Ангел Смерти
Шрифт:
– Тогда возвращаемся к моему первому вопросу: кто, по-вашему, был заинтересован в его смерти? – вновь затронул Андрей главную тему.
– Для ответа на подобный вопрос я недостаточно хорошо его знал, – не повелся Примак на этот кружной заход.
– А вы знаете, что некоторые ваши коллеги полагают, что убить Бурмистрова могла Ирина Скобелева?
– Вероятно, у них есть для этого основания, – упрямо гнул свое Герман Юрьевич, никак не желая откровенничать.
– Вам это предположение кажется правдоподобным? – продолжал наседать Андрей.
– Знаете, есть женщины, которых патологически не выносят представительницы их же пола,
– А как же ее отношения с Бурмистровым? Насколько мне известно, он даже жениться на ней хотел?
– Вопрос в том, хотела ли этого она? – приподнял густую бровь Герман Юрьевич.
– А она этого… не хотела?
– Насколько мне известно, нет.
– Значит, по-вашему, Скобелева Бурмистрова не убивала? – гнул свое Андрей.
– А зачем ей это? – резонно спросил Примак. – Бурмистров был полностью у нее под каблуком. Я никогда еще не видел, чтобы мужчина настолько терял голову. Стоило ей пожелать, и он не то что на брак согласился бы, но и на убийство. Я даже предположить не мог, что он способен на такие чувства. Мне всегда казалось, что удел Анатолия Игоревича – рутинное прозябание в лоне семьи. И вот, поди ж ты, как его скрутило!
– Вы не допускаете, что между ними могло что-то произойти, о чем лично вам не известно? – предположил Андрей Петрович.
– Могу. Но все, что мне приходит в голову, никак не объясняет, зачем Скобелевой убивать своего любовника. Вот если бы наоборот…
– Возможно, я заинтересовался не той гранью этого любовного треугольника? – склонив задумчиво голову, произнес Андрей.
– Вы намекаете на супругу Бурмистрова? – уточнил Примак, прямо глядя на собеседника.
– Именно. Уж у нее-то имеется несомненный мотив? Как вы считаете?
– Если она была осведомлена о романе мужа, тогда безусловно, – кивнул Примак.
– Вы знакомы с Бурмистровой?
– Мы встречались, – сдержанно ответил Герман Юрьевич, как обычно, не считая нужным вдаваться в подробности. Да, это вам не Олечка, с грустью подумал Андрей, готовясь вытягивать из и.о. каждое слово клещами.
– И что вы думаете об этой даме? Способна она на убийство?
– Я думаю, каждый из нас в критической ситуации способен на многое, и мы сами не всегда догадываемся, на что именно способны, – выдал весьма отвлеченную сентенцию Примак.
– То есть я понимаю так, что Бурмистрова могла это сделать? – решил все же уточнить Андрей.
– Не имею представления, – словно в насмешку ответил и.о.
– Вам нравится Елена Бурмистрова? Как, по-вашему, покойный действительно планировал развод с женой?
– Я слишком мало знаю супругу Анатолия Игоревича, но, на мой взгляд, они были идеальной парой. Знаете, иногда, встретив на улице пожилую чету, замечаешь, что за долгие годы совместного проживания они стали даже внешне похожи друг на друга, у таких людей обычно бывает схожая реакция на слова и события, одинаковая мимика, жесты… Так вот, Бурмистровы
– Значит, Елена Бурмистрова любила своего мужа?
– Думаю, да.
– Могла она в припадке ревности убить своего мужа?
– Я не психоаналитик и не психиатр, я – нейрохирург. Так что ваш вопрос не по адресу. Но что касается лично моего мнения, логичнее было бы, если бы любящая жена избавилась от любовницы, а не от мужа, – все же добавил Примак после непродолжительной паузы.
– Значит, убийство по личным мотивам вы отметаете? – подвел черту Андрей. – Тогда остается служебный мотив, не так ли?
– Загнали-таки меня в угол, – усмехнулся краем рта Примак. – Остается служебный.
– И что же вы думаете по этому поводу? – скрывая удовлетворение, спросил Андрей.
– Ладно, так и быть, поделюсь с вами своими соображениями, но не для протокола. Вы человек вроде неглупый, думаю, большой ошибки я не совершу.
– Благодарю, – сухо кивнул Андрей в ответ на этот сомнительный комплимент.
– Не обижайтесь, – посерьезнев, ответил Примак. – Не знаю, насколько справедливы мои предположения, но была у нас в больнице одна история, которая тянется до сих пор. – Герман Юрьевич вздохнул, словно преодолевая внутренний барьер, и, сложив на столе сцепленные в замок руки, продолжил: – Чуть больше двух лет тому назад к нам в больницу с венозной гангреной поступила некая Гришенцева Вера Сергеевна, тридцати трех лет. В результате обследования было принято решение об ампутации у нее нижней конечности. По сути, операция спасла ей жизнь, но она же лишила ее той жизни, которую дамочка вела до болезни. Выписавшись из больницы, Гришенцева обратилась в суд, в прокуратуру, в министерство и еще бог знает куда, обвиняя врачей в преступной халатности, некомпетентности и прочих смертных грехах. Она настаивала, что потеряла ногу по вине непрофессионализма оперировавшего ее хирурга.
Начались комиссии, проверки, судебные заседания. К счастью, все проверяющие постепенно приходили к выводу о полной обоснованности назначенного лечения, и хотя больница вообще и Бурмистров по своей должности в частности почти два года не знали покоя, суды один за другим вынесли решения о правомерности действий медицинского персонала. Апелляции госпоже Гришенцевой не помогли. И это несмотря на задействованный ею финансовый и административный ресурс.
– Какой именно? – решил уточнить Андрей.
– Дело в том, – доверительно глядя в глаза Андрею, пояснил Примак, – что Вера Сергеевна Гришенцева, как выяснилось, многие годы была… не любовницей, но, можно сказать, боевой подругой одного крупного бизнесмена, нажившего свой капитал в лихие девяностые, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Как известно, мужчина-инвалид может рассчитывать на любовь и преданность своей женщины, но вот женщина, получившая столь серьезное увечье, как Гришенцева, как правило, остается одна. Это тяжелейший удар, особенно для такой молодой еще женщины. Она страшно озлобилась и буквально объявила вендетту нашей больнице. И хотя ее «друг», не буду называть вам его фамилию, если захотите, сами ее узнаете, с ней расстался, но помощь в борьбе с нами Вере Сергеевне он оказывал. Предоставил ей своих адвокатов, оплачивал судебные расходы и, возможно, до сих пор продолжает поддерживать ее финансово. Поскольку дамочка ни дня в своей жизни не работала.