Ангел специального назначения
Шрифт:
«Господи, снова здорово. Как вы меня достали».
— Давай так. — Алексей задумался. — Схожу за машиной, а вы собирайтесь. Посигналю, спускаетесь вниз. Только не к матери, вспомни каких-нибудь знакомых. Желательно, не в Москве, а в пригороде. Барахло не бери. Документы, деньги. Всё.
Оставив их собираться, прогулялся на стоянку. Машина была на месте.
«Ох, не дело. Не дело. Этот белобрысый по своим каналам ментов наверняка озадачил. Теперь первый гаишник тормознёт на раз. Но, что делать, не бросать же девчонок? Люди покойного сейчас в таком раздёрганном состоянии, что не дай бог им в руки попасть. Жалко и её, и дочку. Попробую вытащить».
Перекрестившись, завёл двигатель и пополз назад. Не въезжая во двор, заглушил двигатель и тихонько прошёл к подъезду. Вроде спокойно? Однако, в окне третьего этажа шевельнулась тень.
«Мужик, судя по габаритам. Выходит, опоздал?» — Присмотрелся внимательней и зацепился взглядом за стоящую в ряду машин Шевроле Ниву.
«Маска, маска, я тебя знаю. Точно, возле дома у «Камаза» такую видел, номер правда не помню, а вот цвет соответствует. Пойду, проверю». Леха скользнул вдоль баков с мусором и вынырнул в мёртвой зоне, чуть позади шедевра российско–американского автопрома. В машине, больше смахивающей на Оку–переростка, чем на джип, кто-то сидел. Девушка постучала в стекло и заблажила пьяным голосом малолетней шалавы. — Мужчина, угостите даму сигареткой.
— Да пошла ты… — Отмахнулся тот, не сводя глаз с окон.
— Хам. — Малолетка коротко ткнула сидящего стволом в висок. — И разиня.
Водитель завалился на пассажирское сидение.
«Потерял сознание, очнулся, гипс… Почему от субтильной девочки никто не ожидает подлянки? Психология? — Размышлял Алексей, приоткрывая дверцу и тихонько дёргая застревающее в узком проёме тело. Добивать не хотелось. — Что я, зверь, что ли. Ещё разок по кумполу, и на полчаса глубокий наркоз обеспечен».
Сев за руль, приготовился ожидать: «В доме шуметь не станут. Скорее всего, ждут. Маша наверняка раскололась. Слаб человек. Хотя, своя рубаха ближе…, это понятно. Только, ведь и их живыми не выпустят. Зачем им свидетели? А вот, если не появлюсь, девочек должны отвезти на базу и допросить с пристрастием. Ну, как и вспомнят? Что говорила, куда заезжала? Дело нудное. На психе, да в суёте, много не выяснить. Опять же — соседи».
Не прошло и часа, как засадные хлопцы двинулись вниз. Снова мелькнул силуэт в окне, потом свет погас. Но, засаду всё же оставили. Весь свет не выключили.
«Теперь внимание. Готовность раз. В машину входит пятеро. Минус водитель, четверо, минус один в засаде, а то и двое. Скорее один, больше для проформы оставили. Итак, трое. Плюс две барышни. Если одну в багажник сунут, вторую на пол. Уместятся. Нормально. Троих в рукопашке не осилю. Придётся стрелять. Черт, не хочется шуметь. Резать тоже не с руки, мужики здоровые. Пока одного завалю, остальные навалятся, задавят. Решили».
Леха скользнул из кабины и притаился в тени. Через минуту процессия вышла. «Лиходеев» и впрямь оказалось трое: «Жаль, белобрысого нет. Видно, не барское дело — по засадам шастать. А вот мужичок знакомый. Прапор, точно. Значит, его валим первым. Снайпер ушёл в сторону, меняя приоритеты. Едва фигуры приблизились, открыл огонь. Выстрелы слились в один трескучий хлопок. Особой хитрости нет. Простенькое упражнение по стрельбе с двух рук, из начальной школы. Ошеломлённые развязкой, Маша и Лиза застыли возле корчащихся на асфальте боевиков.
Намётанным глазом Леха определил. — «Добивать некого. Все трое с дырками в голове. Ну, что поделать, не их сегодня день. А ведь куда проще. Отзвони водителю, убедись, что всё чисто. Пришлось бы тогда в квартире погром устраивать. С неясным результатом. А так, всё ровно». Открыл дверцу и втолкнул подопечных в салон. Маша судорожно втягивала воздух, борясь с дурнотой. А вот в глазах дочки, как ни странно, проявился огонёк восхищения.
«Вот они детки-то, ничего святого. — Посетовал Алексей. — «Никиты» разной насмотрятся».
Аккуратно освободил пленниц от оков и строго наказал. — Хотите жить, ни звука, нервы потом. Не отошедшие от потрясения они сидели, прижавшись друг к дружке.
«Вот и хорошо, молчат и ладно». — Вытащив из кармана водителя бумажник с документами, завёл мустанга Тольяттинского розлива и тронул прочь.
Наконец заговорила Маша. — В Одинцово. — Глядя на Ольгу с животным страхом, попросила она. «Ещё бы, кто она в её глазах? Убийца. А то, что нелюди приехали за их жизнями понимает? Ох, вряд ли. Вот, когда они всем коллективом её и дочку, перед тем как закопать, на хор бы поставили, тогда сама в горло будет готова, наверное, вцепиться, да поздно».
«Хотя, что тут мудрить. Душегуб я. Какие ни есть, они — люди. И душа у них должна быть, другой вопрос, какая». — Отставить. Устроил здесь». — Осадил себя рулевой.
Высадив молчащих пассажирок у новостройки, кивнул на прощание и собрался отъезжать.
Неожиданно Маша нагнулась к окошку и произнесла. — Спасибо, Оля. Не знаю, кто ты, но спасибо.
Они ушли, а Леха двинул машину в ночь.
Спать пришлось в салоне. Кое как устроился и задремал. Навалились воспоминания. Его, Лехины. Понемногу вытесняя реальность прожитого дня словно кадры старого фильма, где он — в главной роли.
Военкомат. Стриженый наголо призывник стоит перед комиссией. Седоватый полковник решительно закрывает папку с его делом и веско произносит. — Годен во флот.
Глава 4
Алексей, по прозвищу «Норман»
Армейская романтика исчезает после трёх дней службы. Мгновенно и навсегда. Рёв сержантов, стриженые под ноль головы новобранцев, казарма, вонь портянок.
Всё бегом: бегом умываться, бегом в столовую, бегом на построение и только «строевые» шагом, хотя тут вот лучше бы бегом.
День за днём, вот и неделя пролетела, вторая, появилось лёгкое понимание этого бардака.
Что-то злит, коробит, но уже становится привычным и потому не страшным.
В элитные части Алексей не рвался. Он вообще с удовольствием сачканул бы от «почётной обязанности и долга». Но проходной балл в университете был такой, что поступить честно не стоило и мечтать. Итог — Повестка, военкомат, ПТК со странным прозвищем «холодильник». И вот: «Через две весны, через две зимы».
Слова популярной тогда песни отзывались нехорошим предчувствием этих зим и вёсен.