, Ян в пятый раз принялся выводить «под местной анестезией р-ром новокаина…», а Оля принесла в пол-литровой банке воды и сунула туда кипятильник.
– Вроде мы тебе чай с тортиком за работу обещали…
– Чай – это не совсем то, чего бы я хотел, – признался Ян.
Элегически вздохнув, Оля заметила, что жизнь вообще такая штука, что мы редко получаем то, что хотим.
– Рад бы возразить, да нечего, – с этими словами Ян поднялся из-за стола и уставился в окно, надеясь найти там источник вдохновения.
Терапия располагалась на восьмом этаже, и вид из окна открывался действительно великолепный. Вдалеке поблескивала узкая полоска залива, по рельсам гусеницей полз товарный поезд, а дальше далеко-далеко простирались кварталы новостроек, будто какой-то гигантский ребенок играл здесь в свой гигантский конструктор. Вдалеке искоркой отсвечивал купол собора, возможно, Исаакиевского, а возможно, и нет, Ян плоховато ориентировался на местности. Сразу за больничной территорией простиралась большая, огороженная бетонным забором стройка с разрытой серой землей и живым кипучим беспорядком.
– Красиво, – сказал он.
– Да, ничего.
– Так, может, все-таки?
– Колдунов, не будь занудой.
– Буду, потому что зануде легче дать, чем отказать.
– Нет, не легче. Ян,
– Может, и так. Но мы же… – Ян смутился, не представляя, как спросить и не скатиться в жуткую пошлятину.
– Были счастливы вместе?
– Ну да. С поправкой на то, что я вел себя как идиот.
– Да почему? Все нормально было, и ты мне нравился. Надо было тогда тебя быстренько женить на себе по залету, как девчонки советовали.
Ян засмеялся:
– Интересно, как бы ты это провернула, с твоими моральными устоями?
– А ты бы женился?
– По залету-то? Само собой.
– Да… Жаль, что не рискнула. А теперь что ж, два раза на одни и те же грабли не наступишь.
Ян посмотрел, как в небе величественно разворачивается стрела подъемного крана, перенося огромную бетонную плиту, которая отсюда смотрелась, как воздушный змей.
Чуть выше летел серебристый, точно окунь, самолет, в открытую форточку слабо доносился мерный звук его моторов и шум стройки.
И вдруг Яну так остро стало жаль, что он не является частью простирающегося перед ним города… Живет как-то боком, урывками, а мог бы поселиться в одном из этих новых домов, водить ребенка в детский сад и ждать второго. Быстро прикинув, сколько лет прошло с их романа, Ян сообразил, что второй мог бы уже и родиться. Он бы не спал ночами, бегал на молочную кухню, таскал домой картошку в рюкзаке, и в этой суете, наверное, был бы счастлив. Или нет, но времени бы не оставалось жалеть себя и воображать себе иную участь.
– Очень жаль, что так у нас вышло, – сказал он, – и тогда было жаль, и теперь особенно.
– Не грусти. Все равно в жизни всегда все идет не так, как ты себе вообразишь. Даже если мечты твои сбываются.
Вода в банке забурлила, но Ян сказал, что раз Оля на свидание с ним не пойдет, то он и чай пить не будет.
Сдав по счету использованные иглы перевязочной сестре, Ян немного еще пошатался по отделению, но места для подвига в жизни все не находилось. Пациенты поправлялись по плану, никто не нуждался в экстренной операции, и даже истории все, редкий случай, были оформлены вплоть до того, что в листах назначений проставлены режимы и столы, что Ян порой забывал делать, как прописывал голод при поступлении, так и оставлял, и больные у него умирали бы от истощения, если бы не внимательные медсестры.
Работы нет, а он совсем не устал, наоборот, чувствует прилив сил после приятной встречи с Олей, глупо идти домой и падать на диван.
Ян спустился в приемный покой, зная, что уж там-то всегда найдется если не интересная работа, то способ устать, и пока бежал по лестнице, на сердце снова сделалось легко и весело. Да, он уже не так юн и наивен, но все еще молод и может влюбиться снова. А что Оля не захотела с ним пойти, так это ничего не значит. Сегодня нет, завтра – да. Образуется еще.