Ангел тьмы
Шрифт:
— О, разве?..
— Сеньора Линарес посетила меня тайно, после окончания рабочего дня. Дабы удостовериться, что за ней не следит никто из Консульства, она поехала по линии Эл с Третьей авеню в центр. Когда она сходила с поезда на 9-й улице, ей пришлось пройти всю платформу до выхода. И ненароком она бросила взгляд в последний вагон.
Здесь мисс Говард выдержала паузу, заставив мистера Мура несколько разнервничаться:
— Сара, не могла бы ты меня избавить от этих драматических пауз? У меня и без того достаточно скверное настроение. Чтоже она там увидела?
— Она увидела свою дочь, Джон.
Мистер Мур поморщился:
— Ты хочешь сказать, она подумала,что увидела свою дочь — выдала желаемое за действительное, что-то вроде того, да?
— Нет, Джон. Ребенок был ее.На руках у женщины, — здесь мисс Говард позволила себе еще одну улыбку-паузу. — Белой американскойженщины.
Мистер Мур переварил этот клочок информации с измученным, хоть и заинтересованным стоном: охотник за сенсациями возобладал над развратником. И обернулся ко мне — все еще недовольный, однако смирившийся с нынешней своей участью:
— Стиви… как покаяние за это вторжение, не откажи в любезности — помоги отыскать мою одежду. Мы отправимся в № 808 и, с божьей помощью, во всем разберемся. Но учти, Сара, «дерринджер» не «дерринджер», а только если это твое дело окажется липой, ты проклянешь тот день, когда мы впервые повстречались!
— О, я прокляла его давным-давно, — расхохоталась мисс Говард, и смех ее подхватили мы с Сайрусом. — Давай, Стиви, посмотрим, сможем ли мы привести нашего безутешного друга в норму. А то время уже поджимает.
Глава 3
Вниз по улице к № 808 по Бродвею я не ходил уже добрый год, хотя по моей походке вы бы ни за что об этом не догадались. Я вспомнил вычитанное в «Основах психологии» — не книге, а натуральном испытании, измышленном несколько лет назад старым гарвардским преподавателем доктора Крайцлера профессором Уильямом Джеймсом, — и как я продирался сквозь нее вместе с остальными членами нашего отряда во время расследования дела Бичема: мозг не единственный орган, накапливающий воспоминания. Отдельные части тела — из тех, что попроще, к примеру мышцы, располагают собственными методами накопления опыта и высвобождения оного в единый миг. Раз так, ноги мои в ту ночь успешно это доказали, и, в сущности, я мог проделать это путешествие, даже если кто-нибудь рассек бы мне спинной мозг прямо у основания черепа и заставил бежать, положившись на мудрость одного лишь позвоночника, будто я — какая-нибудь из тех несчастных лабораторных лягушек, коих профессор Джеймс и его студенты всегда норовили искромсать на мелкие кусочки.
Пока мы прокладывали путь вдоль Грамерси-парка и вниз к Ирвинг-плейс, я снова принялся настороженно высматривать, не появятся ли случайно в округе ребята с Газового Завода: они вполне могли в этот час выйти на охоту за беспечной пьянью, направлявшейся домой после игорных заведений Филея. Но в воздухе и не пахло никакой угрозой — чувствовался один лишь влажный запах, что всегда следует за дневным дождем, так что по пути к югу я несколько расслабился. Мисс Говард по-прежнему не собиралась делиться с нами информацией касательно дела, пока мы не достигнем № 808 и не встретимся с означенной дамой, так что наши усилия сосредоточились на единственной задаче — доставить туда мистера Мура. Работенка оказалась хитрее, чем могло представиться на первый взгляд. Мы ведь не просто так решили дойти до центра через Ирвинг-плейс: поверни мы к Четвертой авеню и дальше к югу в сторону Юнион-сквер, нам пришлось бы миновать «Винный сад» Брюбахера, где как пить дать собралось сейчас немало собутыльников мистера Мура, предающихся обыкновенной для этого заведения потехе: ставкам на жизнь и смерть пешеходов, колясок и повозок, старающихся избежать столкновения с дребезжащими трамваями, что регулярно носились по Бродвею и вкруг площади на предельной скорости. Оказавшись перед подобным искушением, мистер Мур скорее всего не устоял бы. Впрочем, Ирвинг-плейс тоже была не безупречна — приманкой здесь выступала «Таверна Пита» на 18-й улице, старый уютный кабачок, некогда служивший излюбленным прибежищем босса Твида [1] и его подручных из Таммани; что же до мистера Мура, в свое время он частенько проводил здесь вечера со своими друзьями, журналистами и литераторами. Между тем, стоило оранжевому сиянию закопченных окон Пита остаться за нашими спинами, как мистер Мур допетрил, что туда же отправились его последние надежды на спасение: его ворчание решительно уступило место жалостливому нытью.
1
Уильям Марси Твид (Босс Твид, 1823–1878) — американский бухгалтер, в начале 1850-х гг., будучи бригадиром добровольной пожарной команды, начал заниматься политикой, постепенно добывая для себя и своих дружков все новые и новые посты в администрации Нью-Йорка. Постепенно фактически захватил власть в нью-йоркской организации Демократической партии — Таммани-холле. — Здесь и далее прим. редактора.
— Я это все к чему, Сара: завтра же понедельник, — упрекнул он ее, когда мы дошли до 14-й улицы. По левую руку от нас показался обманчиво-жизнерадостный фасад Таммани-холла — по мне, так здорово смахивавший на эдакий кирпичный комод, только что невменяемых размеров. — А быть в курсе, касаемо положения дел у Крокера и его свиней, — продолжил мистер Мур, указав рукой в сторону Холла, — нелегкое дельце, да и нервное весьма. Я уже молчу про эту испанскую заваруху.
— Глупости, Джон, — едко парировала мисс Говард. — В этом городе настоящие политики давно повывелись, и тебе об этом известно. Стронг — самая хромая из уток, [2] что когда-либо заседали в Ратуше, и ни Крокер, ни Платт — (здесь она имела в виду предводителей демократов и республиканцев), — не намерены допустить в ноябре в мэрское кресло очередного реформатора. А придет зима, так они и сами без твоего мудрого руководства прекрасно вернутся к своим грязным делам.
2
«Хромая утка» — в американском политическом жаргоне — государственный деятель или крупный чиновник, чье влияние сведено к нулю в связи с предстоящим уходом с занимаемого поста в результате поражения на выборах или отставки.
Словно в подтверждение ее слов, ночную тишину разодрал многоголосый рёгот — мы как раз преодолевали вброд разлившееся после дождя озеро навоза и конской мочи, в которое превратилась 14-я улица. Перебравшись, мы не могли не обернуться: нашим взорам предстала небольшая толпа прекрасно одетых, пьяных и крайне довольных мужчин, вываливавших из Таммани-холла; в зубах у каждого торчала сигара.
— Хм-м, — протянул мистер Мур несколько обескураженно, следуя за нами к западу и одновременно пялясь на этих людей. — Не уверен, что все настолькопросто, Сара. А даже если и так — это не проясняет суеты вокруг кубинского кризиса. В наших переговорах с Мадридом наступает критический момент. [3]
3
Имеются в виду предпосылки Испано-американской войны — одной их первых войн за передел колониальных владений. В течение XIX в. сторонники доктрины «предначертания судьбы» сравнивали испанскую колонию Кубу с перезревшим плодом, готовым упасть в протянутые руки США. Восстание кубинцев против испанского господства в 1895 г. ускорило события, а взрыв на американском броненосце «Мэн» в Гаванском порту в феврале 1898 г., немедленно расписанный газетами Уильяма Херста, послужил непосредственным предлогом к войне. 22 апреля 1898 г. американский флот начал блокаду Кубы, а 24 апреля США объявили войну Испании. Военные действия в Карибском бассейне и на Тихом океане продолжались четыре месяца, за которые США одержали крупные победы в Манильской бухте на Филиппинах, где флот под командованием адмирала Дьюи потопил испанский флот, и на Кубе, где части регулярной армии и добровольческие полки (особенно «Мужественные всадники» под командованием подполковника Теодора Рузвельта и Леонарда Вуда) разгромили испанцев в горах Сан-Хуан. 10 декабря 1898 г., подписав Парижский договор, Испания согласилась на передачу США Филиппин, Пуэрто-Рико и о. Гуам, а также предоставила независимость Кубе. США захватили также независимую республику Гавайи. Территориальные захваты США не встретили единодушного одобрения в стране, а в Сенате развернулась борьба вокруг ратификации договора. Против него выступили многие сенаторы-демократы и ряд видных республиканцев. Среди тех, кто решительно выступал против новых «приобретений» США, были Марк Твен и Эндрю Карнеги. Незначительным большинством голосов договор был ратифицирован. «Блестящая маленькая война», как назвал ее госсекретарь Джон Милтон Хэй, закончилась появлением колоний у США. Согласно поправке Платта, ставшей в 1901 г. частью конституции Кубы, остров стал американским протекторатом.
— Чепуха. — Мисс Говард задержалась ровно настолько, чтобы ухватить мистера Мура за рукав, понуждая его шагать быстрее. — Даже если бы ты занимался международными, а не городскими делами, тебе все равно пришлось бы в какой-то момент упереться лбом в стену. Генерал Вудфорд — новый американский посол в Испании — еще даже не отбылв Мадрид, и Маккинли [4] не намерен отправлять его, пока не получит полного отчета от специального посла на Кубе — как же его… ну этот, Калхун.
4
Уильям Маккинли (1843–1901) — 25-й президент США (в 1897–1901 гг.), республиканец, проводил политику территориальной экспансии.
— Ну за каким дьяволом, — тоскливо пробормотал мистер Мур, — мне обязательно спорить с девицей, которая читает мою чертову газету чаще меня?..
— И что в совокупности, — подытожила мисс Говард, — значит, что завтра утром в редакции тебя не ждет ничего серьезнее привычного беглого обзора жертв сезонной вспышки насилия… Ах да, у нас еще и юбилей королевы Виктории на носу — наверняка «Таймс» повыжмет из него все соки.
Мистеру Муру не оставалось ничего, только хохотнуть: